«Мой сон и моё утреннее лежание в постели на другой день обращались в прелестную волшебную сказку, прелестную, – может быть, также и благодетельную. Я говорил себе, что и от жесточайших страданий есть прибежище, что всегда можно, за недостатком лучшего, найти покой. Эти мысли меня заводили очень далеко».____Вот почему спустя почти год после прочтения второго тома «В поисках утраченного времени» я наконец взялась за третий: когда необходимо убежать и скрыться от внешнего мира, этот мягкий и звучный словесный поток помогает как ничто другое, унося туда, где царит одно сплошное ничто, таящее в себе покой и безмятежность. «Я вдыхаю воздух Комбре того года, того дня, смешанный с запахом боярышника» – мечтательно делился своими воспоминаниями Рассказчик, вновь смешивая настоящее с прошлым, и, читая эти строки, невольно сама переносишься не столько в его былые дни, сколько в свои собственные, на миг забывая обо всём насущном и погружаясь в то приятное время, когда всё было иначе... Опасная прустовская ловушка. Впрочем, так ли она опасна? Возможно, в ней заключается самое настоящее спасение? «Всякое воспоминание, всякая печаль подвижны. Бывают дни, когда они уходят так далеко, что мы едва их замечаем, мы считаем, что они нас покинули» – и мы мастерски возрождаем их и переписываем своё собственное прошлое, разукрашивая его пейзажи иными красками, и вот и печаль уже кажется не столь всеобъятной, и будущее видится намного более оптимистичным. Только вот настоящее... Что же тем временем происходит с ним?
____Рассказчика не волновало ни настоящее, ни будущее, всё, что занимало его думы, было связано с прошлым. Хоть об этом и говорится не так много, но он, как и его создатель, был тяжело болен, и во время приступов он только этим и спасался – бегством в былые дни, что были окрашены мечтательными мазками. Всё бы ничего, но это состояние распространялось и на всё остальное. «Моя мечтательность окружала обаянием всё, что способно было пробудить её» – а это, надо понимать, опасный путь, потому что в таком случае человек живёт одной лишь своей мечтательностью, полностью при этом игнорируя реальность. Почитающий историю, герой приходил в волнение от знатных фамилий и, встречая представителей древнего рода, он в первую очередь видел поместья, замки и короны, а не живых людей со своими слабостями, пороками и изъянами, когда же при общении с ними спадала завеса и он понимал, что они ничем не отличаются от остальных "простых" людей, его одолевало глубочайшее разочарование, которое, впрочем, не длилось долго, ибо воображение брало своё и избавляло воспоминания от всего неприятного. И так – со всем. Подобные взгляды на жизнь очень сильно влияют на отношения с другими людьми, что наглядно демонстрировало общение героя с его близкими. Тесно общаясь с Робером де Сен-Лу и получая от него поддержку, он тем не менее считал само понятие дружбы ничтожным и постоянно обижался на товарища из-за мелких недоразумений. Являясь любимым сыном и внуком, он уставал от своих родных и постоянно выказывал им своё негодование, и даже потеря любимой бабушки не то чтобы сильно сказалась на нём, ему не было особо жаль ни её, ни страдающую мать, он думал лишь о самом себе. Стоит ли удивляться тому, что он был не особо любим обществом и был прозван полуистерическим льстецом? «Для неё была бы выносимой какая угодно встреча, только не встреча со мной» – признаться, тут я понимающе фыркнула, потому что с таким человеком даже здороваться не особо хочется, не то что общаться. Про его отношение к женщинам я и говорить не хочу, всё было сказано в рецензиях к предыдущим двум книгам, герой нисколько не вырос в этом плане: «Как ужасно обманывает любовь, когда она у нас начинается не с женщиной, принадлежащей внешнему миру, а с куклой, сидящей в нашем мозгу» – довольно распространённая проблема, надо сказать. Люди влюбляются не в человека, а в тот образ, что сами же и выдумывают, а когда эта блажь рассеивается, они почему-то сердятся не на самих себя, а на объект своих былых страстей. Обозвав дурой даму, к которой он охладел, Рассказчик не понимал, что если кто и являлся дураком, то лишь он сам. Жалкое зрелище, надо признать, жалкое и неприятное.
____И если герой игнорировал собственные недостатки, то недостатки других людей он подмечал орлиным зрением; типичное поведение подобных личностей, но в данном случае оно было довольно увлекательным, ибо что-что, а раскрывать истинные натуры людей он умел. Самым главным достоянием этого тома является проникновение в высшее французское общество, и находиться в театрах, ресторанах и салонах с этими людьми было чрезвычайно занимательно, ибо скромный и молчаливый Рассказчик при помощи авторского скрытого – и не очень – сарказма демонстрировал, насколько же все эти люди смешны и нелепы, и что уверение героя в том, что фамилия – это всё, не стоит вообще ничего: если человек глупый, его не спасёт никакая родовитость. «Сказать, что она глуповата, будет, пожалуй, преувеличением, нет, она туманна» – со смешком заявила герцогиня Германтская, про которую смело можно сказать что она была не туманной, а именно что глупой с этим своим несуразным остроумием, которым она так кичилась, и дурными злословиями, коими она одаривала как врагов, так и друзей. Признаться, хоть следить за всем этим цирковым представлением и было интересно, время от времени меня охватывало сильнейшее раздражение, до того речи этих маркиз, герцогов и баронов были никчёмными, особенно когда они заговаривали об искусстве, в котором – само собой! – разбирались намного лучше самих творцов. Про их отношение к другим людям и говорить нечего, они с презрением относились вообще ко всем, в том числе и к себе подобным. «Его ненависть к снобам вытекала из его снобизма, но она внушала наивным людям, то есть всему свету, убеждение, что сам он чужд снобизма» – цитата, которую можно применить абсолютно к каждому герою сей книги, это просто какое-то сборище снобов (которые считают что они не снобы, разумеется), даже слуги и те пытались быть похожими на своих хозяев (умилил слуга Рассказчика, который воровал его книги и отсылал их своим родным в деревню, выставляя себя в письмах чуть ли не борцом и великосветским мучеником). Важным фактом являлась и главная тема, пронизывающая весь роман – дело Дрейфуса, отношение к которому говорило – и говорит и по сей день – о многом. «Таково наше общество, где каждое существо двойственно» – так-то оно так, но есть вещи, которые не могут иметь разных точек зрения, есть только одна правильная безо всяких "но", и когда видишь, как общество разрывается... Ну, тут сказать нечего. Зная, что за этим последует, испытываешь лишь тоску. Человечество не учится на своих же ошибках.
____Ну так что же, таит ли в себе опасность та временная ловушка, в которую добровольно заключал себя Рассказчик, не желающий жить настоящим? «Мы вынуждены строить на развалинах прошлого, которое для нас открывается лишь путём случайных раскопок» – но нужны ли они, эти раскопки? Кажется, я начинаю понимать, каким вообще путём идёт герой; думается мне, под конец он, окончательно разочаровавшись в жизни и людях, основательно возьмётся за своё прошлое, дав ему новую жизнь на бумаге, как это сделал сам Марсель Пруст, и таким образом он совершит задуманное – он найдёт своё утраченное время. Но стоит ли оно того? «Если какое-нибудь воспоминание, какое-нибудь огорчение способны нас покинуть, так что мы больше их не замечаем, то бывает, что они возвращаются и иногда долго с нами не расстаются» – а всё потому, что человек не может окончательно с ними распрощаться и предать их забвению. Это сложно – отпустить былое, отпустить раз и навсегда, но строить свою – и не только свою – жизнь на его руинах, которые к тому же ещё и переписаны услужливым воображением, заведомо гиблая идея, которая способна привести к разрушению. Примириться, смириться и обрести мир – с прошлым, с другими и, что самое главное, с самим собой, – вот что способно пусть и не вернуть утраченное, но подарить что-то более драгоценное.
«Поэты утверждают, будто мы обретаем на миг то, чем мы были когда-то, если нам случается попасть в дом или сад, где мы жили в молодости. Однако паломничества эти очень рискованны, и они приносят нам столько же разочарований, сколько удач. Надёжные места, свидетелей различных эпох нашей жизни, нам лучше искать в самих себе».