– Здравствуй, Кассандра. Как хорошо, что ты ответила.

Это был Фейнстра! Черт! Телефон дрожал у нее в руках.

– Расскажи, пожалуйста, как у тебя дела.

От испуга она не могла произнести ни слова.

– Кассандра? Ты тут?

«Так, не дрейфь, – подумала она. – Просто ответь, но не слишком бодро».

– Э-э… Да, менейер.

– Как ты там? Твоя мама сказала, что у тебя случилось что-то неприятное.

– Нет, что вы. Я хотела сказать, да… но уже все в порядке.

– Не хочешь поделиться? Я имею в виду тем, что произошло?

– Я… – В мыслях одна версия сменяла другую, но все они были какими-то сомнительными. Пока она не придумала это: – У меня умерла бабушка.

– О, мне жаль.

Неужели он удивился или это просто так прозвучало? Интересно, что записано в ее личном деле? Наверняка же ничего о ее матери и о той аварии, в которой погибли бабушка с дедушкой?

– Вы были с ней близки?

– Да, очень, – соврала она. – Я… очень ее любила. Она жила одна. С собакой.

– Она болела?

– Нет… ну, то есть да. Но я не знала об этом. Никто не знал.

– Да, значит, для тебя это стало шоком.

Его голос все еще звучал несколько странно. Или ей просто так казалось?

– А когда это произошло?

– В субботу, когда я вернулась с работы.

Глупо, как же глупо! Как она могла такое сказать!

Слишком по-настоящему, слишком близко. Ну вот, на глазах выступили слезы.

– Мне очень жаль. А похороны?

– Они… в пятницу.

– Мм, понятно. Может, ты все-таки сходишь в школу? А то слишком много пропустишь. И вдруг это поможет отвлечься.

– Нет, я не могу пойти в школу! – испуганно вскрикнула она. – Правда, не могу. Пожалуйста.

В телефоне ненадолго повисла тишина.

– Давай я после уроков зайду к вам домой, чтобы передать тебе домашнее задание? Мне нетрудно, это практически по пути.

– Нет! – она снова слишком сильно повысила голос. И сразу же поправила саму себя: – Я хотела сказать… мне присылают домашнее задание, по электронной почте. Честно, все в порядке. Я вернусь, как только все закончится, хорошо?

Фейнстра был не против, но настоял на том, чтобы они оставались на связи. И добавил:

– Ты всегда можешь мне позвонить, я буду рядом.

– Отлично, – ответила Касси, стараясь сдержать слезы, но была почти уверена, что он услышал, как она плачет.

На экране компьютера все еще был текст о непристойном нападении. Она смотрела на него, не видя самих слов. «Значит, у меня умерла бабушка.» Ей вдруг стало так грустно, как будто это случилось на самом деле. Как будто у нее действительно когда-то была бабушка: кто-то теплый и уютный, кто-то, кто никогда не забудет о твоем дне рождения. Кто-то, кто всегда был бы рядом в нужный момент. На крайний случай, какая-нибудь чокнутая старушка вроде Кобы, которая теперь окончательно ушла из ее жизни.

«Не сходи с ума, – сказала она сама себе, – сконцентрируйся лучше на этих придурках. Они хотя бы настоящие».

Всегда обращайтесь в полицию, – прочитала она.

Касси вздохнула. Что они вообще ей такого сделали? И кто теперь поверит ей, такой лгунье?

Тут она увидела конверт. Конверт, в котором была книжка, лежал возле кровати. Фейнстра, мама, текст на экране – все вдруг ушло на второй план. Важной вдруг оказалась одна-единственная вещь: надо опустить конверт в почтовый ящик Кобы.

Она сбежала вниз по лестнице, прошла мимо мамы, которая мрачно размешивала кофе. Раз оборот ложечкой, еще один, еще, и так без конца.

– И куда ты? – спросила она, не поднимая глаз.

– Ухожу.

– Все только и делают, что уходят.

– Что-то случилось? – недоверчиво спросила Касси.

– Нет, а что могло случиться? – в голосе слышалась агрессия.

– Ну а у меня случилось, – проворчала Касси, вдруг снова разозлившись.

– Что?

– Ничего.

Она захлопнула за собой дверь, не обращая внимания на мамины крики.

– Касси, а ну вернись! Мы здесь так двери не закрываем!

«Конечно, мы обычно тихонечко смываемся, – со злостью думала Касси, пока шла за велосипедом. – Что у нее опять стряслось? Неужели все-таки расстались с Хансом?»

Касси даже почувствовала что-то вроде сострадания, но мигом подавила это в себе. Сначала другое.

«Надеюсь, в Борхерхофе есть почтовый ящик, – думала она по дороге. – У нее нет родных. Но ведь у всех есть почтовый ящик? Ну, кроме бездомных и нелегалов… Интересно, как дела у Мусы? И у Байди с Давидом? Они наконец получили вид на жительство?»

Не сбегать, написать заявление. Хуго легко говорить. Да что ему известно о таких деревнях, где все друг друга знают в лицо? Где полицейский участок меньше, чем их дом? Где Де Баккер – это божество?

Вдалеке между деревьями мелькало красное покрытие теннисного корта. Ее сердце забилось чаще, хоть она и пыталась убедить себя в том, что парни еще были в школе. «Прекрати, трусиха! Еще чуть-чуть, и тебе будет страшно выйти на улицу».

На заборе к одному из столбов был приделан почтовый ящик. Она поднялась на цыпочки, заглянула внутрь и увидела в темноте что-то белое. Отлично, значит, ей иногда приходили письма. И если учесть, что ящик не был набит доверху, она его периодически проверяла и забирала почту. Конверт с книжкой еле пролез в щель и тихонько ударился о дно ящика. Впервые за весь день Касси была счастлива, хоть и не понимала почему.

9

– Ты ведь сегодня не пойдешь на работу?

Это было утром в среду, они сидели вместе за кухонным столом. Мама была в мешковатой ночнушке и пила кофе, Касси – в футболке на пару размеров больше, чем нужно, со стаканом сока в руках.

– Конечно, пойду.

– А как же твое горло?

Касси ответила что-то неразборчивое.

– Что ты сказала?

– Я не могу просто взять и не выйти на работу.

В общем-то, она была рада, что наступила среда. Заняться делами, увидеться с другими людьми, побеситься из-за Стру: все лучше, чем это ощущение пустоты.

– Это что, какие-то деревенские законы? Здесь запрещается болеть?

Касси ничего не ответила.

– Елки, как же с тобой весело в последнее время. У тебя месячные, что ли?

Касси оторвала взгляд от своего стакана. Может быть, сейчас как раз подходящий момент…

Но тут мама посмотрела на часы и поднялась.

– Ладно, Кас, это не мое дело. Если не хочешь разговаривать, пожалуйста. Ты не видела мой телефон? Нигде не могу его найти.

– Не видела, – соврала Касси.

«А врать становится все легче», – заметила она. Может, из-за того, что в последнее время ей казалось, что она просто ходит во сне. Все было каким-то ненастоящим.

– Можно я тогда сегодня твоим попользуюсь?

– Нет! – это снова прозвучало слишком резко.

– Господи, что с тобой? Такое ощущение, что я, по-твоему, вообще ни на что не гожусь.

– Я… – Касси запнулась, – у меня батарейка села. Его нет смысла брать.

– Черт. – Мама налила себе еще одну чашку кофе. Касси заметила, что у мамы трясутся руки. – Ладно, может, одолжу телефон у Ханса.

– Значит, ты снова уходишь.

Это должно было прозвучать нейтрально, но у Касси не получилось. Ее мать, у которой было блестящее чутье на все, что хотя бы отдаленно походило на неодобрение, тут же взбесилась:

– Да что опять? Я что, должна весь день торчать дома только потому, что ты не ходишь в школу? Сидеть и тащиться от твоего настроения? И к слову, ты сегодня тоже собираешься уйти. Что мне тут делать, окна мыть или что еще? Может, прихваточку крючком вязать?

Касси пожала плечами:

– Это просто вопрос, не надо так кипятиться. Ты вернешься к ужину?

– Понятия не имею. Мы сначала поедем в Арнем, пройдемся по магазинам, а потом посмотрим.

– Я думала, в этом месяце нам надо экономить.

– Ханс платит. Уж я экономлю, как не знаю кто.

Касси вздохнула. Естественно, ее мать тоже будет тратить деньги. Она так всегда делала.

– Насчет аренды звонили, – добавила она спокойно. – Сказали, что-то не так со сроками оплаты.

Мать сделала вид, будто ничего не слышала, однако громкий стук, с которым она поставила пустую чашку на столешницу, демонстрировал обратное. Не говоря ни слова, она ушла наверх. Касси подождала. Ну да – бах! Дверь в спальню закрылась.

Она села на диван и включила телевизор. Начала безразлично переключать каналы, но ничего интересного не увидела: какой-то мультик, восторженные лица в рекламе тренажеров, охотник за крокодилами. Она все быстрее переходила с одного канала на другой, потому что по телевизору оказалось много всего, что ей расхотелось смотреть: несчастные песики, триллеры, клипы с голыми телами. В итоге она остановилась на каком-то сериале. Смотрела до тех пор, пока главный герой не схватил свою неверную девушку за руку, сделав это как-то слишком грубо. Она выключила телевизор, отшвырнула пульт и пошла в свою комнату. Когда она поднялась, то заметила, что у нее участилось сердцебиение, а на лбу выступил пот. «Может, я действительно заболела, – с удивлением подумала Касси, – может, в этом дело? И мне станет легче, как только эта простуда, или что бы это ни было, пройдет?»

Она легла на кровать, повернувшись спиной к окну и положив голову на подушку.

Вспышка. Силуэты, дождь, улица. Проклиная все на свете, Касси отбросила подушку и потянулась к тумбочке за mр3-плеером. Вставив наушники, она попыталась успокоиться, но тревога не проходила. «Это все температура, – уверяла она саму себя. – И с мамой опять поссорились… А со мной все о'кей. Лодыжка больше не болит, рана затянулась, а остальное я просто выброшу из головы. И если та женщина мне ничего не ответит, что ж, ладно. Мне, в общем-то, все равно».

Касси вдруг поняла, что хочет помириться с мамой. Она сейчас пойдет и извинится, мама поцелует ее, и все будет по-прежнему, по крайней мере, так же, как после ее возвращения. И возможно, вполне возможно, что тогда она все ей расскажет.

Она натянула джинсы и сменила свою ночную футболку на новую серо-зеленую кофточку, которую мама недавно ей купила, «потому что она потрясающе подчеркивает цвет глаз». Кофточка была с люрексом, а Касси не нравились эти блестки (смотрится как-то пошловато), ну да ладно, в качестве примирительного жеста сойдет.

Когда Касси спустилась, то обнаружила, что мама уже уехала, ничего не сказав. В комнате на столе стоял лишь вчерашний бокал из-под вина, а рядом с ним – бутылка.

Она вытащила пробку и поднесла горлышко бутылки к носу. Вино пахло кислыми ягодами, довольно вкусно. Осталось еще полбутылки. «Если допью, то, может быть, смогу уснуть, – подумала Касси. – Наконец-то получится крепко уснуть и не видеть кошмаров».

Она поднесла бутылку к губам, собираясь отхлебнуть из нее. Вдруг она заметила свое отражение в экране телевизора: бледная девочка с мешками под глазами и спутанными рыжими кудрями, в обтягивающем топике с блестками и с бутылкой вина в руках. Это зрелище подействовало как холодный душ, и она мигом поставила бутылку на место.

Сколько раз она клялась себе, что никогда не будет пить, никогда! Каждый раз, когда из-за маминого увлечения алкоголем у них возникали проблемы, но отчаяннее всего – когда мама рассорилась с Хуго. Касси вдруг покраснела. «Только представь, если бы он тебя увидел такой…» Она заткнула бутылку пробкой и унесла вино с бокалом на кухню.

Что теперь?

Не зная, что делать, она встала посреди комнаты. Через открытое окно с улицы доносился запах навоза и свежескошенной травы. Два стареньких пластиковых шезлонга прятались в зарослях чертополоха и высокой цветущей травы. Может, выйти на улицу, полежать на солнышке? Не хочется. Что-нибудь съесть? Но у нее не было аппетита, снова не было. Может, почитать книжку? Ох, нет.

Ее взгляд блуждал по предметам в комнате, как будто она видела их впервые, как будто пришла к кому-то в гости. Красный икеевский диван «Клиппан» с желтоватыми разводами. Журнальный столик «Лакк», тоже из ИКЕА, весь в царапинах. Постер с Мэрилин Монро под стеклом с металлическими зажимами. Белый стеллаж «Билли», куда складывали все, что некуда было деть: журналы, стопки рекламных листовок, выписки и письма из банка, несколько пустых ваз, которые не влезали в кухонные шкафчики, корзинка с ключами, сигареты, еще какая-то мелочевка, сувениры с тех времен, когда они еще куда-то ездили, жираф, которого Давид сам смастерил и подарил ей на тринадцатилетие, ржавый ящичек для денег, который мама не разрешала трогать.

– Что в нем хранится? – полюбопытствовала как-то Касси.

– Ничего, абсолютно ничего.

И вот сейчас она сделала глубокий вдох и решительно взяла его руки. Внутри что-то позвякивало. Судя по звуку, это было что-то металлическое. Под ящичком лежало кое-что, и это кое-что оказалось совершенно неожиданным: два сложенных листа формата А4, на одном был печатный текст, второй был весь исписан маминым кривым почерком.

Напечатанное письмо было из «Ведомостей Бирсе», пришло оно через две недели после того, как они сюда переехали. Уважаемая мефрау, – начала читать Касси. – К сожалению, мы не можем помочь Вам с Вашим запросом, так как наша газета была основана в 1985 году. Если Вам нужны материалы до этого года, то Вам лучше обратиться в «Еженедельник Девентера».

На другом листке были имена; имена и какие-то цифры. Касси смогла различить лишь парочку из них, настолько неразборчиво все было написано: 6 Мехтельд Гритье Йансен / Йооп ван дер Слейс. 8 Анна Йаннетье Кроон / Михил тер Керс. 11 Моника Виллемэйн Прент Клаас Велтман.

Нахмурившись, Касси разглядывала мамины каракули. Да чем она вообще занимается? Если она что-то ищет, почему ничего не сказала об этом?

Она отшатнулась от стеллажа и вдруг почувствовала себя совершенно одинокой.

– Вам-то все равно, – сказала она сердито Лакку, Клиппану и Билли. Мм, разговаривать с мебелью, глупее и быть не может. Они выглядели такими… равнодушными. «Стоять тут или у кого-то еще, им абсолютно наплевать», – с сожалением заключила Касси. Среди них выделялся только большой стул, но это беженец, которого спасли от переработки и который был счастлив обрести новый дом.

Она тяжело вздохнула. У Кобы дома совсем по-другому! Они с домом подходят друг другу, половицы его слегка поскрипывают, дом вздыхает, словно живой. Их дом – нет. Он молчит, как камень, из которого сделан. В доме стало так тихо, что было слышно, как часы отсчитывают секунды.

Было еще только десять минут одиннадцатого, время тянулось медленнее обычного.

«Может, потому что ему больше некуда спешить, – с грустью подумала Касси, снова усаживаясь на диван. – Что там интересного по телику? Ничего, да?»

Рука сама потянулась к пульту, но вдруг Касси замерла. Ее телефон… Утром он ведь лежал здесь?

Она точно это помнила, но в панике стала повсюду его разыскивать.

На полу, под подушками на диване, на кухне…

Она даже поднялась наверх, в свою комнату, чтобы проверить, не там ли он.

На глазах у нее от ярости выступили слезы. Что, теперь ничего нельзя оставить без присмотра? А что, если позвонит Фейнстра? Или Хуго? Или Тим? А если ей самой надо будет кому-нибудь позвонить? Все важные контакты были записаны у нее в телефоне. Без него она была отрезана от внешнего мира.

Касси почувствовала приступ сильного гнева, еще никогда в жизни она так не злилась. Она пнула стол, одним движением сбросила со стеллажа огромную стопку журналов, разбила о стену фигурку ослика из Португалии.

– Тварь! Ненавижу тебя!

Пульт тоже полетел в стену. Батарейки разлетелись в разные стороны.

– Ненавижу тебя! Ненавижу!

«Телефон мамы так и лежит под диваном», – вдруг вспомнила Касси. Рывком она отодвинула Клиппан от стены. Лежит. И что теперь? Без ее номеров этот телефон бесполезен. Она могла бы его выбросить, но тогда уже больше не вернула бы свой. Позвонить матери и обматерить ее? Касси тяжело вздохнула. Как будто это поможет. Она включила телефон, просто чтобы посмотреть, работает ли он еще. Да уж, двенадцать новых сообщений. Наверняка от того полудурка. Она на секунду замешкалась. Вообще-то, ей было совершенно неинтересно, что он хотел сказать ее матери, но с другой стороны… Касси казалось, что так она влезает в мамину жизнь, что она что-то ломает, а это как раз то, чего та заслуживает.

Из двенадцати сообщений десять были от Ханса. В одном из них он так злился на нее, даже назвал ее двуличной сукой. Остальные интереса не представляли: влюбленное сюсюканье да намеки на то, чем они занимались (из-за чего Касси покраснела и почувствовала приступ тошноты). Два других сообщения были от агентства недвижимости по поводу аренды, которая так и не была оплачена. Понятно, куда снова пойдут ее деньги, заработанные тяжким трудом у Стру. Каждый раз, когда ей удавалось начинать копить деньги, случалось что-то в этом духе. Она бросила телефон на стол и пошла наверх переодеваться и собираться на работу.

10

Еще никогда ей не было так трудно выбрать, что надеть. Брюки, футболки, топы – все казалось слишком облегающим. Можно было легко разглядеть все, что прячется под одеждой.

Наконец Касси нашла футболку чуть свободнее. Она постаралась беспристрастно оценить свой внешний вид, но ей по-прежнему было тяжело смотреть на себя в зеркало, не испытывая при этом приступов стыда, этого опустошающего, тянущего ко дну чувства. Она снова услышала, как рвется ткань, почувствовала чужие прикосновения. Касси подошла к шкафу и надела поверх футболки блузку с длинными рукавами.

Пора выходить. Через полчаса заканчивались уроки в школе около деревенского клуба, а значит, мамочки из нового района поедут за детьми на велосипедах в центр. Среди них она будет в безопасности. А Стру точно не станет возражать, если она начнет работать на час раньше. Особенно если ему за это не понадобится платить.

В магазине все было в порядке. Диан зашла купить гирлянды с флажками и торт для детского праздника, а еще заходил тот старый рыбак со своей женой. Он подмигнул Касси, а его жена оставила ей ириску из только что купленного пакетика. Сама Касси даже попыталась произвести на Стру хорошее впечатление, заговорив с ним (когда в магазине было пусто) о кофе:

– В Лейдене в супермаркетах стоят кофемашины, покупатели могут бесплатно выпить кофе. Людям в возрасте это очень нравится, особенно потому, что там можно посидеть и отдохнуть. Может, здесь тоже можно было бы сделать что-то в этом роде.

Стру слушал и кивал:

– А не такая уж и плохая идея, совсем не плохая. У меня дома как раз есть старая кофеварка, и мы можем поставить тут пару стульев из подсобки. Просто попробовать, вдруг понравится.

Спустя какое-то время он принес ей упаковку малины. Просто так. Он сказал, что некоторые ягоды немного заплесневели, но в основном хорошие.

– Попробуй.

Она нашла среди них свежую.

– Вкусно. Мм, а какая сладкая.

– Я так и думал, – довольно закивал Стру, – ой, пока я не забыл: не могла бы ты сегодня присмотреть за моим помощником? А то мне скоро надо ехать на собрание в церковь.

Прежде чем она успела ответить, он сказал:

– Прекрасно, я сегодня очень доволен тобой, юная леди, очень доволен.

И, потирая руки, он пошел в свою каморку. Оттуда он вышел только в половине шестого. Уже без рабочей белой куртки, но с тетрадью для помощника.