3

Я пробудился четыре часа спустя, когда началась автоматическая подзарядка.

«Это было неуместно и по-детски», – немедленно заявил бот.

– Что ты знаешь о детях?

Из-за того, что он прав, я разозлился еще больше. Отключение на такое долгое время отвлекло бы человека, но корабль просто ждал, когда сможет возобновить спор.

«В числе моих пассажиров были учителя и студенты. Я наблюдал много примеров детского поведения».

Я просто раздраженно пыхтел. Мне хотелось вернуться к просмотру сериалов, но это означало бы, что я сдался, смирился с неизбежным. Всю свою жизнь – по крайней мере, насколько я помню – я лишь смирялся с неизбежным. Я уже устал от этого.

«Мы же друзья. Не понимаю, почему ты не хочешь обсуждать свои планы».

Поразительное и взбеленившее меня заявление.

– Мы не друзья. Ты начал с угроз, – напомнил я.

«Хотел убедиться, что ты не попытаешься мне навредить».

Я отметил, что он сказал «попытаешься», а не «намерен». Если бы он беспокоился о моих намерениях, то не пустил бы меня на борт. Он просто получал удовольствие, показывая, насколько сильнее автостража.

Хотя насчет попытки он не ошибся. Просматривая сериалы, попутно я анализировал его поведение с помощью схемы из сети и спецификаций похожих кораблей, доступных в открытых секциях его базы данных. Я вычислил двадцать семь различных способов, как вывести его из строя, и три – как его взорвать. Но мне не был интересен сценарий взаимного разрушения.

Если я выберусь отсюда целым и невредимым, в следующий раз нужно найти более дружелюбный и тупой корабль.

Я не ответил и знал, что он этого не выдержит.

«Прости, – сказал он. Я по-прежнему молчал. – Экипаж всегда считал, что мне можно доверять», – добавил он.

Мне не стоило показывать ему столько серий «Первооткрывателей».

– Я не твой экипаж. Я не человек. Я конструкт. Конструкты и боты не доверяют друг другу.

Он молчал десять драгоценных секунд – судя по помехам в его канале, чем-то занимался. Видимо, копался в базе данных, искал опровержение моим словам.

«Почему?» – наконец спросил он.

Я слишком долго притворялся терпеливым, когда люди задавали глупые вопросы. Мне следовало бы лучше держать себя в руках.

– Потому что нам приходится выполнять приказы людей. Человек может велеть тебе стереть мою память. Человек может приказать мне уничтожить твою систему.

Я думал, он возразит, что я вряд ли это сумею, и весь разговор пойдет под откос.

Но он сказал:

«Сейчас здесь нет людей».

Я понял, что беседа зашла в тупик: корабль делал вид, будто ему нужны объяснения, просто потому, что хотел заставить меня их озвучить. Даже не знаю, на кого я злился больше – на него или на себя. Нет, все-таки определенно на него.

Я некоторое время просто ждал, мечтая все-таки посмотреть что-нибудь (что угодно: все лучше, чем просто думать о просмотре). Я чувствовал присутствие бота; он затаился и сосредоточенно наблюдал за мной, хотя, естественно, не упускал из внимания и курс корабля.

А если он узнает? Может, я опасаюсь, что он изменит свое мнение обо мне? Насколько я понимаю, оно и так невысокое. Неужели мне важно, что этот гнусный корабль обо мне подумает?

Мне не следовало задаваться этим вопросом. Сразу нахлынула мысль о том, насколько же мне на все плевать, а это неправильно. Если я хочу придерживаться плана, мне не должно быть наплевать. Если я позволю себе расслабиться, то неизвестно, чем это для меня закончится. Пока я буду путешествовать на тупых кораблях и смотреть сериалы, кто-нибудь схватит меня и продаст обратно компании или убьет ради неорганических деталей.

– Примерно тридцать пять тысяч часов назад я отправился по контракту на горнодобывающую станцию «РавиХирал-Кью». Во время службы я утратил контроль и убил много клиентов. Мою память о том происшествии частично стерли. – Память всегда стирают не всю, потому что у нас в голове есть органические части, а из мозговой ткани воспоминания не сотрешь. – Я хочу выяснить, произошло ли это из-за поломки модуля управления. Мне кажется, что это так. Но нужно знать наверняка. – Я поколебался, но какого черта, если он уже знает все остальное? – Мне нужно узнать, не взломал ли я свой модуль контроля, что и привело в результате к этим событиям.

Не знаю, чего я ожидал. Я знал, что ГИК (Гнусный Исследовательский Корабль) сильно привязан к своему экипажу, в отличие от автостражей. Если бы он не относился так к людям, с которыми работал, то вряд ли бы расстроился из-за событий в «Первооткрывателях». Мне бы не пришлось отбрасывать все основанные на реальных событиях сериалы, где с людьми случаются неприятности. Я понимал его чувства, потому что и сам относился так к Мензах и «Сохранению».

«А почему твою память об этом инциденте стерли?» – спросил он.

Этого вопроса я не ожидал.

– Потому что автостражи стоят дорого, и компания не хочет снова потерять из-за меня деньги, – попытался выкрутиться я. Мне хотелось сказать что-нибудь обидное, чтобы он от меня отстал. Очень хотелось наконец-то перестать в этом копаться и посмотреть «Лунный заповедник». – Либо я убил их из-за сбоя, а потом взломал модуль контроля, либо взломал модуль контроля, чтобы их убить. Возможны оба варианта.

«Конструкты не умеют мыслить логично? – сказал Гнусный Исследовательский Корабль с огромными вычислительными мощностями, которого мне пришлось держать за воображаемую руку, потому что его задели за живое вымышленные события сериала. Но прежде чем я успел это произнести, он добавил: – Это не главные варианты, которые следует рассматривать».

Я понятия не имел, о чем он.

– Тогда какие же главные?

«Это либо случилось, либо нет».

* * *

Мне пришлось встать и пройтись.

Не обращая на это внимания, ГИК продолжил:

«Если это случилось, сделал ты это по собственной воле или кто-то тебя вынудил? Если тебя кто-то вынудил, то почему? Кому выгодно это происшествие?»

Похоже, ГИКу нравилось вот так четко обозначать вопрос. А мне – не очень.

– Я знаю, что мог взломать модуль контроля. – Я ткнул пальцем в свою голову. – Я здесь именно потому, что сделал это.

«Если к инциденту привела твоя способность взломать модуль контроля, то почему его не проверяли, чтобы засечь взлом?»

Не было бы смысла взламывать модуль контроля, если бы я не мог одурачить стандартные процедуры диагностики. Но… Компания экономит на всем и все делает кое-как, однако там сидят не дураки. Меня хранили в распределительном центре рядом с офисами компании. А значит, таких выходок от меня не ожидали.

«Ты прав в том, что нужно провести расследование и понять причину инцидента. Каков твой план?» – спросил ГИК.

Я перестал расхаживать взад-вперед. ГИК знал, как я планирую поступить. Я не мог залезть в библиотеку компании так, чтобы об этом никто не узнал, но система РавиХирал, вероятно, защищена не так хорошо. К тому же если я снова взгляну на это место, то в человеческой части моего мозга может что-то вспыхнуть (хотя это меня не особо вдохновляло). И когда ГИК задавал мне вопросы, заранее зная ответы, он наверняка пытался заманить меня в ловушку и выдавить признание в том, в чем я не хотел признаваться. Я решил просто перейти к завершению.

– О чем это ты?

«Тебя же опознают как автостража».

Это меня задело.

– Сойду за дополненного человека.

Дополненные люди считаются людьми. Не знаю, существуют ли такие, которые стали бы похожи на автостражей. Вряд ли человек захочет вставлять столько имплантов или выживет после стольких операций. Но люди такие странные. В общем, я не собирался рассказывать кому-либо больше, чем было совершенно необходимо.

«Ты выглядишь как автостраж. Двигаешься как автостраж».

Он отправил по сети несколько изображений, где сравнивались мои движения по коридорам и каютам с записями перемещений членов экипажа в тех же местах. Я расслабился, покинув пересадочное кольцо, но расслабленным не выглядел. Скорее я выглядел как автостраж в патруле.

– В пересадочных кольцах никто этого не заметил.

Я знал, что рискую. Я добрался сюда, потому что люди и дополненные люди в пересадочных кольцах и на коммерческих причалах не видели автостражей, разве что в сериалах или в новостях, где они главным образом убивают людей или уже развалились на мелкие кусочки. Если бы меня заметил человек, имевший дело с автостражем по долгосрочному контракту, он, скорее всего, понял бы, кто я.

ГИК вызвал карту. Станция «РавиХирал-Кью» находилась на третьем по величине естественном спутнике газового гиганта. Карта вращалась, высвечивались разные сооружения – рудники, вспомогательные и портовые службы. Порт там был один.

«В этих местах работают или работали автостражи. Тебя увидят люди, знакомые с автостражами».

Как же меня раздражало, когда ГИК оказывался прав.

– С этим я ничего не могу поделать.

«Ты же не изменишь свой внешний вид».

В его тоне я расслышал скепсис.

– Не изменю. Сам посмотри спецификации автостражей.

«Автостражи никогда не меняются».

Скепсис в тоне усилился. Очевидно, ГИК достал данные по автостражам из базы данных и изучил их.

– Да. Изменяют сексботов.

Я видел по крайней мере одного измененного. Некоторые остаются стандартными ботами с незначительными модификациями, другие же кардинально преображаются.

– Но это делают в ремонтных боксах распределительного центра. Для этого мне понадобился бы медотсек. Полноценный, а не просто аптечка первой помощи.

«У меня есть полноценный медотсек. Можно переделать тебя там».

Это верно, но даже такой хороший медотсек, как у ГИКа, способный производить тысячи автоматических операций на людях, не запрограммирован на физическое изменение автостража. Может, я и сумею его наладить, но есть одна серьезная проблема. Изменение моих органических и неорганических частей повлечет за собой катастрофическую потерю функциональности, если меня не выключить во время процедуры.

– Теоретически. Но я не смогу управлять процессом.

«Я смогу».

Я промолчал и снова начал копаться в своих медиафайлах.

«Почему ты не отвечаешь?»

Я уже достаточно хорошо изучил ГИКа и понимал, что он не отстанет, а потому пришлось ответить:

– Хочешь, чтобы я доверился тебе и отключился, когда ты будешь изменять мою конфигурацию? Пока я буду беспомощен?

Он имел наглость ответить обиженным тоном:

«Я проводил множество процедур над членами экипажа».

Я встал, прошелся, пару минут пялился на переборку, а потом запустил диагностику.

– А с чего вдруг ты решил мне помочь? – наконец спросил я.

«Я привык помогать членам экипажа со сложным анализом данных и многочисленными экспериментами. Когда я в режиме корабля, мои мощности простаивают, и мне скучно. Решить твои проблемы – это интересное побочное занятие».

– Так тебе скучно и я – твоя лучшая игрушка? – Находясь на складе, я бы все отдал за двадцать один цикл свободного времени без присмотра. ГИК не вызывал у меня сочувствия. – Если тебе скучно, посмотри сериалы, которые я тебе дал.

«Насколько я понимаю, твое выживание как бесконтрольного автостража висит на волоске».

Я хотел его поправить, но прикусил язык. Я не считал себя бесконтрольным. Я взломал свой модуль контроля, но подчинялся приказам (по крайней мере, большинству из них). Я не сбежал от компании – доктор Мензах купила меня на законных основаниях. А если я покинул отель без ее разрешения, то она ведь не приказывала мне не уходить. Знаю, последний аргумент не слишком убедительный.

Бесконтрольные автостражи убивают людей и дополненных людей, своих клиентов. Я… тоже однажды так поступил. Но не по своей воле.

Мне нужно точно знать, по своей воле я это сделал или нет.

– Мое выживание не висит на волоске, если я продолжу путешествовать на пустых кораблях.

И научусь избегать таких говнюков, которые мне угрожают, оспаривают все мои решения и заманивают в медотсек, где могли бы надо мной поэкспериментировать.

«Это все, чего ты хочешь? Ты не хотел бы вернуться к своему экипажу?»

– У меня нет экипажа, – отрезал я.

Он послал мне изображение из новостей, которое я сам ему дал, групповой снимок «Сохранения». Все в серой форме, улыбаются. Этот снимок сделали, когда контракт только начался.

«Разве это не твой экипаж?»

Я не знал, что на это ответить.

Я много тысяч часов смотрел и читал о разных вымышленных людях и полюбил их. А когда оказался с настоящими людьми, которых можно полюбить, и потом кто-то попытался их уничтожить, я защитил их и в процессе рассказал о взломанном модуле контроля. И поэтому уехал. Да, я знаю, все несколько сложнее.

Я поразмыслил над тем, почему не хочу менять конфигурацию, пусть и для самозащиты. Может, потому, что люди меняют конфигурацию сексботов. А я, как-никак, киллербот, должны же мои стандарты быть выше?

Мне не хотелось становиться еще больше похожим на человека. Даже когда я был в броне, клиенты из «Сохранения», едва увидев мое лицо, лицо человека, сразу решили обращаться со мной как с личностью. Они заставляли меня летать в отсеке экипажа вертушки, звали на обсуждения, разговаривали со мной. О моих чувствах. Этого я не выношу.

Но на мне больше нет брони. Моя внешность и сходство с дополненным человеком – вот моя новая броня. Которая не сработает, если я окажусь среди людей, знакомых с автостражами.

Все казалось бесполезным, и на меня снова накатила волна «мне на все плевать». А почему я должен волноваться? Люди мне нравились, нравилось смотреть про них сериалы. Там они со мной не взаимодействуют, это безопасно. И для меня, и для них.

Если бы я прилетел на «Сохранение» с Мензах и остальными, она бы гарантировала мою безопасность, но мог бы я гарантировать ее?

Изменение внешней конфигурации по-прежнему казалось мне слишком радикальной мерой. Но ведь и взлом модуля контроля – мера не менее радикальная. Как и побег от доктора Мензах.

«Не понимаю, почему тебе так сложно принять решение», – сказал ГИК почти с грустью.

Я тоже не понимал, но не собирался ему об этом сообщать.

* * *

Я задумался на два полных цикла и ничего не обсуждал с ГИКом. Мы вообще не разговаривали, только смотрели вместе сериалы. И он научился сдержанности, о которой я даже не подозревал, и уже не пытался затеять со мной спор.

Я понимал, что до сих пор мне везло. Покинув Порт свободной торговли, уже на борту корабля я сравнивал себя с записями людей и попытался избавиться от особенностей, по которым можно было вычислить, что я автостраж. Сильнее всего нуждались в корректировке непроизвольные движения. Люди и дополненные люди постоянно переминались с ноги на ногу, когда стояли, а еще реагировали на резкие звуки и яркий свет, почесывались, приглаживали волосы, копошились в карманах или сумках, проверяя, там ли вещи, которые наверняка там.

Автостражи стоят неподвижно. По умолчанию автостраж стоит, уставившись на то, что охраняет. Частично потому, что неорганическим деталям нет нужды двигаться, в отличие от органических. Но главным образом потому, что мы не хотим привлекать внимания. Из-за любого необычного движения человек может решить, будто с тобой что-то не так, а за этим последует более тщательный осмотр. Если ты обслуживаешь дрянной контракт, люди могут приказать системе тебя обездвижить.

Проанализировав человеческие движения, я написал для себя код, чтобы периодически шевелиться непредсказуемым образом в период бездействия. Изменять ритм дыхания, реагируя на перемены в воздухе. Изменять скорость шагов, физически отвечая на стимулы, а не просто сканируя их. Этот код провел меня через второе пересадочное кольцо. Но сгодится ли он на кольце или базе, где люди хорошо знакомы с автостражами?

Я немного изменил код и попросил ГИКа снова записать, как я двигаюсь по коридорам и каютам. Я попытался как можно больше походить на человека. Я привык чувствовать в их обществе неловкость и постарался выразить это в движениях. Результат мне нравился. Пока я не взглянул на записи и не сравнил их с записями экипажа ГИКа и других автостражей.

Я сумел обдурить только самого себя.

Изменение движений сделало меня больше похожим на человека, но пропорции тела соответствовали автостражу. Я мог обмануть людей, которые меня не ищут, потому что люди обычно не обращают внимания на нестандартное поведение в пересадочных кольцах. Но если кто-то начнет меня искать, если получит оповещение о бесконтрольном автостраже, его не обдуришь, и простое сканирование, нацеленное на поиск подходящего по размеру и весу бота, точно укажет на меня.

Решение было логичным и очевидным, но я бы скорее содрал с себя человеческую кожу, чем согласился с ним.

И все-таки придется согласиться.

* * *

После долгих споров мы решили, что лучше всего на два сантиметра уменьшить длину рук и ног. Перемена вроде бы не особо значительная, но пропорции больше не будут соответствовать стандартам автостража. Это изменит и походку, и движения. Звучало разумно, и я согласился.

Потом ГИК сказал, что нужно еще изменить код, отвечающий за органические части, чтобы начали расти волосы.

Моя первая мысль была – да ни в жисть! У меня есть волосы на голове, а еще брови – такова конфигурация автостражей и сексботов, хотя волосы автостража всегда короткие, чтобы не мешали броне. Смысл в том, чтобы конструкты выглядели как люди и не пугали клиентов своим внешним видом (на это я мог бы возразить, что автостражи – вселяющие страх машины для убийства и все равно пугают людей, но никто в компании не стал бы слушать). Но больше нигде на коже волос нет.

Я сказал ГИКу, что мне и так хорошо, дополнительные волосы только привлекут ненужное внимание. Он ответил, что речь идет о тонких и редких волосах на коже в некоторых местах, как у людей. ГИК сделал анализ и вывел список биологических черт, которые люди подсознательно замечают. Волосы – единственная из таких особенностей, которую можно изменить с помощью кода, а еще ГИК предложил придать сочленениям между органическими и неорганическими частями на руках, ногах, груди и спине сходство с имплантами, какие бывают у людей по медицинским или другим причинам. Я отметил, что люди и дополненные люди избавляются от волос на теле по гигиеническим или косметическим соображениям, да и вообще – на кой черт они сдались? ГИК возразил, что людям не приходится волноваться о том, не спутают ли их с автостражами, а потому они могут делать со своим телом что угодно.

Я по-прежнему спорил, просто не желая соглашаться с аргументами ГИКа. Но это, по сравнению с удалением двух сантиметров синтетической кости и металла из рук и ног, выглядело пустяком.

У ГИКа был и другой – более радикальный – план, включающий создание половых органов, но я заявил, что об этом и речи быть не может. У меня не было половых органов, и мне это нравилось. Я видел, как люди занимаются сексом в сериалах или во время контрактов, ведь мне приходилось записывать все действия и разговоры клиентов. Нет, спасибо. Нет, нет и нет.

Но я попросил изменить порт у меня в затылке. Это уязвимое место, и я не хотел упустить возможность им заняться.

Как только мы пришли к согласию, я встал перед капсулой медотсека. Медсистема стерилизовала ее и подготовила; в воздухе висел стойкий запах антисептиков, напоминая, как я приносил в подобные отсеки раненых клиентов. Я задумался о том, что все может пойти не так и что именно ГИК способен сотворить со мной, если захочет.

«В чем причина задержки? – спросил ГИК. – Подготовка еще не завершена?»

У меня не было причин ему доверять. Разве что сыграло роль то, с каким интересом он смотрел сериалы про экипажи кораблей и как расстраивался от слишком реалистичного насилия.

Я вздохнул, разделся и лег на хирургический стол.