И я вздохнула с облегчением, потому что уже начинала побаиваться, что кто-то в поисках бабушкиных подарков заберется в нашу комнату и заглянет в мою сумку. И кто их знает, что им там покажется достаточно похожим на подарок, чтобы со спокойной совестью утащить с собой.

– Статуэтки с пола и посуду из серванта тоже не забираем, – с улыбкой объявила бабушка. – Подарки выглядят вот так.

Она достала откуда-то сверток, упакованный в розовую бумагу с сердечками.

– А сколько всего подарков? – с азартом поинтересовалась стоящая рядом со мной Марианна.

– Много, – улыбнулась бабушка. – Правила, как всегда, одни и те же. Ищем ровно два часа, а потом собираемся здесь со своими трофеями, а я объявлю, кто победитель и сколько подарков вы профукали.

– Вредина ты, бабушка, – с улыбкой сказала Марианна.

Как только все гости разбежались искать заветные свертки, а я, пользуясь всеобщей суматохой, приготовилась спрятаться где-нибудь в уголке и благополучно пересидеть это маленькое семейное безумие, сильная теплая рука обхватила мою талию, а голос Руслана Эдуардовича шепнул на ухо:

– Я точно знаю, где есть подарки и где никто не будет их искать.

Я почувствовала, как от руки, нахально расположившейся на моей талии, по телу расходятся волны жара.

– И где же? – пискнула я, старательно пытаясь думать трезво. Но мысли кружились и путались, как мамины нитки для вязания.

Босс склонил голову еще ниже, так что его губы почти касались моего уха, и выдохнул:

– На чердаке, конечно.

От горячего шепота волосы на затылке моментально встали дыбом, в голове зашумело, и нечем стало дышать. Будто весь воздух кончился.

– Отлично, – сглотнула я, – значит, у вас будет подарок.

– Что значит «у вас»? У нас! У нас с тобой, – поправил меня босс.

Надо бежать. Срочно. Я решительно выкрутилась из хватки и отступила на шаг. Стало легче. Даже в голове прояснилось, и я смогла внятно сформулировать мысль, которую поспешила донести до босса:

– Нет, спасибо, я не хочу жульничать. Пожалуй, поищу в более стандартных местах.

Руслан Эдуардович изогнул бровь, синие глаза весело блеснули. Он быстро протянул руку и снова подгреб меня к себе.

– А никто и не собирается жульничать, – вкрадчиво произнес он.

Раньше я думала, что его шепот на меня странно действует. Ну, если не считать поцелуев. А оказывается, не только шепот. Потому что опять накатило странное чувство.

– Мы сейчас честно пойдем на чердак и честно добудем подарок.

Я покачала головой с сомнением, но было поздно. Босс уже тянул меня за руку в сторону лестницы. Мы поднялись на третий этаж, прошли по нему в самый конец, завернули за угол и почти вскарабкались по крутым ступенькам. Руслан Эдуардович распахнул массивную дверь, легонько толкнул меня в спину. Я шагнула внутрь, огляделась и ахнула: вот так чердак! Да это полноценный этаж! Все пространство вокруг было заставлено мебелью, немного старомодной, но вполне симпатичной. На самом деле, если бы она стояла не так плотно, то тут вполне можно было жить. Несколько кроватей явно свидетельствовали об этом. О, что-то знакомое! Я подбежала к одной из кроватей, плюхнулась на нее, с удовольствием попрыгала на тугом матрасе.

– У моей мамы точь-в-точь такая! – рассмеялась я.

– Вполне возможно, – усмехнулся босс. – Тут мебель из старого дома. Я настаивал на том, чтобы ее выбросить, но бабуля не позволила, сказала: «Внучек, дорогой, к тому времени, как вырастут твои внуки, это будет антиквариат». Я пытался ей объяснить, что, если вдруг моему внуку понадобится антиквариат, он распечатает его на домашнем 3D принтере.

– Какой ужас… – я укоризненно покачала головой. Почему-то в окружении старой непомпезной мебели вдруг стало легко и весело. – Кровать вылезает из принтера… Бедные внуки…

– Бабушка то же самое сказала, – печально вздохнул босс. А потом белозубо улыбнулся и… подмигнул. Честное слово, мой суровый босс подмигнул! – Ну что, пошли искать?

– Пошли!

– Итак, заглядываем во все шкафчики, во все углы и закоулки, какие только можно.

– А почему вы решили, что подарки здесь обязательно будут? – спросила я, решительно открывая первый шкаф.

– Если я скажу, что у меня внезапно открылся провидческий дар, ты же мне не поверишь? – отозвался босс, выдвигая один за другим ящики старого комода.

– Ни за что, – подтвердила я, заглядывая на антресоли.

– Понимаешь, тут такое дело… – протянул Руслан Эдуардович, перестав шарить по ящикам. – Поиски клада – любимая игра нашего детства. А Марьянка находила подарки, словно ищейка, сразу и быстро. До сих пор не знаю, как ей это удавалось. То ли талант у нее такой, то ли подсматривала, куда бабушка их прячет. И чтобы мне досталось хоть что-то, часть подарков бабуля прятала на чердаке, куда Марьянка ни за что не сунулась бы. Она чердака боялась очень.

Я рассмеялась:

– У вас отличная бабушка. Просто восхитительная.

Мой босс улыбнулся:

– Это у нас семейное.

Мы уже вовсю рыскали в ящиках и шуфлядках, но подарки все никак не находились. Зато нашлась фотография в рамочке. Мальчишка, который радостно улыбался на ней, был неуловимо похож на Руслана Эдуардовича.

– А это вы? – я показала ему свою находку.

Он несколько смущенно улыбнулся:

– Собственной персоной.

Я еще раз посмотрела на фотографию.

– Да вы были просто идеальным ребенком! Роза Георгиевна рассказывала, как вы обещали подарить ей тысячу платьев.

– Это только когда был совсем маленьким, а потом чуть подрос, и такое началось…

– Только не говорите, что вы были трудным подростком.

– Трудным? Да я был невыносимым, забросил учебу, нашел компанию из таких же, как я, лоботрясов. Ну и наводили же мы шороху по всему району. Бабушка замучилась меня из участка вызволять.

Руслан Эдуардович вздохнул и принялся потрошить письменный стол.

– И что же дальше? – напряженно спросила я, уже зная, как зачастую оканчиваются такие истории.

– Однажды она мне сказала: «Руслан, я тебя очень люблю. И прощу тебе все, и, если тебя посадят, передачки носить буду, если переживу, конечно». И знаешь, я так ясно себе это представил: казенная комнатка для переговоров и моя бабуля – чуть живая, с заплаканными глазами, с передачкой. И разом от разгульной жизни как отвернуло. С дружками разошелся, к универу подготовился. Я ей всем обязан.

Босс хлопал дверцами, заглядывал в ящики, а я украдкой смотрела на него, делая вид, что проверяю тумбочку. Могла ли я себе представить, что он наводил ужас на весь район? И тут же ответила себе на этот вопрос. Могла бы, и запросто. Даже в офисе порой мелькало у него во взгляде что-то такое, опасное.

– Черт возьми… – ошарашенно воскликнул босс.

– Что, подарок? – встрепенулась я и с любопытством уставилась на него.

– Ага. Еще какой. – Тот брезгливо, как дохлую мышь за хвост, держал двумя пальцами что-то вроде толстой тетради. – Дневник за девятый класс. Сплошные трояки, неуды и замечания.

– Ну трояки – это дело житейское.

– Только не говори, что по себе знаешь, что это такое. Уверен, ты была круглой отличницей.

– Не-а. Не угадали. Я была троечницей. Но да, вполне себе круглой.

– Не верю! – пораженно протянул босс.

Я спряталась за очередной шкаф и оттуда смущенно проворчала:

– Ну да. Ваша секретарь троечница. Я стеснительная была ужасно. Письменные задания еще кое-как выполняла. Но отвечать у доски! Нет, это не мое. Я могла только мямлить и краснеть. Но у меня была еще и пятерка. По трудам.

– Готовишь хорошо? – воодушевился Руслан Эдуардович.

Ага. Кофе. В кофемашине. Просто мастерски кнопку нажимаю.

– Нет. Пятерка была только по швейному делу. – Я высунулась из-за шкафа и призналась: – Я шить люблю. Очень.

С первого куска ткани, любовно выбранного для урока труда. С первого взмаха ножниц. С первых неумелых стежков. С того самого фартука. Я не хотела шить обычный, как все. Я хотела совсем другой. Широкий, чтоб закрывал одежду не только спереди, но и с боков. С высокой грудкой, пышный, чуть присобранный по талии. Чтобы завязывался сзади на красивый бант. А спереди, вместо никому не нужного кармана, справа на резинке рукавичка, слева прихватка, а посередине, на красивой пуговке, полотенце. И все три – контрастного цвета. Не фартук, а прямо комплект, мечта хозяйки. Сейчас он кажется смешным, но тогда я хотела именно такой. Настолько хотела, что умудрилась, несмотря на свою застенчивость и робость, уговорить нашу строгую учительницу отклониться от программы. Я шила его с таким удовольствием, с таким наслаждением, которых до того момента ни разу не испытывала…

– А почему дальше учиться не пошла? – спросил босс. – Раз шить любишь.

Он смотрел на меня так внимательно, словно ему было действительно интересно. Даже подарки искать перестал. А может, и правда интересно?

– Мама хотела, чтобы я одиннадцать классов окончила. А потом…

А потом был скандал и уговоры, уговоры и скандал. Мама пила валокордин и плакала. И говорила, говорила, говорила… Достаточно, мол, что мать всю жизнь на заводе вкалывает. Пусть хоть дочь нормальную работу найдет. Самое то, говорила мама, должность секретаря. И в тепле, и в чистоте. С маникюром и в колготочках. И на шпильке. И люди вокруг солидные, успешные. «А куда после твоего швейного училища? На фабрику? – мама вытерла слезы. – Ты же не выдержишь. Тебе ж с фантазией надо и разное. А там твоя фантазия не нужна. Там, дочка, дадут задание – и шей одно и то же с утра до вечера. Строчи мужские семейники в цветочек». «А в ателье…» – робко заикнулась я. «А в ателье, – парировала мама, – ты будешь шить то, что надо капризным клиентам. Вспомни Зинаиду!» Упоминание о Зинаиде было как контрольный выстрел в голову. Наша соседка одевалась исключительно в ателье и выглядела при этом ужасающе. Сначала я думала, что ей просто с мастером не везет, а потом поняла, что не везет как раз мастерам, которых выбрала Зинаида. Она считала свой вкус безупречным, постоянно скандалила и писала жалобы, доводя закройщиц до нервного тика.