2

– Дивно, Кость! Мне уже всё нравится – бурчала Маша, пока они затаскивали чемоданы на второй этаж.

Вернее, Костя тащил чемоданы, а Маша шла впереди него и несла тяжёлую хрустальную вазу – подарок Софье Дмитриевне на день рождения. Оказавшись в доме, Маша сразу поняла, что хуже этого подарка мог бы стать только набор посуды или мультиварка, и слава богу, что она не поддалась первому желанию порадовать госпожу Цапельскую кухонной утварью.

Дом – полная чаша – это про хоромы Цапельских. Костя говорил, что эта дача построена ещё перед войной, а затем несколько раз переделывалась под желания и потребности домочадцев, став собственностью деда. Маша по-другому представляла себе дачи, а уж о том, чтобы пожить в столь дивном месте, и подумать не могла.

Центральная часть дома оставалась неизменной, и это было заметно по потемневшему от времени дереву, по просевшим, но крепким ещё брёвнам под большими вытянутыми вверх окнами. Перед центральным входом возвышались две колонны на манер русской усадьбы. Широкая лестница внутри напротив входной двери, за ней – гостиная с террасой и ступенями в сад.

А воздух какой! Не на улице, а в самом доме – очень много воздуха и света. И это удивительно, ведь дом старый, со следами промочек на выцветших обоях. Мебель деревянная, основательная, немецкая. Маша могла бы поспорить на что угодно, что пузатый сервант и группа оттоманок с изогнутыми ножками принадлежат руке Беренса. У неё аж ладони зачесались от желания разглядеть их поближе. Роскошные абажуры с золотистой тесьмой и малахитовое пресс-папье на стойке у входа. Не хватает только журнала для гостей и небрежно брошенного поперёк страниц гусиного пера.

Всего здесь с излишком: и тканей, и мебели, и пыльных бронзовых статуэток с мутной патиной, покрывающей поверхности, и громоздких картин с серебристыми паучьими сетями по углам. И всё равно дышится здесь полной грудью, и хочется запеть что-нибудь эдакое – «…отцвели уж давно хризантемы в саду…» Весь старый дом дышал уютом: просмолённым деревом, черепичной крышей, высокими потолками и густой атмосферой прошлого. Не каждому дано понять и уловить эту красоту, не у каждого заноет сердце от сладковатого запаха и скрипучей музыки подобного места.

Маша покрутила круглую ручку двери, когда они выходили из гостиной, чтобы убедиться в том, что это слоновая кость. Софья Дмитриевна осталась в комнате. Так и сидела, не попрощавшись, выколачивая из трубки табачный пепел на круглую медную тарелку.

– Про прислугу она пошутила, конечно? – спросила Маша.

– Э… У нас есть Катя. Она работает и живёт здесь всё время. Готовит, убирает. Сама понимаешь, дом очень большой, работы много. И Софа последние годы не покидает дачу. Есть ещё Борис Егорович, он живёт недалеко и каждый день приходит сюда, чтобы помочь с садом и ремонтом. И вообще по разным вопросам… Ты познакомишься с ними чуть позже. Хорошие люди. Катя приготовила комнаты, так что пойдём заселяться.

Деревянные ступени тихонько поскрипывали под их ногами. Звук был глухой, смягчённый вытертым ковровым покрытием когда-то насыщенно-бордового оттенка, а сейчас приобрётшего цвет «Джеральдин», ну или незрелой клюквы, как видела его Маша. Она остановилась на площадке перед следующим пролётом, уставившись на картину в золотистой раме. Костик ткнулся ей в спину.

– Костя, это нечто!

На картине был изображён осенний сад в лучах заходящего солнца. Краски были тёплыми, осязаемыми, словно дышали запахами нагретой земли и пожелтевшей умирающей зелени. Совсем другие, нежели на мрачноватых картинах внизу.

– Этюд в багровых тонах? Дед рисовал. Раньше он у него в кабинете висел, но Сима распорядилась перевесить. Дед, конечно, мастер был.

– Не то слово, Кость… Выставлялся? – с интересом спросила Маша, вглядываясь в уверенные мазки на холсте. – Прости, не слышала о нём как о художнике. – В правом нижнем углу серебрилась витиеватая подпись с хвостиком «Цап…».

– Он же архитектор. Рисовал на досуге, – Костя поднялся на одну ступеньку выше и сейчас дышал ей в шею, щекоча завитушки волос. – Если хочешь, я покажу тебе. Работ много, часть незаконченных… Они в его кабинете.

–О, – Маша уважительно кивнула, – твой дед был очень талантлив. А ты в кого пошёл? – Она хитро улыбнулась, обернувшись через плечо и посмотрела Костику в глаза.

Какой же он чудесный! Кареглазый, с тёплыми веснушками и непослушным каштановым вихром на макушке. Так бы и зацеловала!

– Я, конечно, не художник, – пожал плечами Костя и притворно вздохнул. – Но, как видишь, природа не терпит пустоты, и художник у нас всё равно появился. Это ты!

Костик работал вместе со своим отчимом, Аркадием. Они занимались производством и продажей мебели. Собственно, в одном из магазинов Маша и познакомилась с Костей Цапельским. Пришла выбирать диван, но так и не смогла найти подходящий в свою комнату. То размер неудачный, то качество, то цена… А Костя как раз приехал проверять работу на местах, ну и помог с выбором. Сам оформил бесплатную доставку и позвонил потом, чтобы узнать, понравилось ли. Конечно, понравилось! И диван, и Костя… Счастливый случай!

Комнату в коммунальной квартире Маше помогли купить родители. Зарплата в краеведческом музее была маленькая, но Маша Рощина не сетовала, брала заказы, занималась реставрацией старинной мебели и картин в мастерской своего учителя Фёдора Кузьмича Балясина, известного в городе художника. Балясин был одинок и относился к студентам по-отечески. Кроме неё ещё полгруппы бывших учеников постоянно обретались у Фёдора Кузьмича, так что Маше иногда казалось, что она так и не окончила училище, и сессия начнётся со дня на день.

Эта поездка пришлась как нельзя кстати – Балясин позвонил накануне и радостно объявил Маше о том, что она может совместить поездку с возможностью заработать. Одному из его знакомых, живущему заграницей, захотелось иметь пару картин руки молодого дарования. А раз уж Маша окажется в Николаевском, где его знакомый раньше снимал дачу, так ей и карты в руки. Пусть это будут небольшие эскизы, портреты, пейзажи – всё, что расскажет заказчику о том, чем и как живёт Николаевское сегодня. Машу это задание воодушевило – нечасто удаётся взять именно заказ, а сделать эскизы на натуре в отпуске так вообще огромная удача. Тем более, что любимый человек будет рядом.

С Костиком у неё вообще оказалось много общего. Он хоть и не был художником, но видел качество и оценивал труд с позиции знатока, а не торгаша. Это было удивительным открытием для Маши, и теперь всё встало на свои места. Разумеется, гены деда-архитектора бурлят в крови его потомка.

Отпуск Маши совпал с желанием и возможностью Кости провести неделю в Николаевском, где и находилось, так сказать, его родовое гнездо. Лишь о том, что существует ещё одна причина приехать в Николаевское, Маша тактично умолчала. И это далось ей с огромным трудом.

Они поднялись на второй этаж и оказались в длинном холле, где Костя поставил чемоданы на пол.

– Так, Мар-р-ия, – шутливо прорычал он и, развернув девушку к себе лицом, положил руки ей на плечи, – сейчас мы быстро раскидаем вещи, и я покажу тебе сад. Погуляем немного, пока остальные не приедут. Катя готовит на кухне, а Сима, кажется, отправилась что-то докупить. Мы приехали раньше, но остальные прибудут к назначенному времени.

– Ох ты ж… – Маша состроила гримасу, старательно отворачиваясь, чтобы Костя не заметил, как она нервничает.

– Да не переживай ты так! – Костя рассмеялся и, ухватившись за ручку чемодана, потащил его в сторону одной из дверей, самой дальней. – Что ты в него напихала? Я думал, дно машины провалится от тяжести!

– Краски, кисти… – девушка провела ладонью по деревянным перилам и задумчиво посмотрела на осенний пейзаж. С высоты лестницы он смотрелся ещё эффектнее, и от него словно исходило золотистое сияние.

– Надо было тебя предупредить, что от деда осталось много чего. В кабинете есть мольберт и остальные прибамбасы. Ты идёшь?

– Надо было сказать, что ты, брат, аристократ, – тихо проговорила Маша и оторвалась наконец от картины.

– Глупости какие! Заходи! – Костя толкнул дверь и озадаченно замер.

Вся комната была заставлена разномастной мебелью и была похожа на склад: рядом с тонконогой этажеркой возвышался громоздкий полутораметровый деревянный сундук (подобный стоял в музее в экспозиции «русский купеческий быт 18 века»), дубовый шкаф с облупившейся краской зиял открытыми дверями, обнажив пустое нутро. В зеркале кособокого трюмо отразилось вытянутое лицо Кости и заинтересованное – Маши.

Цапельский поставил чемодан и задумчиво прошёлся взад-вперёд.

– Костик, это… это… великолепно! – восхищённо воскликнула Маша.

– Да? – неуверенно произнёс Костя и скептически заглянул в шкаф.

– Конечно! Посмотри, какой вид! – Маша ткнула пальцем в сторону окна.

– Дед сам всё проектировал и перестраивал. Много ездил заграницу и оттуда привозил идеи и вещи. При нём это крыло подремонтировали, поменяли сантехнику и поставили новые рамы. Тоже деревянные, копии старых, а-то они рассыпаться начали из-за древоточца. – Костя открыл окно и внутрь ворвался тёплый ветер.

Шторы заколыхались, в стекло врезался крупный шмель и тут же, с сердитым жужжанием, полетел восвояси.

– А первый этаж Софа запретила трогать. Велела оставить в том виде, какой был при деде, – закончил Костя.

– И это просто здорово! Здесь очень красиво… – Маша села на узкую кровать, покрытую вязаным покрывалом. – Ой, как же мы с тобой здесь поместимся? – повертела в руках маленькую подушку.

Костя обернулся и смущённо развёл руками.

– Такое дело, Маш. Ба очень строгих правил. Ну ты понимаешь… Моя комната первая от лестницы. Мама с Аркадием остановятся внизу. Там же и комната Серафимы, рядом с покоями ба. А дядя Жорж с Натали остановятся на нашем этаже. Ты, главное, не переживай, я ведь рядом!

– Что ты, Цапелька, я даже рада! – Маша показала язык. – Во сне ты жутко храпишь. И я наконец-то высплюсь!

– И когда ты выспишься… – Костя поиграл бровями. Вихор на его макушке качнулся из стороны в сторону в такт голове.

– Цапельский, я всегда только за!

– И это мне очень нравится! Зайду за тобой через полчаса, осваивайся! – Костя обвёл рукой пространство. – Катя просила помочь ей в саду. Буду за садовника. И машину надо переставить, а то скоро Жорж появится и замучает своими нравоучениями.

Когда дверь закрылась и послышалось шуршание второго чемодана, Маша огляделась.

– Жорж, Натали, садовник…pourquoi pas?*

Маша легла грудью на широкий подоконник и зажмурилась, подставив лицо солнечным лучам.

*почему бы и нет (франц.яз.)