В лесу было много тайных мест. Люди иногда попадали туда случайно, иногда их приводил какой-нибудь призрак или лесной демон. Проклятые деревья, в которых жили духи, были помечены так, чтобы те, кто потерялся, знали, что их нужно остерегаться, а магические потоки обозначались так, чтобы ищущий помощи мог их опознать. А небольшие каменные холмики, фигурки и статуэтки зарастали ежевикою и мхом.

Тинне, Костьян и Ларс кружили по окрестностям около часа, прежде чем оказаться в месте, где на небольшой поляне росла высокая до пояса крапива.

– Одни дубы, – Ларс огляделся вокруг. – Может, это тут.

Они разошлись, чтобы поискать следы. Костьян лупил палкой направо и налево по крапиве, в то время как Тинне делал то же самое, направляясь в противоположную сторону. Ларс внимательно рассматривал деревья. Наконец он нашел самое старое и величественное. Дотронулся до него и сразу заметил деформацию ствола в месте, где кора затянулась от ран, оставленных топором.

Он раздвинул крапиву у основания дерева и нашел первый замшелый камень. Расчистил заросли и наткнулся на часть круга, которым был окружен священный дуб.

Подул легкий ветерок. Шум зарослей и деревьев заглушил слова его товарищей.

Ларс выпрямился.

– Что вы говорили? – растерянно спросил он.

Но Тинне и Костьян и дальше косили заросли крапивы, спиной к нему, и остановились лишь, когда он снова закричал.

– Что ты сказал? – спросил Костьян, а Ларс снова услышал, словно чей-то шепот среди ветра, в этот раз где-то за спиной.

Мурашки пробежали у него по спине.

– Идите сюда! – закричал он, вытаращив глаза. – Это то дерево!

Они быстро добрались до него и собственными глазами увидели рубец на коре и каменный круг. Ветер доносил шепот, который становился все громче, и мужчины озирались со все нарастающим страхом.

– Поспеши, ради Эллениале, – буркнул Тинне Костьян. – Иначе мы сейчас все закончим, как папаша твоего отца.

Тинне вытащил из котомки кувшин меда, головку сыра и деревянного конька, которого Винне выстругал из липы прошлой зимой. Он сложил это все у корней дерева и, сминая в руках шапку, отступил на несколько шагов.

– Мы… это… – заикался он. – Господин леший, извини моего глупого сына. Не знаю, чем он обидел тебя там, на тропинке, но если ты уже забрал его жизнь, то молю, дай ему упокоиться с миром. Умным он не был, наверное, из-за своего деда, – произнес он. – Но мы все боимся тебя и ничем не хотим оскорбить. Мы пришли только просить за покой для моего сыночка.

А поскольку шепот не прекращался, они втроем упали на колени и покорно припали к земле. Леший еще злился какое-то время, потом грозный шепот начал стихать. И наконец совсем смолк.

Однако они не знали, услышал ли он их. Несколько следующих ночей Тинне не сомкнул глаз, а потом, на рассвете, бегал на кладбище и проверял, оставалась ли могила нетронутой. Потом вздыхал, позволяя себе каплю надежды.

Вероятно, леший его услышал. Курган Винне больше уже ничто не раскапывало.

* * *

Луг перед руинами принадлежал хранителю. Венда каждый день приводила сюда корову, забивала колышек с привязанной бечевкой и возвращалась в избу со странным ощущением, что, когда вернется в полдень, луг будет пустым.

В этот день, привязав непослушное животное, она двинулась к развалинам. Она вынуждена была подниматься на холм, который когда-то был лесным пригорком, но который выкорчевали сотни лет назад, чтобы видеть приближающихся к замку путешественников и врагов. Когда-то сюда вела проторенная дорога, но она уже заросла и была едва заметна, даже если знаешь, куда смотреть.

Зелень кончалась внезапным обрывом, что уходил вертикальной стеной вниз. На краю скалы, которая словно зуб врезалась в долину, гордо высились руины небольшого замка. От строения остались только башня и часть стены со стороны луга, вместе с воротами, украшенными аркой. Ворота, удивительно низкие, но широкие, были построены так, чтобы наездник вынужден был спешиться перед вторжением в замок народа, который не нуждался в скакунах, чтобы передвигаться быстро и тихо.

Венда спокойно зашла в небольшой двор, частично засыпанный рухнувшей частью стены, частично заросший прошлогодней травой. Луг медленно, но верно захватывал замковые территории. Девушка подошла к пролому в стене, откуда открывался головокружительный вид на деревню, раскинувшуюся у подножья скалы.

На краю пропасти был насыпан могильный курган. Судя по свежим цветам, несколько человек часто его навещали. Недавно кто-то даже оставил пирожок. «Для богини Эллениале, – подумала Венда. – Видно, просили ее о помощи и хотели подкупить». А знахарка знала только одного человека, который пробовал подкупить богов пирожками. Она улыбнулась.

Венда оперлась рукой на разрушенную стену и обвела взглядом долину. Возле озера суетились люди, ведущие приготовления к русалочьему пиршеству, дети за кем-то бегали, скорее всего за котом, который вскоре сбежал от них, устав от игр с сопляками. Дальше тянулись небольшие участки у края леса, где маленькие фигурки обрабатывали свои уделы. Блестящее на солнце темно-синее озеро и узкая дорога, что петляла между избами и полями и исчезала где-то в лесу на западе. Там, где был остальной мир. Так, по крайней мере, слышала Венда и верила в это, хотя сама ничего не помнила из того мира. Но он там все же был.

Мир, в котором она родилась.

Слабый ветерок коснулся ее лица, запахло теплом и последним снегом с горных вершин. Она любила стоять на руинах и смотреть на пейзаж. Венде следовало обдумать так много, что сейчас покой ей был нужнее, чем еда или сон.

– Эй, Венда! – раздалось сзади со стороны ворот.

«Только обрадовалась одиночеству», – подумала она, поворачиваясь к бегущей к ней девушке.

– Привет, Яда, что ты тут делаешь?

– Корова сбежала, – дочь мельника помахала рукой. – Я попробовала тот твой способ с колышком и веревкой, но уж лучше самой ее пасти, чем потом гоняться за ней по долине. Настигла ее, когда она позарилась на вашу траву, тут, на краю леса. Ну, а потом я увидела, как ты сюда заходишь, – закончила она, глядя на могилу под стеной.

Венда заметила тень разочарования, которая промелькнула на ее лице.

– Готовишься уже к русалии? – сменила тему Яда и продолжила, не ожидая ответа: – Я даже не представляю, что надеть! Правда, у меня есть лен на юбку, который папа купил у торговца, того, что тут заблудился в прошлом году, но я не смогла его забрать, а сейчас уже поздно… А ты что наденешь?

Дочь мельника смутила ее этим вопросом.

– То, что всегда, – она равнодушно пожала плечами. – В жизни есть более важные дела, чем платья.

Яда едва заметно покраснела.

– Извини, тебе сейчас совсем не до забав.

Знахарка грустно усмехнулась и мрачно посмотрела подруге в глаза.

– Такова жизнь дочери хранителя. Я знала, что однажды его убьет какое-нибудь чудовище, и так… – Стараясь, чтобы голос ее не выдал, она глубоко вздохнула и сама изменила тему: – Но ты должна нарядиться для Люса.

Яда смутилась, как всегда, когда разговор заходил про объект ее симпатии.

– Э-э-э, наверное, опять не получится. Он вообще не знает, что я существую, и даже не старается ловить эти венки. Но это может случиться, правда?

Венда оперлась на фрагмент стены, скрестив руки на груди, и наблюдала, как подруга то бледнела, то краснела.

– Может, может, – ответила она с убеждением. – А это зачем? – она движением головы указала на могилу с подсыхающим на солнце пирожком среди цветов.

Яда засмеялась немного нервно, словно ее поймали за чем-то глупым.

– Ты догадалась, – блеснула она ровными зубами. – Но знаешь, даже если не поможет, то точно не повредит. Аника мне говорила, как Мирва ей рассказывала, что несколько дней назад было слышно, как домовой играл на гребешке, и угадай, на чьем пороге!

– У Люса в избе?

– Именно! – обрадовалась дочь мельника, и ее глаза заблестели от возбуждения.

– Ну видишь! – Венда серьезно кивнула. – Свадьба у них будет, тут и нечего говорить. Домовые больше ничему так не радуются.

Говоря это, она усмехнулась подруге, чтобы подбодрить ее. В конце концов, на русалию все могло случиться. Она уже хотела произнести эту мудрую мысль, как Яда спросила:

– А раз уж такой разговор, ты слышала сегодня ночью тот голос? – волнение, смешанное со страхом, видимое на лице девушки, предвещало интересные новости. Венда покачала головой.

– Спала как убитая. А что?

Яда присела на край стены, который напоминал кривую скамейку.

– Люди говорят, что что-то сегодня снова выло на… руинах, – неуверенно закончила она, оглядываясь вокруг.

– Может, обычный волк, – знахарка колебалась только мгновение, а потом почувствовала себя странно.

– Весной? – сказала Яда. – Нет, Венда, это не волк. Я слышала, что отец с Яртом болтали про того, с волчьими глазами, и это он воет. Тебе нужен кто-то, кто защитит тебя в случае чего! – Дочь мельника волновалась о судьбе подруги. – Но не беспокойся, скоро тебя придут сватать.

Венда удивленно таращилась на нее.

– Ты это серьезно?

Яда пожала плечами.

– Конечно, серьезно. А как ты себе представляешь зиму в такой ситуации? Сама, с одной коровой, без собственных посевов. Тебе б не помешал мужчина в избе, правда? Во всяком случае, скоро русалия, и кто-то поймает твой венок.

Знахарка мрачно промолчала.

– Венда, – воскликнула Яда, когда новая мысль пришла ей в голову, – а кто теперь будет с богами говорить, коль хранителя не стало?

Девушка вытаращилась на нее и помрачнела еще больше.

– Не знаю. Нового выберут. Всегда так было. Любого хранителя рано или поздно убивали чудовища.

– Но русалия уже вот-вот, и кто-то должен принести жертву богам, – забеспокоилась дочь мельника. – У тебя никого нет на примете? Ты лучше всего для этого подходишь.

Венда пожала плечами, но в глубине души понимала, что подруга права. Никто в долине не знал про богов и чудовищ больше, чем она. Она осознавала, что если бы не была такой трусихой и не переживала за собственную шкуру, то должна была сама согласиться стать хранительницей. Однако правда заключалась в том, что она бы хотела отгородиться от деревни частоколом и скорее согласилась бы голодать целый месяц, чем принять это предложение.

– Несомненно, они придут к тебе, – заявила дочь мельника.

Венда тяжело вздохнула.

– О Эллениале… Только этого мне не хватало.

* * *

– Только этого нам не хватало!

Возмущение мельника эхом отразилось у собравшихся в корчме мужчин. Кузнец, рассказ которого так разогрел кровь отца Яды, поднял руку в успокаивающем жесте.

– Не горячись так, Вастир, – произнес он слегка язвительным тоном. – Ведь такое уже происходило.

– Но она слишком молода!

– Но не глупа, – вмешался Стоян, как обычно с платочком у рта. – И кто-то должен принести жертву богам.

– И ее учил хранитель, – поддержал брата кузнец. – А его все уважали, словно он был воплощением самого Серого господина.

Костьян, молчавший до этого, процедил сквозь зубы:

– Не буди лихо, пока спит, Здамир.

Кузнец только криво хмыкнул в ответ.

– А что? Я неправильно говорю?

– Мне любопытно, – проигнорировал его рыжий муж Вильо, – какой тебе в этом интерес? Ох, не прикидывайся сторонником Венды, ты ж не любил хранителя. Вам всегда было не по дороге, а теперь ты вдруг хочешь объявить ее преемницей? Что-то тут не сходится, и, похоже, не только я так думаю. – Он многозначительно оглядел собравшихся. Несколько человек кивнули в знак согласия. К сожалению, некоторые смотрели на него, словно их только сейчас осенило.

Тем временем кузнец натянул невинное выражение лица.

– Если бы я думал только о своем интересе, сам бы на хранителя претендовал, – произнес он, пожимая равнодушно плечами. – По правде говоря, я бы вполне подошел, но мне уже много лет, и дополнительные обязанности взваливать на свои плечи я не хочу.

– Тогда ты думаешь, – с сарказмом фыркнул мельник, подходя к нему, – что лучше будет соплячка без опыта? И к тому же баба?

– Хранитель всему ее научил, – сказал Стоян хриплым, слабым голосом.

– Она очень похожа на него, – неожиданно вмешался Ярт.

Как обычно во время совещаний, он не сидел со всеми за столом, но, опершись на деревянную стойку, прислушивался к спору со сложенными на груди руками. Собравшиеся повернулись к нему. Его лицо было серым, а под глазами пролегли глубокие фиолетовые тени.

– Не думаю, однако, – продолжил он, когда обратил на себя внимание, – что Венда согласится стать хранителем.

Между столами вновь возник шум, но в этот раз в нем ощущалось возбуждение. Никто не подумал о такой возможности.

– Деревня выбирает хранителя, – сказал кто-то. – Деревня и сами демоны. Еще не было такого, чтобы избранный отказался.

– Ну, такое может случиться, – иронично усмехнулся корчмарь. – Я знаю, почему Здамир и Стоян так настаивают на этой девочке. Они думают, что ею можно будет легко управлять. Но они могут просчитаться. С молодыми иногда сложнее, чем со старыми. Они бунтуют, все знают лучше и часто назло родителям могут дать себе руку сломать.

– Правильно говоришь, корчмарь, – горячо поддержал его мельник.

– У молодой бабы бушует в голове, если кто не знает, – напомнил Ильсир.

– Ну, ты лучше всех знаешь об этом, да? – задел его Вастир, потому что у Ильсира была жена моложе на пятнадцать лет.

– Хранителя нет! – рыкнул на весь зал крестьянин, делая вид, что не слышал колкости. – Никто за девкой больше не следит. За месяц или два решит замуж выйти, и дети у нее будут в голове, а не защита нас от того, что бродит в ночи.

– У нас скоро будет случай увидеть, что написано у нее на роду, дорогие друзья, – прервал его Стоян. Для лучшего эффекта он немного помолчал, а потом заявил: – Завтра русалия! Если Венда пустит венок по воде, мы увидим, поймает его кто или нет.

И зал снова разделился на тех, кто его поддерживал, и тех, кто был не согласен. Только кузнец старался спрятать довольное выражение лица и не отвечать на многозначительные взгляды своего брата. Корчма аж гудела.

Наконец Стоян смог всех утихомирить, поскольку его ужасный кашель всегда привлекал внимание. И когда они посмотрели на него, он вытер платком рот, на котором осталась кровь, и произнес:

– Дорогие соседи, закроем эту тему. Девушка разбирается в знахарстве и чудовищах. И, что самое главное, нет в мире никого, кто мог бы забрать ее дар. Пусть пускает венок. Пусть нам обычай ответит, какова воля богов и кому эта девочка предназначена: людям или демонам.