Глава 3. Близкие и чужие

Женщине нужно давать время накраситься и одеться, но ни в коем случае нельзя ждать, чтобы она успела одуматься.

Энциклопедия мужской мудрости

Лена

Утром следующего дня я проснулась с ощущением надвигающихся перемен. Вчера даже мысли об этом пугали. Все желания сводились к двум: «Выплакаться и успокоиться». А сегодня душа требовала нового – не сидеть дома в ожидании чуда, а действовать.

Перед самым уходом домой Лиза строго-настрого приказала показать Эду, где раки зимуют. Этим я и занялась. Вначале записалась на массаж. Потом на стрижку. А после обновила свое резюме и отправила его парочке нанимателей.

Соня, которая обычно и минуты не могла просидеть спокойно, смотрела на меня все это время как на чудо. Будто я не по телефону разговариваю и не за компьютером сижу, а показываю фокусы, она мяла в руках своего зайца и то заглядывала в монитор, то смотрела на лицо.

Казалось, собственный ребенок понимает больше меня самой. С няней Соня осталась тоже без проблем. Галина Аркадьевна только подготовилась вытирать детские слезы, как моя маленькая Басманская радостно крикнула: «Пока» и убежала в царство кукол.

* * *

Меня сложно было назвать любительницей шопинга или салонов красоты. Раньше, до Эда, на все эти развлечения не было времени. Я одна растила ребенка, впахивала как проклятая и считала каждую копейку. После появления в жизни Басманского можно было расслабиться.

У моего сына появился отец, причём родной (Эд Басманский был донором спермы, процедурой оплодотворения занималась подруга Лены – Лиза, и она же потом свела этих двоих – примечание автора). На моей банковской карточке оказалось столько денег, сколько я при всей фантазии не могла потратить. И один потрясающий мужчина сходил от меня с ума каждый день и каждую ночь.

Ему без разницы было, есть у меня растяжки или нет. Он в упор не замечал обидную целлюлитную корку, появившуюся на бедрах после родов. А тонкие морщинки в уголках глаз – моя самая большая печаль – вызывали у него лишь одно желание – целовать их, нежно, ласково, будто это не предательский намек на возраст, а, наоборот, украшение.

С таким подходом к моей внешности не хотелось никаких особых косметических процедур и экспериментов. Вместо массажа у меня был жаркий секс – в последнее время преимущественно в ванной комнате на многострадальной стиральной машинке. Вместо стилиста – Соня, которая регулярно превращала мой аккуратный хвост во взрыв на макаронной фабрике. А вместо йоги, фитнеса или танцев – ежедневные пробежки с сыновьями. Те и в солнце, и в дождь, и в снег катались в сад исключительно на велосипедах. И догнать их можно было только бодрой трусцой.

Никогда я раньше не задумывалась, что это неправильно. Получала удовольствие от каждой минуты со своими детьми и мужем. Не ругала себя из-за отсутствия процедур, ухода. И не скупала в магазинах женского белья кружевные коллекции.

Была с деньгами, но расслабилась.

Могла спокойно оставить детей на няню, уйти в тур по бутикам и спа, но каждый день ждала дома мужа, придумывала новые рецепты, сама отводила в сад и забирала мальчишек.

Из недоступной женщины, которую Эду пришлось коварно соблазнять, превратилась в уютную домашнюю Леночку. Вроде бы еще газель, но не дикую, а диванную. Всегда на расстоянии вытянутой руки. Любящую настолько сильно, что моё чудовище расслабилась и стало пускать в свою кровать голых дамочек.

Я даже не знала, что из этого всего было самым обидным. Весь массаж стонала и ахала в умелых руках специалиста, но не могла избавиться от хоровода грустных мыслей в голове.

Ничего не изменилось и в салоне красоты. Такая же задумчивая, я разрешила делать с шевелюрой, что угодно. И лишь когда из зеркала на меня посмотрела незнакомка, сознание сорвало наконец стоп-кран.

– Потрясающе! – парикмахер, ухоженный мужчина лет тридцати в узких брюках и малиновой рубашке, поправил упавшую мне на лоб прядь. – Детка, ты бомба! Даже у меня челюсть падает. Мужики на улице точно шеи свернут.

Не дожидаясь просьбы, он сам передал мне зеркало и повернул спиной к своему рабочему месту.

– На месте твоего мужа я бы нанял охрану. Ну, или сам ходил бы по пятам, чтобы такую красоту не украли.

– У «красоты» трое детей. Это надёжнее любой охраны. Противоугонные системы и рядом не стояли.

Отражение мне нравилось. Вместо бесформенного хвоста под названием «Декретный отпуск» волосы были острижены в стильное каре. А вместо мышино-русого цвета они сияли на свету золотистыми прядями.

– Ничего не знаю. На лбу про детей не написано. – Мой парикмахер, похоже, и не думал сдаваться.

– Но когда они рядом, их заметно!

– Мне кажется, кто-то переоценивает мужское зрение. Рядом с красивой женщиной они слепнут. – Окинув последним, контрольным, взглядом результат своей работы, мастер снял с меня накидку и отошёл в сторону.

– Некоторые зрением в принципе не пользуются. Им все нужно выяснять на ощупь, – сама себе под нос произнесла я.

Чего и следовало ожидать, моя последняя реплика осталась без комментария. Мастер и девушка на ресепшен разразились очередной порцией комплиментов. Немолодая дама, ожидающая приглашения, завистливо осмотрела меня с головы до ног. И на несколько мгновений, окруженная таким пристальным вниманием, я сама потеряла бдительность.

Расплатилась за услуги. Суетливо собралась. Но добраться до выхода из салона и сесть машину так и не успела.

В голове, словно сигнализация, прозвучали недавние фразы про «охрану» и «на ощупь». И огромное сильное тело с осторожностью асфальтоукладчика впечатало меня в стену.

Эд

За всю свою жизнь я забивал болт на работу только ради одной женщины. Нет, это была не мама. У той хватало своих забот, чтобы вмешиваться еще и в мои.

Нет, не первая жена – Диана. Она, наоборот, готова была отпустить меня в офис с концами, лишь бы только бизнес шел в гору и на банковском счете увеличивалось количество нулей.

Единственной стала Лена. Этой нереальной женщине оказалось мало хорошего секса и высокой зарплаты. Ей понадобился я весь – с душой и потрохами.

Не прошло и месяца, как скромная, чопорная бухгалтерша, краснеющая от слова «секс» и просьбы сделать минет, плотно взяла меня за яйца и поместила под свой каблук.

Ради нее я плевал на работу, на контракты и на собственную клятву: «Никаких больше серьёзных отношений».

Ни глаза, ни член на других даже не смотреть не хотели. В ЗАГС побежал так быстро, словно впереди конец света, а в рай без свидетельства о браке никто не впускает.

Только когда дочь родилась, немного успокоился. Не расстреливал больше взглядом случайных зевак, пускавших слюни на мою королевну. Не проводил в курилках разъяснительные беседы со всякими бессмертными мудаками, посмевшими пригласить мою даму на танец.

Расслабился.

Зажил счастливой жизнью.

В пеленках, в какашках, в коликах совсем потерял бдительность.

И сейчас приходилось учиться заново забивать на дела, шизеть от ревности и искать по всему городу любимый каблук.

Поиск Лены оказался непростым. Я час проторчал возле детского сада, надеясь застать ее с мальчишками. Купил пацанам новых роботов – тех самых, каких они клянчили уже полгода. Запасся пахучим веником из лучшего в Питере цветочного салона.

Как лох стоял возле порога и ждал. Минуту, другую… десятую. Понял за это время, что умудрился дико соскучиться по своим малолетним головорезам. Осознал, что за грязный подгузник Сони отдал бы конкурентам новый проект, а за право вернуться домой – московский филиал со всеми его работниками.

Плодотворный получился час. Стоял посреди дорожки как огородное пугало. Крутил башкой, надеясь заметить своих. А в голове светлело еще сильнее, чем во время ночной лекции Лаевского.

После такого проветривания терпение лопнуло мыльным пузырем. Домой я полетел совсем без тормозов, и никакая сила не способна была заставить снова уйти из квартиры. Дубовым поленом врос бы в порог!

Но одна вредная любимая женщина и дома умудрилась обставить меня как пацана. Стоило переступить порог, как вместо семьи встретила подозрительно хмурая няня. А вместо разговора по душам с женой пришлось заниматься пытками.

Няня, конечно же, знала, где сейчас Лена, но держалась как брестская крепость. За полчаса дома я успел предложить ей деньги, отпуск и даже тур на райские острова. Чуть не разбудив Соню, устроил разнос и даже пригрозил увольнением. И лишь когда от отчаяния готов был завыть, эта дамочка вдруг расщедрилась на ответ.

Логика в ее поведении была странной – доступной лишь женщинам. Но тратить время на тараканов в чужой черепушке я не стал.

Чмокнул в лоб спящую дочку. В очередной раз перекрестился, увидев ее зайца. И, прихватив подвявший веник, побежал к машине.

Гнать по улицам города сегодня было не впервой. Нога сама вжимала в пол педаль газа. Предвкушение било по мозгам, как в далекой молодости, когда первая девчонка первый раз разрешить себя потискать.

За грудиной Курантами громко отбивало свой ритм сердце. И даже адское чихание вместе со слезящимися от аромата цветов глазами не могли сбить настройки!

Я ехал за своей Леной.

Хотел объясниться – избавиться, наконец, от вонючей икебаны, увезти свое сокровище в самый лучший ресторан и потом в номере отеля, как в старые добрые времена, доказать, что каждая моя запчасть верна только ей.

Нормальный был план. Правильный!

Однако стоило добраться до долбаного салона красоты… стоило оставить машину и открыть дверь, все гениальные планы мгновенно накрылись медным тазом.

Это было как удар под дых и нокаут одновременно.

Я видел идущую навстречу мне богиню. Шикарную, нереальную, сексуальную настолько, что штаны с каждой секундой становились все теснее и теснее, а руки так и зудели от желания сжать своё.

Знал, кто она такая.

И ни хрена не помнил про признания, ресторан и обиды.

* * *

Нужно было поговорить. Хотя бы вручить веник. Но стоп-кран сорвало к хренам собачьим. Вместо умных разговоров я прижал свою любимую взрослую девочку к стене и как моряк дальнего плавания с диким голодом набросился на нежный рот.

Вкусно было так, что яйца сжались.

Сладко настолько, что, казалось, сдохну от кайфа.

Трех лет в браке как и не было. Словно первый раз ее мял. Стискивал упругую пятую точку. Трахал языком рот. И слетал с катушек от дикого, нереального удовольствия.

Ради такого можно было переночевать на диване Лаевского. И, изображая подставку для цветов, проторчать часик возле сада.

От губ, от жара под пальцами, от бешеного взгляда карих глаз вело адски.

Где-то в районе мозжечка ещё теплилась мысль, что не место, и так нельзя. Но другая моя часть, гораздо более требовательная и уже ноющая от боли, так и кричала: «Не отпускай! Найди кладовку! Сунь денег, и пошли всех к черту!»

Невозможно было с ней спорить. Не хватало сил и желания. Казалось, что коньки отброшу, если прямо сейчас не получу свою лечебную дозу секса. Штаны уже не просто давили, а насиловали. Но стоило на секунду отвлечься… потянуться в задний карман за кошельком, щеку обожгло от жёсткой пощечины.

– Сволочь! Гад! – услышал я сквозь контузию.

– Психопат озабоченный! – раздалось со второй пощечиной.

– Отпустил меня сейчас же! – Женские руки уверенно толкнули в грудь, а короткие острые пряди мазнули по горящей коже фейса.

Со злостью.

С огнем.

Со страстью.

Отпустить нужно было мою жертву. Дать нам хоть минуту, чтобы прийти в себя. Но как конченый идиот я опять засмотрелся, охренел от потрясающего разъяренного вида. А потом вместо извинений потянул свою сладкую девочку в машину.

На виду у всех. Не слыша возмущенного «Отпусти» и «Животное». Так и не вспомнив про оставшуюся на полу салона икебану.

* * *

В ресторан мы ехали молча. Вернее, я молчал, стискивал на каждом «красном» светофоре любимое колено. А Лена, отвернувшись к окну, что-то шептала. Разобраться, что именно было сложно. Верхняя голова ещё не до конца вернула себе управление над нижней, и от близости я слегка оглох.

Но некоторые фразы все же пробивались сквозь спермотоксикозную глухоту:

«Угораздило ж меня связаться».

«Господи, за что?»

«Хорошо, хоть дети не видят».

«…и цветы оставил. На полу. Красивые…»

Милая она такая была. Словно заклинания повторяла. Тихо себе под нос. Ворчливо. Но у меня от этих ее заговоров только крышу сильнее рвало.

Ни неделю назад, ни год подобного не было. В суете будто глаза замылились. Забыл, какое чудо мне досталось. А сейчас… крылья за спиной прорезались. Настойчиво так, колюче. До ресторана из-за них спокойно доехать не смог. Возле первого же цветочного магазина выскочил на улицу. Купил охапку роз, не считая. И вручил своей ведьмочке.

Думал, хоть немного поможет. Выдохну. Но она опять свои глазищи широко распахнула, губу пухлую, нежную закусила. И я снова пропал.

Как Буратино с дубовым сучком в одном месте катил до ресторана. Проклинал себя и Юльку. И каждую свободную секунду пялился на свою охрененную пассажирку.

В ресторане не полегчало. Умом понимал, что нужно поговорить, объясниться. Только тошно становилось от одной этой мысли. Отель и Юльку даже вспоминать не хотелось. Амнезия все еще не отпустила, но уже не осталось ни одного сомнения в измене.

Не было у нас с Юлей ничего. Не мог я! Смотрел, как Лена листает меню, как зло косится на меня, и четко понимал – совсем не мог. Слишком качественно заколдован. Даже поцеловать другую не смог бы, а уж что-то серьезнее – только через труп.

Однако говорить все же пришлось. Не сразу. После того как моя шикарная феечка пригубила бокал вина… до дна. И не первым.

– Если ты собираешься меня купить… второй раз за время нашего знакомства, то лучше сразу забудь. Ничего не выйдет, – как отрезала она, и бокал с опасным стуком опустился на стол.