– Да никогда. А тут подскочил и сразу разбирателей позвал, выяснял, что с домом приключилось. Те помыкались, поизучали, ну и сказали, что явно реставратор поработал. У нас в материалах дела так и записано: сколы и трещины на плитах и камне, а также падение деревянной конструкции балдахина свидетельствуют о магии реставратора. Ночью в комнате только один такой был, девчонка.

– Дело шито белыми нитками.

– А то.

* * *

Меня столь нещадно трясло на всех колдобинах, что периодически с губ слетало очередное ругательство. Но мой возница, явно привыкший к выражениям позабористее, не обращал ни малейшего внимания. Дорогу я уже оплатила, а остальное ему было неинтересно. Мне оставалось ругать сельский транспорт и размышлять, что, возможно, не стоило столь тщательно заметать следы. Не сходила бы с курсирующего трена так далеко от конечной точки, а с комфортом добралась до ближайшей к Кончинке станции – меньше подвергала бы себя телесным измывательствам в деревянной телеге.

Если судить по названию местечка, куда я направлялась, стоило поумерить оптимизма, вызванного распределительным листом, и сразу настроиться соответствующим образом. Кто вообще так город называет? Ясное дело, намек скорее был на конечный пункт и расположение городка у подошвы гор, дальше дорога совсем заканчивалась, но стоило придумать нечто внушающее более радужные надежды.

Когда я охнула в очередной раз и потерла поясницу, ушибленную об один из втиснутых в телегу наравне со мной деревянных ящиков, прямо в лоб прилетел бумажный шарик. Стукнул, отскочил и расстелился на коленях ровным посланием. Хотела бы я, чтобы наш транспорт был аналогичен почтовым посланиям. Раз, и ты уже на месте. Жаль, габариты людей не позволяли швырять их сквозь пространство. И до недавнего времени я всерьез полагала, что ничего крупнее легких писем переносить сквозь пространство невозможно.

Опустив голову, я настроилась прочесть. Но оказалось, читать особенно нечего. Папа всегда был предельно краток и писал исключительно по делу: «Не возвращайся пока».

Я вздохнула. Сама понимала, что пока не стоит. Потому сразу от академии и рванула в новое путешествие. Дома мне довелось побывать только ночью, но я взяла с собой все необходимое и даже мамин маскирующий амулет. Так что вполне подготовилась… Щипок за нос оборвал мои рассуждения. Крокодильчик в клеточку, наколдованный братьями, ощутимо куснул бумажными зубами и расстелился на коленях еще одним посланием, гораздо менее лаконичным: «Ну, дорогая сестренка, только вернись! Мы уж припомним тебе все-все. Мы твой орден в бараний рог скрутим, чтобы меньше нос задирала…» – и далее в том же духе. Вполне ожидаемо. Но писали только двое, самый младший, Эрик, к ним не присоединился. Учитывая, насколько братья были злы, когда сочиняли письмо, хорошо, что только послания могли найти любого адресата где угодно. Их поисковая магия не поддавалась копированию. А ведь насколько могла облегчить поиск людей эта утерянная с веками, доставшаяся от предков технология. Или с людьми не сработала бы? Сравнить хотя бы габариты и массу листка бумаги и человека…

Бамс! Еще одно письмо прилетело в ухо и упало на колени.

«Дорогая Сабрина. Надеюсь, ты позаботилась взять теплые вещи? Вдруг там будет холодно? Не позабыла те носочки, что я связала для тебя на праздник середины зимы? И шарфик с шапочкой?..»

Мачеха перечисляла практически весь мой гардероб, который, по логике, ну никак не мог вместиться в один небольшой саквояж. А ведь если человек отправляется в бега, он едва ли наберет с собой тележку чемоданов.

Все? Я настороженно огляделась и потерла нос. Закончились послания? Тут же вздрогнула от порхания мелких листочков, закружившихся напротив меня водопадом лепестков и осторожно опустившихся на колени запиской, в которой было одно предложение: «Разве вам не жаль прекрасной розы?»

Пф! Я так громко фыркнула, что даже возница покосился через плечо. И хотя на послания семьи решила ничего не отвечать, промолчать на это заявление просто не смогла.

«Себя жальче!» – черкнула резкий ответ и запустила смятым шариком в пространство. Пускай послу тоже по лбу прилетит.

– Господин! – Секретарь поклонился, выпрямился, нагнулся поближе к послу и охнул от прилетевшего ему в лоб бумажного шарика. Пока он потирал лоб, Раян пробежал глазами записку, затем небрежно смахнул листок в корзину.

– Что вы хотели?

– Там министр, а с ним еще люди, четверо мужчин и женщина. Представились как семья Сальваж. – Секретарь сделал страшные глаза и понизил голос до шепота: – Они родственники той девушки-реставратора.

– Пригласите, – кивнул Радъярдаян.

Вся семья, возглавляемая важным министром, втянулась в просторную комнату с настежь распахнутыми высокими окнами, открывающими проход на террасу и в сад. Посол вообще не любил замкнутых пространств и, как показал вчерашний опыт, не зря. Он предпочитал комнаты-галереи и как можно меньше стен и дверей. Однако в кабинете стены имелись, и вдоль одной из них выстроились четверо мужчин: один с седыми волосами и трое молодых и крепких. Пятой оказалась женщина. Раян ждал развития событий, и министр поторопился приступить.

– Кх, кх, ну же, – густым басом пророкотал он.

– Просим прощения, – тоненько проговорила женщина.

– Сестра начудила, извините, – пробормотал красный как рак и самый рослый парень.

– Да, сорвалась. С ней бывает, – подхватил второй, потирая вспотевший лоб.

– Бывает, когда ее доведут, – начал самый младший и тут же получил тычок в бок. – Извините.

Раян ради интереса перевел взгляд на отца семейства.

– Ну что тут сказать, – приступил тот. Он огладил выходной сюртук, пригладил волосы, прокашлялся. И очень обстоятельно продолжил рассказывать: – Сабрина у нас упрямица с детства. Еще мелкой была, а какая упертая. Верно, мать?

– Верно, верно.

– Сорванец такой, фору нашим мальчишкам даст …

– Э! – донеслось со стороны обидевшихся мальчишек.

– Хотя голова у нее светлая, соображает…

– Светлая? – возмутился уже министр. – Половина гостевого дома разрушена! Как это назвать?

– Перенервничала. Такой день! Она столько лет к нему шла.

– Списываете на нервный срыв? – зло прищурился министр.

– Не иначе, – приложил руку к груди отец семейства, – но я бы ей за такое непременно всыпал, господа, кабы она домой вернулась. Только ведь не возвращалась.

– Значит, велите ей! Кто будет покрывать нанесенный ущерб? – возмутился министр, а Раян положил подбородок на сцепленные пальцы и продолжил наблюдать.

– Да, вопрос с юридической точки зрения щекотливый.

– С какой стороны он щекотливый? Разрушила ваша дочь! И не надо прикрываться нервными срывами, все мы знаем, как семейные доктора любой диагноз выписать могут. Проведем дополнительное освидетельствование, если понадобится.

– Так я не о том, господин министр, я ведь о выпуске. Дочь обучение закончила, орден получила, официальное распределение, как я понимаю, тоже. – По мере всех перечислений министр только больше багровел от гнева, явно понимая, к чему клонит изворотливый отец семейства. – Сами знаете, какие законы у нас, теперь уже я над дочкой никакой власти не имею. Совершеннолетняя, да при профессии.

– Ах, не имеете! Ах, совершеннолетняя? – Министр едва не задохнулся от гнева, взмахнул руками и тут же скривился от боли в пояснице. – Всех вас под стражу заключим! Понаблюдаем тогда, как эта беглянка лично прибежит ущерб восстанавливать.

Женщина ахнула и сделала попытку сползти вдоль стены, но ее поддержал под локоть предупредительный секретарь, сыновья же разом побледнели, лишь отец семейства остался невозмутим.

– Под стражу, конечно, не самый приятный вариант. И очень уж туда не хочется.

– Еще как не хочется, – злорадно потер руки министр.

– Я так и сказал нашему семейному адвокату, который как раз сегодня утром заглянул на чай.

– И кто же у вас адвокат? – иронично хмыкнул министр.

– Джек Варваро. Вы, пожалуй, слышали?

Собеседника так перекосило при этом имени, что Раян даже заинтересовался, что там за адвокат такой.

– И откуда у вас этот семейный ад-во-кат? – по слогам процедил министр.

– Да было дело, как-то помог я…

– Достаточно! Надоели ваши семейные байки. Может, он от заключения и отмажет, ваш пронырливый адвокатишка, но вот нанесение оскорбления и увечий господину послу, – министр снова повеселел, – тут уж не отвертитесь.

– Потому мы все здесь и собрались, чтобы извиниться за нашу нерадивую дочь, – отец вновь приложил руку к груди и повернулся к послу, сохраняя на лице самое почтительное выражение. – Ужасно стыдимся поступка Сабрины. Настолько стыдимся, что вон мальчишки изъявили активное желание поучаствовать в устранении последствий. Камни там унести. Они не реставраторы, конечно, но стену при надобности из кирпичей заново сложат. А как только беглянка вернется, лично пригоню перед вами извиняться. Вы уж простите.

– Что-что? Камни унесут, стену сложат, пригоню извиняться? – Министр задохнулся от возмущения. – Так просто собрались отделаться?

Мужчина понимал, что если посол отпустит с миром, то крыть станет нечем. Только откуда этим бестолочам знать нюансы? Никак варвар Джек надоумил! Вот бы еще кого министр рад был видеть под стражей, но сейчас ему оставалось лишь стоять и кипеть от гнева, ожидая вердикта иностранца.

– А дочь пошла в вас, – усмехнулся Раян, глядя в невинные глаза отца семейства. Мужчина усердно изображал этакого простодушного и немощного старца, сгорбившегося под тяжестью жизненных обстоятельств. Он даже тросточку с собой прихватил, только посол заметил, что периодически забывал на нее опираться.

– Что вы, господин посол, вся в мать! – мигом открестился любящий отец от малейшего сходства. – И дар переняла, и эмоциональная такая же.

Посол скользнул взглядом по лицам парней, изучая. Пока среди них он заметил только одного, кто ни в чем не обвинял сестру и волком глядел на него и министра, хоть и пытался чаще опускать глаза в пол, повинуясь почти незаметным сигналам отца.

– Я предлагал вашей дочери место в резиденции, но она отказалась. Кажется, нервные срывы весьма досадная вещь.

Министр громко фыркнул, обозначая собственное отношение ко всякого рода срывам, а после быстро изобразил кашель, чтобы посол не заподозрил несогласие с его точкой зрения.

– Резиденция большая, – Раян поднялся и повел рукой в сторону открытых окон, проследив за взглядами гостей, повернувших головы синхронно его жесту. Все отвлеклись, разглядывая красивый пейзаж и чудесные цветы по ту сторону, – мне здесь нужны помощники, но отыскать их непросто, ведь я всегда полагаюсь на первое впечатление.

Птички негромко пели, легкий ветерок донес благоухающие ароматы и шепот шуршащей листвы. Взгляды очарованных гостей расфокусировались.

– Я возьму сюда вашего младшего сына. Согласны?

Отец Сабрины кивнул, пробормотав что-то про впечатления, а затем резко отвернулся от окна, осознав суть вопроса.

– Рад, что вы согласились, – поговорил Раян, наблюдая за сменой эмоций на лице мужчины. – Ваш сын пока несовершеннолетний, в отличие от дочери.

Молодой человек бросил на отца беспомощный взгляд, тот в свой черед поджал губы и едва заметно повел плечами.

– Работа в резиденции пойдет ему на пользу, даст необходимый опыт, – добавил Раян и обернулся к министру: – А насчет остальных, если молодые люди жаждут быть полезными, почему бы не взять их в гостевой дом? Помогут все восстановить, а после отправятся домой. Идеальное решение, не находите?

– Идеальное, – пробормотал заметно потемневший лицом министр. – Вы двое, отправляемся. И вы, кхм, господа, – мрачно глянул он на других гостей, – кроме нового помощника посла.

Новый помощник посмурнел сильнее министра, а более печальное выражение оказалось только на лице расстроенного секретаря. Придуманный расклад определенно никого, кроме Раяна, не устроил.

– Приятного вам дня, господин посол, – выходя, желали его гости, сдабривая прощание кислыми улыбками.

– Всего хорошего, – улыбался Раян.