Глава пятнадцатая

Вот оно, свершилось! То, чего Сибирцев А.А., двадцатилетний студент четвёртого тягостного курса, с неполным музыкальным образованием и неблаговидным, но как всё неблаговидное, сладостным прошлым, боялся больше всего на свете и соответственно меньше всего хотел. Драгоценнейший Влад, связующее звено, фундамент и каркас для грандиозного сооружения, приговорённый жених своей давно истлевшей возлюбленной, в самый ответственный момент их маленькую, но очень дерзкую лодку решил покинуть. Предатель, подлец и пустозвон (здесь Сашка употребил другое слово, но вследствие его морально-низкого звучания, мы его опустим)!

Сашка сел в старое кресло (боже, сколько людей возлагало свои ценнейшие филейные части на этот зелёный островок блаженства!) и вытянул длинные ноги. Его рассеянный взгляд последовательно изучал унылые стены гаража, но, наткнувшись на обожаемую «Ямаху», Сашка расплылся в довольной улыбке, и настроение заметно улучшилось. Сашка называл «Ямаху» единственной женщиной в своей жизни, впрочем, как и любой женщине, он ей впоследствии неоднократно изменял, но всегда к ней возвращался, даже когда она совсем состарилась и занемогла.

На втором почётном месте после белоклавишной принцессы стояла маленькая амазонка Настенька. Доступная, слишком земная, а поэтому ограниченно-интересная. Сашок не мог быть приземленным, не мог ограничиваться, он был весь пронизан искусством и ни на секунду не переставал играть. И если не было рядом синтезатора, и он не мог в силу обстоятельств исполнять чудесные партии, тогда он просто играл собой, собственным телом, собственной душой, каждый раз создавая новый образ (вечный клоун, неисправимый арлекин), нужное настроение, страсть, печаль или радость, в зависимости от той роли, которую он на сегодняшний день выбрал.

Сашка закурил и лениво посмотрел на часы. Опаздывают братцы-Воиновы, совсем от рук отбились! Ладно, неважно. Всё это как-то незначительно и глупо. Гораздо серьёзнее другое. Гораздо страшнее то низкопоклонство, раболепие и всё деморализующее и унизительное, чем в последнее время стал руководиться обезумевший от любви Влад, превратившийся в сладкое пюре, в которое его зеленоглазая русалочка окунала свои белые пальчики и затем жадно их облизывала.

«Мы его теряем», – шутливо говорил про брата Стас. И это была правда. Рано или поздно, но это случилось бы, но всё равно грустно. Теперь Влада можно увидеть только на занятиях и репетициях, всё остальное время он проводил с Дарьей.

Безмолвный траур. Влад уже чужой, уже несвободный. А Стас ещё мальчишка и достойную замену брату пока составить не может.

А, следовательно, Сашка остаётся один, призрачный герой их священной лиги.

Нет, не один, конечно. Влад жив и здоров (какое зыбкое утверждение) и пока ещё рядом. Есть ещё Настя, но она женщина (этим всё сказано), и это совсем другое. Безусловно, хорошо, что она есть, без неё было бы скучно, но и помимо неё хотелось чего-то.

На этой мысли Сашке пришлось остановиться, потому что наконец появились Влад и Стас.

– У нас для тебя такие новости! – Влад пожал в знак приветствия Сашке руку и закурил. – Думается, наша «Нефертити» отправится бороздить просторы большой публики, – витиеватый жест рукой.

– С чего вдруг? – насторожился Сашка.

Стас перехватил у брата сигареты и сказал:

– Помнишь Родьку Майского?

– Ещё бы, – презрительно фыркнул Сашка. – Три года на одной площадке жили. Тот ещё тип.

– Этот тип может нам помочь, – перебил Сашкину тираду Влад. – У него есть хорошие связи и неплохие возможности.

– Туманные перспективы, – протянул недовольный Сашка, поморщившись от нахлынувших воспоминаний, связанных с мерзопакостным Майским. Дивное отрочество самолюбивого Аполлона было бы намного приятнее вспоминать, не вмешайся в него дерзкий, тупоголовый (личное мнение Сашка) Родион. Кстати говоря, та самая приобретённая и прославленная горбинка на греческом профиле Сибирцева появилась в результате хитросплетений неутомимого Майского. Исключительно благодаря его умению строить козни и плести интриги, Сашок попал в пренеприятнейшую ситуацию, из которой вышел с великим трудом и потерями в виде перебитого носа.

– Вовсе нет, – отрезал Влад. – Похоже, он и в самом деле может нам помочь. По крайней мере, у него есть нужные знакомые в городских забегаловках.

– Представляю нашу «Нефертити» в забегаловке, – с горечью сказал Сашка.

– Не будь таким привередливым, – Влад донёс своё тело до высокого стула и с удовольствием на него обрушил. – Или ты думаешь, что все известные музыкальные идолы начинали с концертных залов?

Сашка так не думал, но в тайне надеялся, что их «Нефертити» ожидает более удобоваримый и менее унизительный старт.

– Ну, хорошо, – скрепя сердце ответил Сибирцев, безжалостно раздавив ни в чём не повинную сигарету в жестяной банке. – А чего этот хмырь хочет взамен?

– Выступать с нами.

– О боже, – простонал Сашка, чувствуя, как настроение упало ниже предела.

– Не усугубляй ситуацию, – раздражённо фыркнул рассудительный (и у кого он этому научился?) Влад. – Нам нужен барабанщик, а Родька как раз спец по этому делу. А если он ещё протащит нас вверх по лестнице… – Влад вздохнул. – Знаешь, Сашок, иногда приходится чем-то жертвовать.

– Жертвовать, – передразнил недовольный Сашка. – У нас пока не так много всего, чтобы им ещё и жертвовать. Этот уродливый фраерок!.. – у Сибирцева была по этой теме очень эмоциональная, преимущественно негативная речь. О Родионе он мог бы сказать многое, но суровый взгляд Влада заставил его отложить свою просветительную деятельность на неопределённое время.

– Ну ладно, – смиренно махнул рукой Сашка. – И когда он собирается навестить нас?

Влад взглянул на часы.

– Через пятнадцать минут.

– Отлично, – проворчал Сашка с досадой. – Спасибо, что вовремя предупредили, хотя могли бы этого и не делать, раз уж без меня всё давно решено.

Влад равнодушно пожал плечами: мол, не мы такие, а жизнь такая.

До прихода Майского ребята успели выкурить по сигарете, Сашка даже сумел взять себя в руки и смириться с ситуацией. Правда, поставил друзьям условие: если Родька скажет хоть слово поперёк «Нефертити» – гнать его в шею. Влад и Стас согласились.

Наконец появился Родька. Этому «типу» не так давно стукнуло двадцать. У него были тёмно-русые, короткостриженые волосы и немного выступающая вперёд нижняя челюсть – признак тщеславия и заносчивости. В остальном он был каким-то непримечательным и невыдающимся: средний рост, обычное телосложение, хотя что-то, безусловно, в нём привлекательное имелось. Вот чего в Родионе было предостаточно, так это самолюбия. Даже Сашку, неистово в себя влюблённого, он перещеголял. Впрочем, чувствуя своё шаткое положение в «Нефертити», Родька не выпендривался. По крайней мере, пока не взял дело в свои руки.

Родион понаблюдал за репетицией, сидя в любимой Сашкином кресле (вот сволочь! даже по этой мелочи можно понять, что он генетически сложившаяся сволочь), послушал песни и одобрительно кивнул. Влад и Стас вздохнули с облегчением: Родька не сказал ничего против «Нефертити», и у Сашки не было повода, чтобы дать ему пинка под зад. А значит, всё пока идёт по плану.

Больше, чем по плану. «Нефертити» наконец-таки собралась воедино; единственный и неизменный её состав был в сборе и официально закреплён дружеским рукопожатием всех четверых музыкантов.

– Придётся немного потесниться, – сказал Влад после того, как договорённость была найдена. – Синтезатор нужно будет поставить ближе к стене, а сзади поставим барабанную установку. Полагаю, завтра этим можно будет заняться.

–Отлично, – потёр руки довольный Стас. – Дело начинает попахивать профессиональной музыкой.

Сашка бросил на него быстрый уничижительный взгляд, однако же проявил благоразумие и от комментариев воздержался.

– Может, отметим как-нибудь начало нашего сотрудничества? – ненавязчиво предложил Родька.

– Я пас, – быстро сказал Влад, посмотрев на часы. – Меня уже Дашка наверняка заждалась.

– А вы, ребята?

Сашка и Стас растерянно переглянулись и пожали плечами. Высокомерному Сашке претило пьянство и чревоугодие в обществе ненавистного Майского, но слабый до кутежа вольнолюбивый организм требовал разгульного веселья, скабрезных шуточек, пьяных споров и новых знакомств (да простит Настенька, но такие люди, как Сашок, остаются по выражению Влада «вечными кобельками»).

У Стаса же вообще никаких сомнений по поводу «идти – не идти» не было. Мальчишка просто боялся негативной реакции старшего брата. Остаточный страх перед вездесущим Владом вспыхивал по старой привычке, на самом же деле с появлением Дарьи интерес Воинова-старшего к воспитательному процессу заметно поугас. За это Воинов-младший готов был расцеловать зеленоглазую бестию и соорудить ей памятник, впрочем, с неё было достаточно и одного Воинова, безмерно влюблённого и патологически её боготворящего.

– Ну вот и отличненько, – потёр ладони Родька, приняв затянувшееся молчание за согласие.

– Ладно, – махнул рукой Влад. – Развлекайтесь. Я пошёл.

Воинов-младший, Сашка и Родион отправились к неизвестному приятелю последнего, вознамерившемуся устроить умопомрачительное «пати» (так выразился Родион) с традиционной выпивкой, закуской, бренчанием гитары (вот тут-то Стас предполагал себя проявить) и, разумеется, юными красавицами.

Двадцатиминутная прогулка сопровождалась неиссякаемым потоком сплетен, источаемых Родионом. За это Сашка больше всего ненавидел выскочку: язык у него был без костей и приносил окружающим немало проблем. Так что к концу его откровений Стас и Сашок были хорошо осведомлены по вопросам незапланированных беременностей, случайных венерических «ветрянок», уголовных правонарушениях и прочих неприятностях, поразивших его, Родионовское, общество. Он знал обо всех связях, порочных и криминальных, обо всех тайнах, чужих и только чужих (!), и готов был раскрывать их всем подряд под маской уважительного доверия (ведь это, разумеется, останется между нами). Во всём остальном Родион был вполне даже сносен, умел весело проводить время и, несмотря на своё языкоблудие, имел множество друзей.

Квартира таинственного приятеля (его мать забавлялась с его же одноклассником, а сам он месяц назад едва не попался с анашой) была наполнена пьяными, беснующимися студентами, мешающими водку с пивом, сигареты с травкой, гитару (какое кощунство!) с магнитофоном.