ЗАМОК ГАБСБУРГ И «ЭФФЕКТ ФОРТИНБРАСА»

В начале прошлого века некий особо усердный исследователь решил установить родословную эрцгерцога Франца Фердинанда, на тот момент — наследника императора Франца Иосифа. Построенное им генеалогическое древо состояло из 33 таблиц, восходило к XVI столетию и включало в себя более 4000 упоминаний предков Франца Фердинанда. Однако из-за близкородственных браков там было столько наложений, что отдельных персон насчитывалось лишь полторы тысячи: многие мужья приходились своим женам и кузенами, а жены мужьям — племянницами по нескольким линиям. В этой родословной Франц Фердинанд доводился потомком императору Фердинанду I, жившему в XVI в., по более чем сотне разных линий, а его дальней кузине — непримечательной, но чрезвычайно благочестивой Ренате Лотарингской — по 251.

Посвящая свои разыскания Францу Фердинанду, ученый постарался заретушировать частоту близкородственных браков у Габсбургов, показав на цифрах, что все правящие роды Европы предавались в прошлом кровосмешению в неменьшей степени. Он также извинялся за то, что не смог углубиться дальше, в Средние века. Но, если бы он попытался проследить родословную эрцгерцога до XI в., ему пришлось бы упомянуть несколько сотен тысяч человек, поскольку с каждым поколением число предков удваивается. Однако при этом задача ученого с погружением все дальше в историю в каком-то смысле упрощалась бы, поскольку письменных источников становилось бы все меньше и белые пятна расползались бы все шире. К X в. семейное древо Габсбургов ссохлось бы от (в теории) сотен тысяч до (на практике) горстки едва различимых фигур.

Книги о ранней истории Габсбургов порой напоминают детективные триллеры: они полны умозрительных построений, прослеживающих линию Габсбургов через загадочный род эльзасских графов Этихонидов к французской королевской династии Меровингов, берущей начало в V в. от мифического прародителя — квинотавра, пятирогого быка. В действительности самые ранние Габсбурги, каких мы только можем отыскать, жили в конце X в. в верховьях Рейна и Эльзасе, в районе нынешней франко-германской границы, и в Аргау, на севере нынешней Швейцарии. Вся эта территория входила в Священную Римскую империю, принадлежала герцогству Швабия и состояла из нескольких фактически самостоятельных графств, или гау, каждое — со своим графом. Первым Габсбургом, о котором нам доподлинно известно, был некий Канцелин (иногда именуемый Ланцелином), в позднейших источниках связываемый с небольшой крепостью Альтенбург, располагавшейся в Аргау, недалеко от города Бругг2.

После смерти Канцелина, наступившей около 990 г., его земли поделили сыновья, Радбот (985–1045) и Рудольф. Во владениях первого оказалась деревня Мури, лежащая в 25 км от Альтенбурга. Эту деревню Радбот преподнес как свадебный подарок своей невесте Ите (Иде), которая в 1027 г. основала там бенедиктинское аббатство. За такое благочестие Ита удостоилась могилы рядом с алтарем монастырской церкви. Несмотря на разграбление обители бернскими протестантами в 1531 г., могила Иты сохранилась и поныне. Рядом с нею отчасти упокоились последние император и императрица Габсбургской династии — Карл и Цита: урны с их сердцами хранятся в часовне возле алтаря. Тело Карла, которое после Первой мировой войны не позволили вернуть в Австрию, погребено на португальском острове Мадейра, где он умер в 1922 г., а вот останки Циты покоятся в Императорском склепе в Вене.

Аббатство в Мури процветало щедростью верующих и своих основателей. Оно обзавелось землями в более чем 40 окрестных деревнях, а также драгоценными реликвиями, среди которых были мощи более чем сотни святых и мучеников, частички Истинного креста, скрижалей, на которых были начертаны 10 заповедей, и колонны, у которой Пилат судил Иисуса. Впрочем, потомки Радбота и Иты воспринимали все это как свою собственность. Основанная и богато одаренная этой семьей обитель считалась «частным монастырем» — местом погребения, где служились мессы за упокой их предков, а аббатов назначали они сами по своему усмотрению. Габсбурги также взяли на себя обязанности покровителя, или фогта (Vogt, что иногда переводится как «хранитель» или «заступник»), и за это удерживали часть доходов аббатства3.

Сын Радбота Вернер (1025–1096), прозванный позже Благочестивым, уловил новые веяния монашеской жизни, доходившие из крупных монастырей в Клюни и Хирсау: покорность, непрерывная молитва и полный уход от мира. Недовольный поведением мурийских бенедиктинцев, которые (как говорят) делали что хотели, Вернер, чтобы подать им пример, пригласил в обитель вышколенных монахов из Шварцвальда. Но эта благонамеренная затея вышла ему боком. Реформаторов монастырской жизни заботила вовсе не только мораль братии. Они утверждали право вышестоящих клириков управлять монастырями, что в корне расходилось с привычкой светских аристократов распоряжаться ими как своей частной собственностью. Это напрямую угрожало интересам Вернера, который осознал, что может вовсе лишиться власти над обителью, в устроение которой его предки вложили так много сил и средств4.

Где-то в середине 1080-х гг. Вернер изготовил фальшивую грамоту, будто бы составленную за 60 лет до того его дядей (или, возможно, двоюродным дедом) Вернером, епископом Страсбурга. Грамота гласила, что ее мнимый автор, епископ, основал монастырь в Мури и навечно даровал своей семье пост монастырского фогта. Подложную грамоту огласили в собрании самых влиятельных лиц Аргау, а позже ее подтвердила в Риме коллегия кардиналов. Для большей достоверности несколько лояльных к Вернеру монахов составили поминальник — список умерших, об упокоении которых нужно молиться на литургии. Имя епископа Вернера в нем было выделено красным цветом, а вот Ита не упоминалась вовсе. Таким образом, основание аббатства связывалось уже не с Итой, а с епископом и, соответственно, с правами, упомянутыми в якобы составленной епископом грамоте5.

В 1114 г. предписания фальшивой грамоты подтвердил император Священной Римской империи Генрих V. Правда, император добавил оговорку, что покровители аббатства не должны извлекать из своих обязанностей выгоды и вмешиваться в дела монастыря. С этого момента наследников Вернера мало-помалу оттесняли от управления обителью. А чтобы они тем временем не присвоили монастырское имущество, братия составила подробный перечень всех своих земель и драгоценных реликвий. Также монахи записали историю ранних лет аббатства в Мури, где семейство основателей показано грабителями и ворами, отдавшими землю под монастырь, чтобы облегчить свою нечистую совесть. Хотя в рассказах, собранных монахами из Мури, наверное, содержится доля правды, их опус породил легенду о том, что первые Габсбурги были просто титулованными разбойниками, которые, согласно одному из описаний нашего времени, «носились по округе, убивая и грабя встречных»6.

Землевладельцы основывали монастыри как своего рода фабрики молитв, где день за днем будут служиться мессы, чтобы их души как можно скорее прошли чистилище. Для защиты от земных опасностей они строили замки. В более ранние эпохи укрепления были преимущественно земляными, но начиная с XI в. в моду вошли крепости из дерева и камня. Их задачей было защищать, контролировать и держать в страхе окрестные деревни, но, кроме того, замок служил символом растущей независимости и укрепляющейся власти феодалов. В средневековой Европе было совсем немного областей, где замки строились гуще, чем в Аргау. Один любитель древностей в конце XIX в. насчитал там не менее 70 каменных крепостей, большинство из которых заложили до 1300 г., — и это на площади в каких-то 1400 кв. км! Эта территория нуждалась в крепостях, потому что иначе ее тучные пастбища и господство над дорогами, ведущими через Альпы, превратили бы ее в соблазнительную добычу для алчных соседей7.

Легенда гласит, что однажды на охоте Радбот потерял любимого ястреба. Разыскивая его, он вышел на плоскую скалу над рекой Аре, на самом краю своих владений, и понял, что это место идеально подходит для крепости. Твердыню, возведенную на этом месте, Радбот назвал Хабихтсбург (Habichtsburg), то есть «Ястребиный замок» (в древневерхненемецком ястреб обозначался словом Habicht или Habuh). Название прижилось в сокращенной форме Хабсбург, и со временем потомки Радбота начали использовать именно ее. Легенда, связывающая появление замка с ястребом, волновала романтические натуры и спустя многие века. Архидиакон Уильям Кокс (1748–1828), первый английский историк, занявшийся Габсбургами, описывая свое волнение при виде замка Габсбург, сравнивал себя с Эдвардом Гиббоном, озирающим руины римского Форума8.

Выстроенный на крутом горном уступе, замок Габсбург по-прежнему выглядит внушительно, хотя и превращен в ресторан, так что из-за крепостных зубцов у него торчат зонтики. Однако история о ястребе явно заимствована из других источников. Название Хабихтсбург появляется в 1080-х гг. Его происхождение, вероятно, связано не с ястребом, а с бродом (Hafen), так как замок возник рядом с местом, где реку Аре переходили вброд. Более того, Габсбург и различные ранние варианты этого названия (Хавехисбург, Хавихсберг, Хавесборк и пр.) лишь одно из нескольких мест, которые потомки Радбота обычно включали в перечень своих титулов. Обзаводясь новыми землями и замками, они сдвигали Габсбург все ниже по списку, пока он совсем не затерялся в густой чаще владений. Лишь в XVIII в., когда знать происхождение своих предков стало модным, это название извлекли на свет, а широкое хождение оно получило благодаря популярной исторической балладе Шиллера «Граф Габсбургский» (1803). До тех пор единственным родом, настойчиво приписывавшим себе это имя, были графы Денби из английского Уорикшира. Выходцы из простонародья, они придумывали себе то одно, то другое знатное происхождение и в надежде добавить пышности своей фамилии добавляли к ней сомнительные иностранные титулы9.

Замок Габсбург не был «разбойничьим гнездом»: это была не только крепость, но и жилище. Изначально его ядром была каменная прямоугольная башня со сторонами 18 с лишним и 13 м, со стенами почти двухметровой у основания толщины. Позже поверх нее возвели четырехъярусный жилой корпус, а к нему с северо-восточной стороны пристроили новую башню. В конце XII в. обе эти постройки окружили длинной стеной, так что заодно получился внутренний двор. К тому времени построили вторую башню, западнее главной, и вокруг нее сформировался свой комплекс зданий с большим залом и жилыми помещениями. Именно эту часть замка сегодня посещают туристы, а от остального остались лишь груды камней.

Во второй половине XIII в. Габсбурги покинули замок, перебравшись в Ленцбург, 10 км южнее. Еще у них была резиденция в Бругге, где правнук Вернера Альбрехт Богатый (умер в 1199 г.) построил так называемую Черную башню (сохранилась до наших дней), а позже — и замок Баден на вершине холма в Аргау (ныне разрушен). Бругг и Баден были лучше приспособлены для проживания, чем Габсбург, поскольку располагались ближе к рынкам и их было проще снабжать. Старый же замок отошел к вассалам Габсбургов, которые поделили его на две отдельные крепости. В итоге в 1415 г. его захватил город Берн.

Центральная область габсбургских владений лежала у слияния Аре, Лиммата и Ройса; в Средние века все эти реки были судоходными. К тому же через эти места шли дороги, соединявшие горные области Швейцарии с предальпийскими равнинами. В XIII в. с открытием Сен-Готардского перевала деньги и товары из Северной Италии потекли через Люцерн и Аргау на великие ярмарки Фландрии и Шампани. Габсбурги владели несколькими десятками таможен, извлекавших доходы из этой торговли, в те времена касавшейся в основном шерсти, тканей, металлов и рыбы. Плоскогорье Аргау было богатым и в сельскохозяйственном плане: крестьяне, возделывавшие там поля, платили Габсбургам как деньгами, так и натурой ренту, а также пошлины за право пользоваться покосами, пастбищами и мельницами. Вот выдержка из описи начала XIV в., составленной для деревни неподалеку от замка Габсбург: «Двое арендаторов из Виндиша обязаны ежегодно вносить ренту из двух пеков ржи каждый, что в совокупности бушель, двух свиней, одна ценою восемь шиллингов, а другая — семь шиллингов, двух ягнят каждый ценою 18 пенни, четырех кур и 40 яиц». (12 пенни составляли шиллинг, а бушель — это 35 литров.)10

Во всех владениях Габсбургов в Аргау в обязанности крестьянина, бравшего себе жену, входила уплата сеньору трех шиллингов «за первую ночь». Историкам националистического толка вечно нужны злодеи, и в случае Швейцарии эту роль обычно играли Габсбурги. Швейцарские историки немало наговорили об этих трех шиллингах, подавая их как возмутительный налог, который требовали со швейцарцев их прежние господа Габсбурги за отказ от использования унизительного права первой ночи. На самом деле это «право сеньора» (droit de seigneur) рождено похотливой фантазией более поздних поколений, а три шиллинга были просто платой, вносимой в случае брака, подобной великопостному подношению, знаменовавшему конец карнавала. Этот налог был обычен во всех областях Швейцарии. По правде говоря, Габсбурги редко проявляли большое рвение в сборе с крестьян налогов и податей, и многие из них со временем забывались. Оброк, взимавшийся с виндишских арендаторов, вряд ли можно назвать тяжким11.

К XIII столетию основную часть доходов семья Габсбургов получала от таможенных пошлин, и больше всего приносили таможни, построенные на мостах в Бадене и Бругге. Отправление правосудия тоже приносило деньги. В реестре имущества и статей дохода, составленного в начале XIV в. для всех принадлежавших Габсбургам замков и деревень, это право обычно упоминается первым — «штрафовать и принуждать, разбирать дела о кражах и насилии». Поскольку штрафы и изъятое имущество часто отходили к сеньору, это право тоже неплохо служило пополнению его казны. Габсбурги были достаточно богаты, чтобы привлекать к себе на службу других землевладельцев. Принимая на себя вассальные обязанности, те получали взамен замки или разрешения на их постройку и затем держали эти владения от имени своих господ. К XIV в. Габсбурги обладали тремя десятками замков, разбросанных от Боденского озера до левого берега Рейна и Эльзаса, и к каждому замку прилагались деревни, поместья и хутора. Габсбурги определенно не были «бедными графами», какими их рисуют некоторые историки12.

Изначально Габсбурги были лишь одним из множества дворянских родов Аргау. Их взлет историки склонны объяснять политическими причинами. В XII в. Габсбурги встали на сторону императора Лотаря III (1125–1137) против его соперников из династии Штауфенов и в благодарность получили новые владения в Верхнем Эльзасе, а вместе с ними — и престижный титул ландграфа. Позже, в середине столетия, Габсбурги перешли на сторону Штауфенов. Вернер II, внук первого Вернера, умер недалеко от Рима в 1167 г., сражаясь за императора из этой династии Фридриха I Барбароссу. Сын Вернера Альбрехт Богатый и внук Рудольф Старый (также Добрый или Милосердный, умер в 1232 г.) выступали на стороне наследников Штауфенов — Филиппа Швабского и Фридриха Штауфена соответственно. Рудольф позже финансировал военный поход Фридриха, завершившийся в 1211 г. захватом власти в Священной Римской империи, после чего Фридрих стал императором Фридрихом II. Новый император вознаградил верного союзника: последовали брачный союз с родом Штауфенов, милостивое согласие императора стать крестным отцом внуку Рудольфа Старого и новые земельные пожалования на юго-западе Священной Римской империи.

Однако своим взлетом Габсбурги скорее обязаны ситуации, которую можно назвать «эффект Фортинбраса». В финале шекспировского «Гамлета» все герои лежат замертво, и тут прибывает норвежский принц Фортинбрас, который заявляет:

На этот край есть право у меня.

Я предъявлю его[1].

Габсбурги, подобно Фортинбрасу, вышли на сцену, когда все остальные пали. В течение XII и XIII вв. они породнились со многими знатными соседями на территории нынешних Швейцарии и Юго-Западной Германии, а позже заявляли свои права на земли этих соседей, если у тех пресекался род. Так им частично или полностью достались владения семейств Ленцбург, Пфуллендорф и Хомбург. Хотя поначалу Габсбурги завладели только частью наследия Ленцбургов, эта часть, приобретенная в 1170-х гг., обеспечила им графский титул. До тех пор Габсбурги носили его лишь в знак уважения13.

Но самые значительные территориальные приобретения на юго-западе Священной Римской империи Габсбурги получили с пресечением родов Церингенов и Кибургов в 1218 и 1264 гг. соответственно. Церингены были давними врагами Штауфенов, а их владения были очень обширными, простираясь от Шварцвальда до Савойи. После смерти последнего герцога, Бертольда V, не оставившего наследников, земли Церингенов были разделены. Большая их часть отошла Кибургам в силу того, что сестра Бертольда была замужем за одним из Кибургов. Но в 1264 г. умер и последний Кибург. И тогда граф Рудольф Габсбург (1218–1291), внук Рудольфа Старого, поскольку его мать тоже была из Кибургов, забрал основную часть их владений — земли между Цюрихом и Боденским озером. Вместе с землями Кибургов Габсбурги получили владения Церингенов и ту часть наследия Ленцбургов, которая не досталась им веком раньше.

Территориально могущество Габсбургов было не так велико, как можно было бы заключить из списка их приобретений. Земли семьи не составляли единой области, а перемежались с землями других феодалов, церковными владениями, городами и свободными деревнями. Часть габсбургских имений находилась в закладе, другие были переданы слугам или должностным лицам вместо жалованья. Ренту и другие сборы тоже отдавали в третьи руки в обмен на единовременные выплаты. Даже в самых небольших владениях Габсбургов имелись свои особенности и постоянно менялась ситуация, что весьма затрудняло организацию общей системы управления: каждая из территорий по-своему взаимодействовала с сюзереном. И все же к середине XIII столетия Габсбурги стали самым влиятельным родом в Швабском герцогстве. Их земли тянулись от Страсбурга до Боденского озера и от реки Аре до лесистых альпийских долин, от нынешнего востока Франции до западной границы Австрии, захватывая большой кусок Северной Швейцарии. На этой широкой полосе Европы внук Рудольфа Старого, граф Рудольф, будет готовиться к самому дерзкому на тот момент предприятию Габсбургов — захвату самой Священной Римской империи14.

Габсбургам повезло, что через их исконные земли пролегали дороги, связывающие Северную Италию с Францией, на которых возникли таможенные посты. Также им повезло с политическими альянсами. И все же ранний этап укрепления власти Габсбургов оказался успешным прежде всего благодаря их родовому долголетию. Как выяснил усердный исследователь родословной Франца Фердинанда, Габсбурги всегда оказывались теми, кто выжил. Поколение за поколением они производили наследников; если сыновей не рождалось, находились кузены и племянники. Долгий век открывал возможность унаследовать достояние менее стойких родов, с которыми Габсбургов связывали брачные узы. В последующие века Габсбурги сохранят это свое биологическое везение, и эффект Фортинбраса еще не раз откроет перед ними новые возможности. «Не победить, но выстоять — все в этом»[2], — восклицал австрийский поэт Райнер Мария Рильке (1875–1926). В случае Габсбургов первые победы им принесло именно то, что они выстояли.