Глава 13

Только что понял: я был слеп, как котёнок в снежную пургу.

Кто из нас по-настоящему свободен? Из нас, кто служит (или служил) Корпорации? Внутренняя служба? Нет, они не видят ничего дальше того мира, где работают. Охрана? Агенты внешней Службы? Увольте-с, видеть несколько Параллелей и Линий, одни и те же, год за годом… либо, во втором случае, с высунутым языком носиться по заброшенным и ненаселенным теням миров, преследуя очередного преступника, который, может, не так уж и виновен.

Торговцы? Да для них вообще все миры сливаются в один большой базар, различающийся только товарами и цветастостью костюмов продавцов!

Исследователи и десантники? Да, они видят больше, и чаще вдыхают свежий воздух новых мест… Чтобы свалиться, посинев и корчась, от неопознанного сканерами микроорганизма, или получить стрелу с неизвестным ядом в щель между пластинами доспеха. С тем же исходом. Хотя, да – свободы у них больше, как кажется.

Но только – кажется. Мы все – рабы. Слуги. Собаки на цепи, только одних кормят помоями, а других – мясом, и длина цепи у всех разная…

Я возвращаюсь к Кодексу и Уставу, вчитываясь в их слова. Когда-то они были исполнены света и Истины, и придавали смысл жизни. Сейчас слова пусты, как заброшенный колодец в иссохшем оазисе, где скелеты деревьев заносят неторопливые дюны. Я не могу понять, как раньше верил в них.

В одном я убеждён – Сеть в том виде, в каком она сейчас существует, всё же даёт больше, чем отнимает. А когда-то давно это была великолепная идея, живая и гениальная. Так было, пока Директорат ещё существовал вне отрыва от реальности, и люди работали за идею, и ради общего дела.

Когда появились блоки лояльности и новым служащим стали стирать память, изменять личность и вообще разрешили превентивную психохирургию – Корпорация умерла. Да здравствует Корпорация…

Организация стала монстром. Сотни и сотни миров ложились в основу Сети, новых агентов загоняли на кресла коррекции вереницами… Некоторые из них были в наручниках! Корпорация не гнушалась принимать в свои ряды изгоев и преступников (по местному законодательству, разумеется) … Действительно, почему бы и нет? Матрица личности, стирание памяти, глубокие блоки лояльности…

Чёрт, я до сих пор не могу поверить той записи, что просмотрел недавно, на Каталонии. Курва мать, нельзя же так. Двадцать молодых парней, от восемнадцати до двадцати с хвостиком. Изнасилование, ограбление, разбой, убийство, политическая неблагонадёжность, оскорбление действием… Даже вербовщики в средневековые армии были более корректны, спаивая рекрутов столетия назад – они хотя бы не убивали сразу. С этим прекрасно справлялись многочисленные поля боя…

Пятеро не выжили. Сработали блоки лояльности, выжигая мозги. Им не ставили импланты, не внедряли гаджеты – коррекция, лояльность, убрать трупы, следующая партия несчастных. Ненавижу Испанский сектор!

Впрочем, а кто я сам? Кем был до того, как влился, мать его так, в ряды Корпорации? Преступником? Шпионом? Неудачником? Или, может быть, от меня так избавились, например, конкуренты? А, может, я сам предпочёл такой изощрённый способ самоубийства? Не знаю.

Стоп. Почему не сработали блоки лояльности? Почему я вообще могу размышлять об этом свободно, и записывать мысли в дневник? Почему я могу действовать вопреки Уставу, как во время операций, так и сейчас? Непонятно. Что произошло? Что изменилось? Почему всё так происходит?

У меня нет ответов. Но обязательно будут. Как только я…

Из личного дневника С. Спенсера, сотрудника Службы Расследований Корпорации (в отставке). Неопубликованное.

Борт транслинейного экспресса, пассажирский отсек класса «А», кают-купе 12.

Стук в дверь отвлекал. Док попытался сосредоточиться, и вернулся к мерцающему перед его внутренним зрением экрану настройки имплантов. «Уровень нанов в крови низковат, надо бы пополнить… Ближайшая Станция – через три остановки, четыре Линии севернее, – Спенсер деловито почесал нос, облезающий после жаркого каталонского солнца, и порадовался, что жару сменил холодный климат Нордического Сектора. – Так, что там происходит, чёрт возьми?»

Он провёл рукой по сенсору рядом с плотно задраенной дверью, подождал несколько секунд, и чертыхнулся. На этом экспрессе даже в классе «А» была установлена устаревшая техника, и архаичные механические устройства…

– Что случилось, стюард? – совладав с отполированной рукоятью двери, поинтересовался Док у затянутого в пышный мундир члена экипажа. – Вы мне помешали…

– Доктор, со всем уважением, – согнулся в поклоне сутулый парень, придерживая руками в белоснежных перчатках приоткрытую дверь, – капитан просил вас, господин, проследовать в центр связи. Это второй вагон, прошу простить…

– А зачем я понадобился в центре связи, капитан не просил передать? – надевая маску высокомерной раздражённости, спросил Спенсер, натягивая пиджак и поправляя манжеты серой сорочки. – У меня важная деловая встреча в Линии Мерса, и я не хотел бы прибыть туда в неподобающем состоянии рассудка…

– Никак нет, доктор, капитан не сообщил, – стюард ещё раз поклонился, обозначив направление к голове поезда. Там, за мощным локомотивом, в трёхэтажном вагоне, помещались командная рубка, каюта капитана и отделение транслинейной связи.

«Сообщение, – подумал Спенсер, следуя по мягким коврам к межвагонному шлюзу. – Но от кого? Кловис? Нет, он предпочитает менее дорогие способы связи, и любит личные беседы. Полковник? До окончания отпуска ещё довольно долго, да и зачем задействовать публичные линии, если можно послать сигнал на встроенный коммуникатор…»

Радист поднялся, и отсалютовал вошедшему в тесную каюту Спенсеру, после чего молча протянул ему тяжёлые пластиковые наушники, и ткнул пальцем в мигающую кнопку. Пока Док устраивался в неудобном кресле и натягивал на голову непривычную конструкцию, дверь скрипнула, и он остался на посту связи один.

Сквозь шипение помех прорвался знакомый голос, диктующий шифрогруппы, а потом потоком полилась быстрая сбивчивая речь с кастильским акцентом. Импланты мгновенно подхватили поток кодированного текста, и Спенсер, прикрыв глаза, уставился на побежавший перед глазами текст.

«Друг мой, это суперинтендант Боргес. Мы с тобой не так давно виделись в неплохом трактирчике, названном в честь одного важнейшего в нашем деле органа. Напоминаю, что оставленную безделушку я уже пристроил, чему ты, наверняка обрадуешься. Остаток после моей комиссии упадёт тебе на счёт в Сетевом Банке… – в этом месте жаркая речь Гомеса на секунду прервалась, пока маленький интендант набирал воздух для следующей тирады. – Извини за беспокойство, и за этот код – но по-другому не получается. То, чем ты интересовался, будет ждать тебя в Нордхельме, на Станции, в почтовой ячейке на имя нашего общего знакомого, который так любит шляпы и накидки. Но будь осторожен – пойло адски жгучее, такой текилы я не видел уже сто лет, клянусь моими усами и честным именем! Возможно, местный бармен поможет тебе с рецептом коктейля, но я бы не рассчитывал – северяне очень плохо относятся к нашим напиткам, а уж тем более к таким ядрёным. Пей осмотрительно. На Севере очень привязчивые служители закона и коменданты… Кстати, если нужно будет снять похмелье, обращайся к моему коллеге, он всегда держит под рукой этот проклятый рассол. За умеренную плату может даже доставить, куда скажешь. Удачного тебе пути, и, клянусь Святой Марией, хорошего отпуска! Бывай, гринго…»

Последние слова Боргес произнёс без кода, и Спенсер улыбнулся, вспоминая ушлого каталонца. Но двойное кодирование и недомолвки с оговорками серьёзно насторожили Дока – чуткое ухо агента уловило нервозность, тщательно скрываемую Гомесом за скорострельной речью и бодрым тоном. «Кажется, предприятие будет не таким уж простым, – подумал он, и напрягся. – Чёрт возьми, куда я вляпался? И где сейчас чёртов Инульгем?»

Удостоверившись, что запись стёрта, Спенсер покинул помещение, и, с благодарностью кивнув радисту, направился в вагон-ресторан, где за кружечкой светлого пива принялся размышлять о дальнейших действиях.

Забрать данные из базы Станции, запастись нанами и кое-какой аппаратурой у тамошнего интенданта, и двигаться дальше – эти шаги были понятны и естественны. «Но почему мне так маятно и странно? – подумал Док, отпивая из высокого бокала. – Словно мне в спину целятся из снайперского комплекса с лазерным наведением. И палец уже лёг на курок, выбирая свободный ход…»

За панорамным окном мелькали заснеженные леса и холмы, лишь изредка прерываемые небольшими хуторками и заимками, окутанными серебристыми куполами силовых полей. Параллель Имирхельм славилась не только мехами и украшениями ручной работы, но и жесточайшими зимами с морозами, до минус восьмидесяти градусов универсальной шкалы. Выжить тут можно было с трудом – потому селения и прикрывались силовыми преградами, а местные жители носили огромные меховые парки, и зарывали свои жилища в снег на несколько метров. «Если бы не полезные ископаемые, Корпорация сюда и не сунулась бы, – мелькнуло в голове Спенсера, пока он созерцал сверкающий белизной пейзаж. – Жить в середине эпохи глобального оледенения и морозить задницу ради мехов и костяных фигурок – дураков нет. Пара миллионов туземцев не в счёт, да и что они могут сделать?»

Ему не было жаль фактически порабощённых жителей Имирхельма – в конце концов, у них была еда, их обеспечивали медицинской и бытовой техникой, учили и заботились о развитии. В обмен на ресурсы – но в этой вселенной принято за всё платить… «Это их судьба. Они сами её выбрали, – подумал Док, но сразу устыдился своей мысли. – Эй, что я несу? Кто их спрашивал, когда геосканеры заверещали над месторождением лантанидов или редкоземельных металлов? Ещё один мир в Сети, каждому аборигену – по унитазу с подогревом, и проходческие щиты врезаются в скалы. Чёрт. Одно и то же. Везде. Только унитазы разной формы…»

Экспресс нёс его сквозь сияющую пустыню к Станции, и с каждой проглоченной атомным поездом милей к Доку приближалась судьба. Только он не подозревал об этом.

После визита к коменданту и долгого обстоятельного разговора о целях визита Спенсер направился на поиски местного интенданта, по пути пытаясь разобраться в локальной инфосети. Она оказалась неожиданно сложной и замороченной, с множеством ловушек и фильтров, и Док с трудом смог найти нужную ячейку памяти.

Забрав необходимые в путешествии вещи, упакованные в минимизатор, Спенсер на несколько минут присел в рекреационном холле у чахлой пальмы, и, вскрыв банку энергетика, развернул инфопакет.

Данных там содержалось на удивление немного.

«Доктор медицины Льюис Джероми Гриффин, старший оператор Медкорпуса Корпорации, Линия Европа-2158, Основная последовательность. Доказана измена Корпорации, изъятие секретной информации, нарушение Устава и уложений Медкорпуса. Местонахождение неизвестно. Подозревается в нелегальной врачебной практике и вмешательстве в процесс подготовки лояльности сотрудников. При задержании любыми способами сохранить жизнь. Награда объявлена в секторах Центр, Испания, Норд, Юг. Расследование ведётся без срока давности».

Фотография совершенно обычного человека со светлыми глазами и недовольным выражением лица.

Несколько файлов с перечнем предполагаемых мест присутствия подозреваемого: «последний раз замечен в Параллели 2041.А.21, Периферия».

И, наконец, короткая записка от Боргеса, гласившая: «Док, беги немедленно. Эта информация засекречена, и после прочтения тебя будут преследовать. Я запутал следы, как мог, но лучше нам не встречаться. Извини, так вышло». Через секунду записка стёрлась из пакета, а по спине Спенсера поползла струйка холодного пота. И как-то сразу

«Доктор Гриффин, какая же ты сволочь! Найду – прибью нахер, – собравшись, подумал агент, и приготовился быстро двигаться, много говорить, и, возможно, даже немножко убивать. – Скотина безрогая, с преступлением без срока давности. Ур-рою!»

До зала перехода было далеко.