Глава 4

Утро ворвалось в моё сознание жёстко и неумолимо. С кухни доносилась высокодуховная ориентальная музыка, которая изощрённо сплеталась с беспощадным запахом жареной мойвы.

– Расул… – простонала я, зарываясь с головой под одеяло.

– Господи, что это? – сонным голосом спросила Оксана. – Мы в аду, и нас пытают?

Удивляться особо было нечему. Так начинались почти все мои выходные.

Через час таджик отправится на рынок торговать смесителями. А пока невидимый музыкант продолжал терзать незамысловатый инструмент «адын палка, два струна».

Оксана свесилась с кровати, нащупала телефон и завопила:

– Шесть тридцать! Они там совсем охренели?!

С гневным видом она вскочила с постели, запуталась в покрывале, чуть не грохнулась на пол и вылетела из комнаты.

– Что за вонь? – донёсся из кухни её недовольный вопль.

– Доброе утро, красавица! – восхитился Расул. – Голодная, да? Кушать рыбку хочешь? Ты садись, не стой. Вах, музыку давай потише. Есть ещё манты. Вот сметанка, аджика. Совсем худая! Ты кушай-кушай, не стесняйся.

– Я это не ем, – растеряно заявила Оксана.

– Не ешь? – изумился Расул. – А что ты хочешь? Сладкое? Чак-чак вот медовый и чай.

– Нет, спасибо, я кофе просто…

Под оханья и аханья таджика Оксана поспешила ретироваться в комнату.

– Как ты здесь живёшь? – спросила она, закрывая за собой дверь.

– Так и живу, – усмехнулась я.

Через пару часов Оксана придирчиво разглядывала мой гардероб. Она собиралась на «охоту» и была уверена, что мне нужна встряска и, следовательно, я должна ехать с ней.

– Так, а платья у тебя нормальные есть?

– Ну вот, – ответила я, протягивая ей своё единственное платье, купленное в «Простых ценах».

– Что это? – ужаснулась она. – Нет, я, конечно, понимаю, что ты пыталась приспособиться к суровой жизни нищеброда, но не до такой же степени. Сожги его! Ладно, дам тебе своё трикотажное. Надеюсь, мои сиськи несильно растянули верх, – и глядя на мою жопу, верней её отсутствие, добавила: – и низ. Туфли-то, надеюсь, хоть приличные?

– Балетки.

– За что мне это? – спросила она у пыльной люстры, задрав голову и глядя в импровизированные небеса.

– Ну я не ношу туфли, – попыталась оправдаться я, – мне их некуда надевать.

– Не беси меня! Неси свой бьюти-кейс, посмотрим, что там. Чувствую, мои страдания на сегодня не окончены.

– Что нести? – переспросила я.

– Косметичку, – как для тупых пояснила Оксана.

Я достала из тумбочки старую потёртую косметичку и протянула подруге.

– Ну уж нет, я это трогать не буду, – брезгливо поморщилась Оксана. – Высыпай всё.

Лёгким движением руки содержимое переместилось на диван.

– А где остальное? – удивлённо посмотрела на меня соседка. – Только не говори, что это всё.

– Ну мне этого хватает. Вот тушь. Пудра, правда, немного рассыпалась. Я её стукнула, когда в сумке носила, и она теперь крошится. Но я ей почти не пользуюсь. Как-то неестественно она на мне смотрится. Накрашусь, и здравствуйте, румынский вампир Николай. Помаду я тоже не люблю, она скатывается на губах. Но на всякий случай имеется. Ну не смотри так на меня! У тебя вон какие черты лица эффектные, а я как бледная моль. Стоит мне накраситься, выгляжу как кукла из фильмов ужасов. Ну не идёт мне макияж.

Оксана смотрела на меня, и в её взгляде одновременно читалось недоумение и жалость.

– А что, ленинградская тушь «плюй-мажь» уже кончилась? – съязвила она и вытащила из шкафа гигантский кофр.

Оксана потянула его крышку в разные стороны, ящик раскрылся, превращаясь в гигантский стенд с косметикой.

– Ничего себе, – восхитилась я.

Чего там только не было! Неимоверное количество пузырьков, тюбиков, флакончиков, баночек и кисточек. Мне даже было страшно представить, сколько это всё может стоить.

– Ты занимаешься алхимией? – не удержалась я от сарказма.

– Не умничай, садись. Будем из тебя человека делать. Не поверишь, если не покупать помаду у метро, она не будет скатываться.

Меня усадили напротив окна, и процесс начался.

– С контуринга начнём? – решила я похвастаться знанием дела.

– Контуринг не в моде. Наступила эра стробинга и дрейпинга.

– Стробинг – это куда? – фыркнула я.

– Это когда объём делается хайлайтером. Но я отдаю предпочтение двум оттенкам румян.

Оксана колдовала надо мной не менее получаса. Я была уверена, что по окончанию буду похожа на оживший кошмар сторожа. Когда мы закончили, я взглянула на себя в зеркало.

На меня смотрела роскошная инстагёрл. Я не представляла, что могу так выглядеть. Девушка в зеркале была красивой, но это была не я.

Мы сели в красную Kia, припаркованную во дворе. Я ни разу не ездила по Москве на машине, поэтому поездка вызвала у меня кучу радости, как у щенка, которого везут на дачу.

– А кто тебе тачку подогнал? – поинтересовалась я, наблюдая как Оксана ловко подрезает других на МКАДе.

Я очень сомневалась, что Оксана завела себе свинью-копилку, куда скидывала сдачу с гречки по акции.

– Подарок от колхоза, – усмехнулась она.

– Что?

– Коллективное хозяйство. Каждому из своих мужиков, которые были на тот момент, сказала, что почти накопила на машину и не хватает 30 – 100 тысяч. С кого сколько взять можно было. Типа у меня днюха не подходе и было бы замечательным подарком, если б он доложил. Вот они все дружно и скинулись. Как говорила моя знакомая, с паршивой овцы хоть шерсти клок.

– А они друг про друга не знали?

– Ну ясен пень!

Мы приехали в торговый центр «Афимолл». Впервые я увидела Москоу Сити так близко. Мне всегда было некомфортно находиться в таких местах. А вот Оксана явно чувствовала себя в своей стихии.

– Так, смотри со стороны, но не мешай.

Она каким-то особым хищным взглядом начала сканировать пространство. Её выбор остановился на мужчине, который пил кофе за столиком в кафе.

– Добрый день, – Оксана подошла к незнакомцу, легко коснувшись рукой его плеча. – Вы должны меня спасти! Я иду к подруге на свадьбу, и мне очень нужно выбрать платье. А я никак не могу определиться. Мне очень надо мужское мнение. Спасите, молю!

Мужчина с лёгким шоком и заинтересованностью смотрел на Оксану.

– Меня зовут Даша. А вас как?

– Дмитрий, – отозвался мужчина.

– Неужели?! – изумилась Оксана. – Это моё любимое имя. Обязательно назову так сына. Дмитрий – это так мужественно. Очень приятно познакомиться. Дмитрий, помогите мне. У вас такие красивые часы! А это говорит о том, что у вас отличный вкус. Мне без вас никак не справиться. Это у вас займет буквально пару минут. Вон тот магазин. Прошу. Там одно такое кружевное красное, а другое чёрное с глубоким декольте. Но я боюсь, что оно уж очень глубокое.

Продолжая щебетать и хлопать глазками, Даша-Оксана увлекла мужчину в пучину бутиков и шоу-румов. Я незаметно последовала за ними. Мне было интересно, что она задумала.

Оксана кружилась, прикладывая к себе платья, и смеялась. Дмитрий расслабился и полностью погрузился в выбор. Набрав целый ворох нарядов, Оксана скрылась в примерочной. Дмитрий стоял у шторки в кабинку и вместо консультанта помогал Оксане застёгивать платья. Я прекрасно помнила, в каком сексуальном белье была сегодня подруга. Так что она устроила ему настоящее шоу!

– Вот это? – ещё раз переспросила Оксана, показывая красное платье.

– Да, вот прям шикарно на тебе смотрится, – согласился Дмитрий. – Хотя на тебе всё смотрится супер.

– Хорошо, тогда берём это. Всё, можешь нести на кассу оплачивать, а я пока оденусь.

Дмитрий пару раз моргнул, переваривая информацию, и покорно потрусил на кассу. Я была в шоке. В голове крутилось: «А что, так можно было?»

– Спасибо, я так счастлива, – улыбалась Оксана, забирая пакет. – Ты мне так помог.

Она приподнялась на носочки и поцеловала Дмитрия в щеку.

– Пойдём ещё туфли к платью выберем.

Пока я пыталась поднять челюсть с пола, парочка под ручку продефилировала мимо меня в сторону обувного.

– Девушка, вам помочь? – спросила меня консультант.

– Нет, – я вышла из оцепенения и покинула магазин.

Через минут десять Оксана вернулась со вторым пакетом и протянула его мне.

– Это тебе подарок от Дмитрия.

– В смысле? – я решительно ничего не понимала.

– Бери, туфли там. Размер твой, 37. Мне со своим 38 пришлось мерить и улыбаться, еле влезла в них.

Я открыла пакет и вытащила коробку. Там лежали изумительные красные лодочки на шпильке.

– Это мне? – переспросила я.

– Нет, дяде Пете, – передразнила Оксана.

Я не знала, что сказать. У меня даже комок в горле появился и удивительно посырело в глазах.

– Спасибо, – прошептала я и крепко обняла Оксану.

– Э, ты чего? – она явно не ожидала такого прилива нежности. – Это туфли, Веник, не «Бентли». Пойдём обедать.

Я покорно потопала за подругой.

– А куда ты дела Дмитрия?

– Ему надо было бежать по делам. Но я дала ему свой номер.

Мы сели в ресторане восточной кухни. Удобные кожаные диваны, приглушённый красный свет, ненавязчивая музыка, стайка разноцветных рыб в большом аквариуме – всё это делало пространство уютным.

– Ваше меню, – официантка положила передо мной увесистую папочку и удалилась. Я замешкалась, глядя на цены. Конечно, у меня были с собой деньги, но сумма, и правда, набегала внушительная. Видя моё замешательство, Оксана сказала:

– Не парься. Заказывай, что хочешь. Я разрулю.

– Даже не спрашиваю как.

Я заказала себя суп удон с креветками и роллы. Когда нам принесли еду, Оксана достала из сумки бумажку и что-то написала на ней.

– Что пишешь? – полюбопытствовала я.

– Желаю дорогим мужчинам приятного аппетита и хорошего дня.

Сложив послание в несколько раз, она попросила официантку передать бумажку за соседний столик.

Через пару минут мы уже сидели в компании мужчин. Их было трое. Один – лысоватый пухляш, который носил слишком маленькую для него рубашку. Он с восхищением взирал на Оксану, которая снова представилась Дашей, и почёсывал лысину сосисочными пальцами. При каждом его движении рубашка расходилась, и оттуда выглядывало устрашающее жерло пупка. Второй походил на Кощея: тощий, высокий, носатый. Третьего я окрестила Петросяном. Он выдавал на-гора шутки-самосмешки и всеми силами пытался очаровать Дашеньку.

– Дашенька, а вы работаете, учитесь? – вопрошал Петросян.

– Я танцую, – кокетливо отвечала та. – Танец – это моя жизнь. Я преподаю бачату, самый сексуальный в мире танец.

– Виктория, а чем занимаетесь вы? – из вежливости спросил Пухляш, глядя на меня.

Ах да, это он мне.

– А Виктория у нас художница, – ответила за меня Оксана. – Сейчас она готовит выставку в Москве. Еле уговорила её найти время для шоппинга. Творческие личности, они такие.

Я вопросительно посмотрела на Оксану. Художница, значит? Та лишь мило улыбнулась в ответ. По-моему, вчерашние разговоры о Тихоне дают о себе знать.

Обеденный перерыв наших мужчин заканчивался. Они поблагодарили нас за компанию, оплатили наш обед и взяли номер Оксаны.

– А почему ты всем другим именем представляешься? – спросила я, когда мы ехали в машине.

– Я с ними ничего серьёзного не планирую. Это так, однодневки. Не мой уровень. Бедные.

– Ничего себе бедные! Дима тебе платье за десять штук купил и мне туфли за семь.

– Ну да, начни сосать за мороженку, – хмыкнула Оксана, перестраиваясь на МКАДе из ряда в ряд. – Не будь как бабы-дуры, которые мечтают о принце и благодарны за любую брошенную им кость. Найдётся какой-нибудь ёбарь-террорист, купит пару йогуртов в «Монеточке» и мылит на старом хозяйском диване свою единственную и неповторимую.

На светофоре Оксана успела подкурить и теперь одной рукой крутила руль, а другой держала сигариллу.

– Просто чем раньше ты поймёшь, что любви нет, – продолжала она, – тем быстрей обретёшь свободу. Любовь всегда на передних планах наших действий. Это она причина страхов и неуверенности в будущем. Любовь удерживает нас такими тонкими способами, что мы этого даже не понимаем. Вот представь, что ты никогда больше не влюбишься. Будешь идти с уверенностью по жизни, свободной без ограничений, излучая бесконечную энергию. И сразу открываются невиданные возможности. Не жить в страхе, что вдруг я не встречу того единственного, не успею родить детей, часики-то тикают, буду плохой матерью, а вдруг он заведёт любовницу, бросит меня, мы все умрём с голоду, надо быть худее, умнее, интереснее. А просто забить на всё и жить!

– Ну неужели тебе не хочется любви?

– Я хочу, чтобы меня любили. А я буду любить себя. Мы все рождаемся одинокими и одинокими умрём. А люди забывают об этом и пытаются заполнить эту дыру другими людьми. Впихнуть невпихуемое, так сказать. Мы все одиноки, и надо это принять. А чем больше город, тем сильнее одиночество. Только каждый пусть сам решит, что это. Одиночество или свобода.

– Продавать себя – это твоя свобода?

– Я продаю тело, а они – душу. Сидят в душных офисах, делают никому не нужные отчёты, ждут пятницу, чтобы напиться и забыться, потому что ненавидят свою жизнь. И кто из нас большая проститутка?