Скорее бы этот день заканчивался, думала Дария, чувствуя, как часто и неровно бьется в груди сердце. Она ужасно устала, но эта усталость не была усталостью человека, который много работал, преодолевал трудности и в конце концов добился своего. Впрочем, в последнее время она довольно часто обманывалась в своих ожиданиях, и чувство разочарования было ей не в новинку.
«В последнее время» означало – с са́мой Революции. Все эти пятнадцать лет Дария существовала, словно поставив собственную жизнь на паузу. Все эти пятнадцать лет Дария ждала, чтобы в Иране сменился политический режим и она могла бы вернуться к тому, что считала «нормальной жизнью», – к своему зеленому домику в одном из районов Тегерана, стоявшему всего в нескольких кварталах от дома, где жили ее родители. Ей очень хотелось вернуться в мир, где слова «магистр делового администрирования» – пустой звук и где никто не знает, где находится Атланта, но она была в Америке – в другой реальности. Здесь выросли ее дети. Они стали взрослыми, самостоятельными (или, если называть вещи своими именами, излишне дерзкими) и, как ей иногда казалось, более глупыми, чем раньше. Сегодняшний обед с мистером Дашти ничем не отличался от обедов и чаепитий с другими мужчинами, однако в его спокойствии, в его блестящем от пота лице и великолепных зубах было что-то такое, что Дария почти пожалела о том, что вынудила его прилететь в Нью-Йорк. В его безукоризненно вежливой улыбке было что-то, что заставило ее задуматься о глупости и тщетности ее затеи. А сейчас она чувствовала себя измученной и обессилевшей, словно визит мистера Дашти стал последней соломинкой, сломавшей спину верблюда. Чего ради она так надрывалась? Как ей только могло прийти в голову составлять подробные резюме и заполнять таблицы данными о мужчинах, ни один из которых не стоил и кончика ногтя ее дочери?
Что сделано, то сделано, уже не в первый раз подумала Дария устало. Прошлого не изменишь, сделанного не воротишь. Исламская революция изменила ее мир.
В комнату вошел Парвиз. Он уже переоделся в джемпер и джинсы; костюм и галстук с черепашками отправились обратно в шкаф, однако от него по-прежнему пахло его любимым «Олд спайсом». Парвиз пользовался им с тех пор, как привез ее в Америку – эту страну полосатых карамельных палочек, каруселей и легкомысленного отношения ко всем и ко всему.
– Я отвезу Мину домой, Дария-джан, – сказал он.
– Не надо никуда меня везти, – тут же отозвалась Мина. – Утром я прекрасно добралась к вам на метро, на метро и вернусь.
– Уже поздно, – сказал отец и слегка нахмурился.
– Ничего со мной не случится.
– Ну хорошо, тогда я провожу тебя хотя бы до станции.
– Ступай с отцом. Пусть он тебя проводит. – Дария подняла голову. – Идите уже. Марш!
Мина, мрачная и угрюмая, нехотя помахала матери рукой, и Дария подумала, что ее дочери недостает энергии, напора. Или самой обычной уверенности в себе. Но как и куда они пропали – эта ее уверенность, энергия? И что с ней вообще происходит? Вот Мина даже не поблагодарила отца за предложение подвезти, и это было совершенно на нее не похоже, но, порывшись в памяти, Дария без труда припомнила еще несколько случаев, когда дочь вела себя не так, как положено, не так, как от нее ожидали. Неужели она так и не сумела ничему ее научить?
Услышав, как внизу хлопнула входная дверь, Дария снова опустилась на ковер, но на этот раз она не сидела, а лежала, вытянувшись во весь рост и закрыв глаза. Ей вспомнилось, какими высокими были потолки в их доме в Иране. Благодаря этому комнаты казались полными воздуха, да и те, кто в них жил, чувствовали себя свободными, раскрепощенными. Здесь, в домике в стиле кейп-код[5], как называл этот архитектурный кошмар Парвиз, Дарие постоянно чудилось, что стены грозят ее раздавить, а потолки – обрушиться на голову. Ее сыновья – оба довольно рослые – ходили по комнатам едва ли не пригибаясь, и даже самой Дарие казалось, что стоит ей встать на цыпочки, и она ударится макушкой о потолок.
Потом она подумала о том, какой сад был у ее матери: пышные алые розы, густые лимонные деревья, мягкая трава. Дария хорошо помнила, как отец поливал кусты из шланга и в воздухе плыл запах листвы и пыли, а за высокой оградой нежно позвякивал колокольчик на тележке торговца вареной свеклой[6].
– Хуб асти? Все в порядке? – В дверях, точно по волшебству, снова появился Парвиз. Быстро он обернулся – наверное, повез Мину до метро на машине, а может, она слишком глубоко задумалась и не заметила, как пролетело время.
Знакомая теплая рука ласково легла на ее руку, когда Парвиз вытянулся на ковре рядом с ней. Много лет назад в день помолвки, которая проходила под присмотром Меймени, Дария впервые коснулась его руки. До сих пор она помнила, как ее поразили крупные, пульсирующие вены с наружной стороны его кисти. Дария полюбила эти вены, которые с годами стали еще больше проступать под смуглой сухой кожей.
– Хуб-ем. Все хорошо, – ответила она и снова закрыла глаза, вспоминая, как они когда-то жили в Тегеране. Тогда их семья была намного больше. Кроме нее и Парвиза, кроме Мины, Кайвона и Хумана, в нее входили ее мать Меймени и отец Ага-хан, сестра Ники́, дети сестры, родители Парвиза, его четыре брата и сестра, их дети, пять сестер Меймени и их дети и внуки, а также бесчисленные двоюродные и троюродные братья, сестры, тетки, дядья и другие дальние родственники, населявшие огромную территорию от Тегерана до Мазендерана на берегу Каспийского моря. Дарие очень нравилась такая жизнь, нравилось ощущать свою принадлежность – нет, даже не к семье, а к роду. Когда она устраивала кому-то из детей день рождения, в гости приезжало порой до сотни человек с подарками, поздравлениями, добрыми пожеланиями и свежими сплетнями.
Кроме родственников – близких и дальних, – были у них и многочисленные друзья, которыми Дария и Парвиз обзавелись еще в университетские годы. Все это были веселые, жизнерадостные люди, которые со временем стали для них почти родными, и Дария очень по ним скучала.
Парвиз то ли вздохнул, то ли шмыгнул носом. Неужели он тоже вспоминает их прежнюю жизнь, скучает по тому спокойствию и стабильности, которые исчезли в одночасье, после того как Революция и война ввергли страну в хаос? Или он просто подумал о том дне, когда под бомбежкой погибла ее мать?
Дария открыла глаза и посмотрела на мужа.
– Боже мой, Парвиз! Что ты делаешь? Качаешь пресс? Неужели ты не можешь хоть на минутку позабыть про свои дурацкие упражнения? Мы… Я думала, мы наконец-то поговорим по душам, а ты…
Парвиз, взмокший и слегка запыхавшийся, с шумом выдохнул воздух.
– Я подумал – несколько скручиваний…
– Ну, знаешь!.. – Дария поднялась с пола и почувствовала, как пояс нейлоновых колготок болезненно врезался в раздавшуюся талию. Что толку его упрекать, подумала она. Парвизу хорошо в Америке, здесь он счастлив и вряд ли скучает по оставленной родине. «Лови момент и будь счастлив сейчас!» – таким был его нынешний девиз.
Сейчас Дарие больше всего хотелось поскорее снять тесные колготки, надеть пижаму и завалиться спать.
– …Сорок девять. Пятьдесят! – Парвиз с торжеством выдохнул и быстро вскочил на ноги.
В ту ночь Парвиз заснул быстро. Пока он безмятежно похрапывал, Дария лежала рядом с ним и думала. Вот он всхрапнул особенно заливисто, и она, приподнявшись на локте, посмотрела на мужа. Даже во сне его лицо выглядело спокойным и довольным, и она спросила себя, неужели ему совсем не хочется вернуться. Как он может не скучать по отцовскому дому, где туалет был в саду, а возле бассейна гонялись за бабочками длинношерстные персидские кошки?
И Дария слегка толкнула мужа в плечо. Парвиз громко всхрапнул и, вздрогнув, открыл глаза.
– Ты спишь? – шепотом спросила она.
– Нет, дорогая, я отжимаюсь от пола и делаю прыжки-«звездочки»! Разумеется, я сплю! Ну, в чем дело?.. А-а, понимаю!.. Да забудь ты про этого мистера Дашти. Выкинь его из головы.
– Нет, не в этом дело… Я просто хотела тебя спросить, неужели ты не скучаешь по вашему дому в Тегеране, где удобства были в саду, а у бассейна играли кошки?
– Что-что? – пробормотал Парвиз озадаченно.
– Ваш дом… Ты по нему не скучаешь?
– Нет.
– А почему?
– Потому что туалет там был на улице, а в саду орали коты – вот почему! И вообще, Дария… Снова заводишь свою любимую пластинку – «Ах, как я скучаю по своему старому дому!»? Я тебе уже говорил: нужно жить настоящим, да и вернуться в прошлое все равно нельзя.
– Слушай, я прекрасно обойдусь без твоего любимого самовнушения и приемов самопомощи! – Дария повернулась к Парвизу спиной.
– Но ты же сама хотела поговорить!
– Считай, что у меня просто разыгралась ностальгия. Я… Раньше я никогда не думала, что буду жить в Америке и вычислять, какой мужчина больше подходит моей дочери. Мне казалось, все будет по-другому. Я думала, что в моем возрасте я буду успешной, состоявшейся женщиной и…
– Но ты и есть состоявшаяся! У тебя трое прекрасных детей, и это ты сумела создать для всех нас новый дом на новом месте. Хуман – врач, Кайвон – юрист, Мина заканчивает бизнес-школу… Мы сумели живыми и невредимыми выбраться из Ирана и стали американцами, а ты к тому же работаешь кассиром в банке. Чего же еще тебе желать?
В ответ Дария только вздохнула.
– Спокойной ночи, Парвиз.
Пять минут спустя он снова захрапел, и Дария невольно подумала, что даже ночной отдых ее муж использует с полной продуктивностью, не отвлекаясь на глупые фантазии. Кое в чем он был, конечно, прав. Дети радовали их своими успехами, и это было, наверное, самым главным, да и она сама работала теперь в банке, что было, безусловно, лучше, чем вкалывать швеей в химчистке, куда она устроилась сразу после переезда в Америку. И все-таки… все-таки… Невольно ей вспомнились студенческие годы. В те времена в Иране лишь очень немногие девушки могли посещать университет. Как ни странно, количество женщин в высших учебных заведениях страны выросло только после Исламской революции, а в те времена Дария была одной из пяти студенток на всем потоке. Парни буквально из кожи вон лезли, стараясь завоевать ее сердце. Цветы. Рестораны. Поездки в кино. Предложения руки и сердца. Дарии приходилось прикладывать значительные усилия, чтобы сосредоточиться на учебе. Лучше всего была, конечно, математика – сложная, захватывающая, наука из наук. Дария с легкостью удерживала в голове цифры, которые казались ей вполне материальными – чем-то, что можно потрогать, подержать в пальцах, покрутить туда-сюда, даже подбросить в воздух и выстроить в новом, безупречном порядке. Удовлетворение, которое она испытывала, когда ей удавалось расставить цифры так, как следовало, нельзя было сравнить ни с чем другим. Ну, или почти ни с чем.
Иранские мужчины времен ее юности катали Дарию в машинах с открытым верхом, водили на прогулки в холмы. Тегеран в те времена был молодым, современным городом, обещавшим стать поистине великолепным. Шах заявлял, что им взят курс на модернизацию страны. «Белая революция»[7]. Реформы. Вестернизация. И как результат – новый, великий Иран. Как же давно это было! И все же Дария прекрасно помнила новые разнообразные возможности, которые поджидали буквально на каждом углу. Парвиз в те времена был для нее даже не на втором, а где-то на пятом плане. Неуклюжий, худой, с не зажившими еще следами от подростковых прыщей на щеках и подбородке, он был для нее практически пустым местом. Единственным, что выделяло его среди прочих ухажеров, был глубокий, звучный голос, почти бас. Его голос и его доброта… Он так заботливо держал ее за руку, так трогательно поддерживал ее, когда они гуляли в холмах! Тем не менее Дария и представить не могла, что когда-нибудь выйдет за него замуж. Она бы и не вышла, если бы не Меймени…
Снова повернувшись к спящему мужу, Дария некоторое время смотрела, как слегка вибрируют от храпа его ноздри, потом, вздохнув, натянула одеяло на его поднимающийся и опускающийся живот. Меймени с самого начала разглядела в Парвизе нечто такое, что пришлось ей по душе. Разглядела и сумела убедить дочь в том, что он сможет стать ей хорошим мужем.
В жизни Дарии начался новый этап.
Прошлого не изменишь, сделанного не воротишь.
Зато теперь у них было трое детей.
Когда ее сыновья были маленькими, Дарию больше всего поражала их неуемная энергия. Они постоянно боролись на ковре в гостиной, смахивая на пол инкрустированные деревом и металлом шкатулки и опрокидывая вазы с орехами, которые Дария так тщательно и любовно расставляла на низких столиках, и тогда она мечтала о том, что когда-нибудь у нее будет дочь. Не раз Дария воображала себя мудрой женщиной средних лет, которая сидит в ресторане с очаровательной юной девушкой – своей подросшей дочерью. Они будут есть челоу-кебаб[8], запивать чаем, болтать обо всем на свете, сплетничать и делиться сокровенным. Дария станет внимательно слушать, давать советы, поддерживать дочь. Они вместе будут смеяться над забавными глупостями и прочими пустяками, а после отправятся выбирать шелк для платья, чтобы уже дома обсудить самый модный фасон. Она научит ее проводить рукой по пыльным рулонам ткани, чтобы определить качество и плотность, научит правильно кроить, укрепляя таким образом ее уверенность в себе и в своих силах, как когда-то делала ее собственная мать. А в день свадьбы Дария станет смотреть, как танцует ее дочь, и испытывать гордость за нее и удовлетворение от того, что она выполнила свой долг до конца.
Да, так она мечтала, когда была матерью двух маленьких сыновей, которые, сопя, возились на ковре у ее ног. А потом это случилось. После нескольких часов болезненных схваток, от которых темнело в глазах, врач протянул ей мокрый и красный, крошечный, как котенок, комок – ее дочь, и Дария почувствовала одновременно и невероятную радость, и страх, который охватывает человека, когда его давняя мечта наконец-то сбывается.
До сих пор она порой испытывала и ту смешанную со страхом радость, и ту ослепительную боль.
Да, некоторые ее мечты сбылись.
А некоторые – нет.
Дария закрыла глаза. Пусть Парвиз поспит, решила она, однако ее рука каким-то образом – почти против ее воли – легла ему на лицо. Почти, потому что на самом деле она хотела его разбудить.
– А?.. Что?!! – Парвиз снова проснулся и очумело крутил головой.
– Прости. Я тебя разбудила?
– Да… Да. – Он потер щеку. – Что случилось? Ты меня ударила или?..
– Нет, я просто… Мне просто не спится, и я захотела…
– Я же сказал, забудь ты об этих своих мужчинах! Спи!.. – Он снова опустил голову на подушку и завозился, устраиваясь поудобнее.
– Как ты думаешь, может, я просто ошиблась, когда вводила данные в таблицу? Ну, ты знаешь мою систему с баллами… Что, если именно поэтому мистер Дашти оказался не таким, как я думала? Мне-то казалось, я все делаю правильно, но теперь, похоже…
Парвиз резко сел.
– А-а, вот в чем дело! Я понял. Ты хочешь повысить свою квалификацию. Это просто отлично, тем более что я, кажется, знаю, как тебе помочь. На днях я видел в газете одно объявление… – Теперь он полностью проснулся и преисполнился жаждой деятельности. Одеяло было откинуто, и Парвиз спустил ноги на пол. – Где же она?.. Может быть, в прихожей?..
«Я сделала это!» – не без торжества подумала Дария. За считаные секунды ее муж перешел от сна в режим, который она называла про себя «Давай-ка решим эту маленькую проблему как можно скорее!».
– Нужно хватать жизнь за горло, Дария-джан! Ничего нельзя откладывать на потом. – С этими словами Парвиз бросился к письменному столу и, включив настольную лампу, стал рыться в аккуратной стопке почтовой корреспонденции. Спустя примерно пару минут он с торжествующим воплем выхватил из стопки небольшой рекламный буклет.
– На дворе девяносто шестой, Дария-джан, а это значит, что любую проблему можно решить. Ну или почти любую… Дай мне только минутку времени, дорогая.
Дария смотрела, как муж листает буклет. Глянцевые страницы так и шелестели под его пальцами, и она снова подумала, что Парвиз сумел развить в себе недюжинную целеустремленность, которая, впрочем, больше напоминала синдром гиперактивности у детей. Откинувшись на подушке, Дария натянула одеяло повыше. Похоже, она совершила ошибку. Вовсе не этой лихорадочной, деятельной помощи ожидала она, когда жаловалась на то, что чувствует себя несостоятельной. По правде говоря, ей хватило бы и обычного сочувствия.
– Ага, вот оно! Отлично! Смотри, что я для тебя нашел, Дария-джан! Как раз то, что нужно! Ну, иди же сюда, посмотри…
Вздохнув, Дария откинула одеяло и выбралась из постели. Подойдя к Парвизу сзади, она взглянула поверх его плеча на бумагу, которую он держал в руках. Это оказался рекламный проспект нью-йоркского отделения «Образования для взрослых», который бросили им в почтовый ящик еще в начале месяца. Проспект был открыт на странице публичной библиотеки Квинса, и Дария прищурилась, пытаясь разобрать напечатанный мелким шрифтом текст.
– Я уверен, это именно то, что тебе надо! – повторил Парвиз. – Курсы повышения квалификации. На этих курсах ты получишь новые знания и умения и научишься лучше высчитывать процент вероятности тех или иных событий. Посмотри, посмотри!..
Дария послушно посмотрела на то место, куда указывал палец мужа.
«Расписание осенних занятий курсов повышения квалификации “Форест-хиллс”», – прочла она, и ниже: «Особенности и приемы работы с электронными таблицами. Знакомство с различными табличными программами. Средний и продвинутый уровни».
– Ну и ну! – только и сказала Дария.
– Вот именно. Продвинутый уровень! Можно подумать, так и было задумано. А ты что скажешь? Нет, это потом, сначала нужно довести дело до конца! – воскликнул Парвиз с интонациями своего магнитофонного гуру и, молниеносно выдрав из буклета анкету для регистрации, принялся заполнять ее авторучкой. Он быстро внес в соответствующие строки имя и фамилию Дарии, вписал адрес, номер кредитной карты и срок ее действия.
– Завтра отправлю это с утренней почтой, – пообещал он. – Занятия начинаются уже на следующей неделе. Вот увидишь, это тебе поможет. Ну, кажется, все… А теперь давай спать.
И с той же скоростью, с которой он заполнял анкету для регистрации на курсах повышения квалификации, на которых Дария и учиться-то не хотела, Парвиз запрыгнул обратно в кровать, завернулся в одеяло и через минуту снова захрапел.
Дария некоторое время стояла у стола и смотрела на заполненную анкету. Воздух в комнате остро пах «Олд спайсом», этот запах проникал ей прямо в мозг, мешая думать. «Особенности и приемы работы с электронными таблицами. Знакомство с различными программами». Разве об этом она говорила, разве это имела в виду? Нет, конечно. Но если Парвиз считает, что курсы прибавят ей уверенности…
Что ж, она знала, что нужно сделать. Она должна выбросить анкету до того, как Парвиз успеет ее отправить. Нужно избавиться от нее. Не хочет она ходить на эти глупые курсы. Какая может быть польза от вечерних занятий в захудалой библиотеке?
И вообще – кто сказал, что она должна повышать свою квалификацию?
О проекте
О подписке