На самом деле никакой уверенности у меня не было. Да что там, я не имел ни малейшего представления ни о таком решении, ни о том с чем его едят. Но Стэнли это знать не следовало.

– Я тоже в этом не сомневаюсь – сказал Пайпс, украдкой посмотрев на мальчика – Но это уже дела секретные. А есть ли у вас, молодой мистер Кранц, необходимый допуск от Министерства Обороны?

Такого допуска у Стэнли не оказалось и я, бесконечно благодарный Пайпсу, отослал его спать наверх, проследив, чтобы дверь на чердак была плотно закрыта.

– Так есть ли решение? – требовательно спросил я, обращаясь к Пайпсу.

– Вот его-то мы как раз и ищем – ответил тот.

Вся его мягкая насмешливость куда-то исчезла, сейчас он был серьезен и напряжен.

– "Вы" – это кто?

– Мы, это независимая сила.

При этих словах я невольно вскинулся, потому что мне мало верилось в "независимость" какой-либо силы. Нас, провинциалов, обычно не воспринимают всерьез, а ведь мы-то и есть та самая "сторона", с которой лучше видно. Мне как раз было совершенно ясно, что любая "сила" недолго окажется бесхозной и ее "независимость" иллюзорна. Пайпс, очевидно, прочел мои мысли. Это было и нетрудно, я их не умею скрывать, наверное моя лицевая мускулатура для этого не приспособлена.

– Пожалуй, "сила" – это слишком громко сказано – усмехнулся он – Но зато мы независимы. Пока независимы. Хотя я и работаю на одно федеральное агентство, но его никто в Вашингтоне всерьез не воспринимает и, соответственно, я не ангажирован.

– То есть – не куплен! – неожиданно резко произнес Изя.

– Не куплен – согласился Пайпс.

– И я тоже – сказал Изя – Хотя и работаю на Натана и его службу о которой я не имею ни малейшего представления.

– А все остальные? – спросил Нельсон – Они что, все закуплены на корню? Интересно, как покупают аналитиков? В розницу или оптом? Наверно, оптом дешевле?

– Вы не поверите, но многие покупаются сами. Некоторые по глупости, а некоторые по жадности. Но и это глупость. Как они не понимают, что благословенные зеленые бумажки быстро потеряют свою привлекательность после пары-тройки термоядерных взрывов?

Тут уж Изя счел нужным вставить свои пять центов:

– Мы с Ричардом пытаемся понять кто есть кто в сегодняшнем раскладе.

– Зачем? – хором спросили мы с Нельсоном.

Это прозвучало забавно, но нам не было смешно. Действительно, зачем?

– А вот давайте-ка вместе подумаем, кто может желать ядерной войны?

Пайпс был сейчас удивительно похож на одного преподавателя из колледжа в Лексингтоне, где я проучился аж целых полтора года. На большее у моего папаши не хватило деньжат. Потом я попытался накопить на продолжение учебы, но тут началась та война…

– Ну, кто мне назовет хотя бы парочку причин чтобы всех нас поджарить в адском пламени?

Он не оставлял свой менторский тон и теперь уже напоминал проповедника из церкви в Кембеллсвилле. Но вопросы он задавал правильные.

– Власть? – предположил Нельсон

– Над чем и над кем? Над выжженной землей и над больными и покалеченными, которых надо кормить, поить и лечить? Надо быть параноидальным маньяком, чтобы стремиться к власти над полумертвым миром. К сожалению, встречаются и такие маньяки, да к тому же уже наделенные властью и жаждущие еще большей власти. Они настолько алчут этой власти, что готовы на все и их не заботят последствия. Некоторых из них не слишком страшит постапокалиптический мир. Разумеется, это будет не слишком приятный мир. Да что там, это будет совершенно отвратный мир. Зато они в нем будут альфа-самцами и поимеют все “стадо”. Поэтому рвущихся к власти любой ценой ни в коем случае не следует сбрасывать со счетов… Еще какие-нибудь идеи?

– Нажива? – неуверенно сказал Изя.

Я видел, что он и сам в это не верит. Наш профессор, к моему удивлению, его поддержал:

– Не исключено, разумеется – сказал он – Впрочем, это тоже вид власти. Тут, правда, есть и своя особенность. Дело в том, что при глобальных катастрофах деньги обесцениваются, а заводы разрушаются. О да, есть немало таких, что славно заработали на добыче оружейного урана, производстве ракет и изготовлении индивидуальных бомбоубежищ. Но меньше всего они заинтересованы в том, чтобы их уран взорвался, их ракеты взлетели, а их бункеры понадобились. Парадоксально, но факт. Эти люди наши союзники и они первые встанут между красной кнопкой и идиотом, пытающимся ее нажать.

– Уж не они ли спонсируют нашу поездку в Москву? – спросил Изя.

Тут я впервые услышал о безумном плане визита в СССР. Не могу сказать, что меня это сильно удивило, наверное потому что все мои мысли были сейчас о Стэнли. А еще – о Дафне… Обычно мне удавалось загонять их глубоко в подсознание, или как там это называется в глянцевых журналах, но сегодня у меня это плохо получалось…

– Они самые – Пайпс был спокоен, как пастор на похоронах – И они-то как раз и являются нашими самыми верными союзниками. Однако они же и создают опасность глобальной катастрофы. Подумайте сами… Когда по каждым кустом спрятана баллистическая ракета, то красных кнопок становится слишком много, чтобы уследить за всеми. Удивительное и противоречивое сочетание: враги и союзники, союзники и враги… Поэтому этих я тоже вписываю в перечень.

Он обвел нас усталыми глазами и усмехнулся:

– Но есть еще одна причина, которая может привести к смерти мира, причина, которую я бы назвал самой главной и, соответственно, самой опасной. Ну, кто мне ее подскажет?

Он смотрел на меня в упор, игнорируя Нельсона и Изю. Очень не хотелось озвучивать то, что я предпочитал хранить внутри себя, но пришлось сказать:

– Страх!

Вот и прозвучало это слово, завершившее короткий список угроз для человечества, для округа Тэйлор и для Стэнли. Власть, Нажива, Страх. Три всадника Апокалипсиса. Впрочем, их вроде бы было больше? Неважно, нам и трех хватит. Да что там, нам и одного достаточно. Наверное, я говорил вслух, потому что Пайпс задумчиво повторил:

– Всадники Апокалипсиса… Пожалуй, так и назовем наше маленькое исследование. Вот нам и предстоит определить, кто есть кто и какой из всадников мешает нам еще немного пожить.

– Просто, как хозяйственное мыло – пробормотал Изя.

Я не знаю, что такое хозяйственное мыло, но простой эта задача мне не показалась. К счастью этот разговор постепенно иссяк и мы еще немного поболтали о разных пустяках, чему способствовала вторая порция грога, во время поданная бабулей. Вот только мне не понравились те многозначительные взгляды, который она все время бросала на меня. Видно лицевое недержание эмоций у нас семейное. Я тут же постарался выбросить эти мысли из головы и мне это почти удалось. Единственное, что меня продолжало смущать, это то зачем им нужен был я. Действительно, зачем им было трястись на своем "Бьюике" по нашему не слишком хорошему шоссе? Неужели только для того, чтобы узнать мое мнение о радужных перспективах Атомной Эры? Или Изя просто хотел взглянуть на Стэнли о существовании которого он до сегодняшнего дня и не подозревал? И тут я сообразил задать вопрос о том, куда они потащатся после округа Тэйлор. Не обратно же в свой Нью-Йорк? Ладно, с фермером из Кентукки они худо-бедно разобрались. Куда же дальше вел их путь? Вот тут и прозвучало имя Роберта Хайнлайна, писателя-фантаста из Колорадо, но оно мне ничего не говорило, да и беллетристику я не читаю, хватит с меня и газет. Правда где-то на другом конце нашего штата было Хайнлайновское кладбище, но оно явно не имело отношения к писателю-фантасту.

Когда бабуля радушно предложила гостям переночевать в свободной комнате, меня раздирали противоречивые чувства. С одной стороны я был рад снова увидеть Изю, но меня свербило опасения, что он возьмет да и ляпнет что-нибудь лишнее при сыне, у которого и так были ушки на макушке. Как мне помнилось, Изя никогда болтуном не был, но береженого бог бережет как говорила монашка, одевая презерватив на свечку. Впрочем, не выбрасывать же их было на мороз по ночному времени. Я только со злорадством подумал о том, что гостевая у нас плохо отапливается и изнеженному теплом израильтянину в ней придется несладко. Но тут я вспомнил, что Изя родом из России, да еще откуда-то с севера, и мне стало стыдно.

Нельсон засобирался домой и я вызвался его подвезти, благо проселок был расчищен. Мой "Форд" предстояло еще расконсервировать после зимней спячки и Пайпс предложил мне воспользоваться его “Бьюиком”. Так мы с Нельсоном и сделали, а Изя увязался с нами. Я привязал нельсоновы лыжи к крыше и мы неспешно двинулись в путь. До нельсонова поселка, от которого остался только его дом, от нас немного – мили три по шоссе. Днем одно удовольствие дойти туда на лыжах, но ночью дело иное. У нас тут можно и стаю волков встретить, а зимней порой это не всегда безопасно. Поэтому я сдал старого танкиста и лыжи с рук на руки его Нэнси, которая за это чмокнула меня в щеку. Всю обратную дорогу я невольно давил на акселератор, потому что прекрасно понимал зачем Изя сел в машину. Наверное, я ехал недостаточно быстро, потому что он помялся, помялся и начал:

– Подскажи-ка, командир, что мне рассказать Натану?

– Скажи ему, что миссия продвигается успешно – проворчал я, делая вид что не понял намека.

– Не пудри мне мозги! – упрямо потребовал он.

– Ты это про что? – промямлил я только чтобы протянуть время.

Ну где же, вашу мать, поворот на этот гребаный проселок? Но Изя не отставал:

– Это я про натанова племянника…

Ему наконец удалось сложить два и два и получить результат. Я счел за лучшее промолчать.

– Он что, еще ничего не знает?

Изя разумеется говорил про Стэнли, но тут у меня сдали нервы и я, ударив по тормозам, засадил машину в придорожный сугроб. Ничего, у "Бьюиков" крепкие бамперы. Чего не скажешь о моих нервах.

– А что, что ему надо знать?! Что?! – орал я – Что есть страна, где убивают рожающих женщин? Где с двенадцати лет детей учат стрелять? Где постоянно идет война? Зачем ему это знать?! Зачем?!

Он молчал, давая мне время угомониться.

– Тебе все равно придется рано или поздно… – начал было он.

– Знаю! – я не дал ему договорить – Только я еще не готов. И ты тоже не должен…

– Клянусь – тихо сказал он.

Последняя фраза была сказана на иврите и пришлось признать, что на древнем языке это прозвучало категоричнее. Вот и все, теперь между нами все было сказано и, не знаю, как ему, а мне стало легче. Дома я поднялся на чердак и осторожно открыл скрипучую дверь. Стэнли спал, но спал беспокойно, ворочаясь. "Мама, мамочка" прошептал он не открывая глаза и у меня привычно сжалось сердце…

Проснувшись на следующий день утром я первым делом услышал разговор Изи с моим сыном в гостинной. Стэнли – жаворонок, в мать, и частенько встает раньше меня.

– Скажите, сэр – требовательным голосом спрашивал мой отпрыск – Вы давно знаете моего старика?

Ишь ты, "старика"! А ну послушаем, как мой друг будет отбрехиваться. Изю я знал хорошо и был уверен, что на его вчерашнее обещание вполне можно положиться.

– Какой я тебе "сэр", юный Кранц? – Изя явно тянул время – Зови меня лучше по имени.

– Хорошо, Айзек – Стэнли был непреклонен – Так вы его давно знаете?

– Порядочно – последовал уклончивый ответ – Хотя мы и много лет не виделись.

– Вы тоже были танкистом?

– Был, но недолго. Я все больше в артиллерии воевал.

– А после 50-го года вы с ним встречались?

Умеет же считать, паршивец. И подходцы у него тонкие, так что скоро Изю надо будет выручать. Но пока что Шойхет держится достойно.

– Нет, после 50-го мы не виделись.

Он явно решил, не иначе как по наивности, что все подводные камни уже позади и расслабился, а напрасно. Немедленно последовал "тачдаун":

– А когда вы последний раз видели мою маму?

Это было так ловко и изящно проделано, что я испугался за Изю и выскочил ему на помощь в одних трусах.

– Доброе утро! – заорал я, ловя благодарный взгляд Изи и разочарованный – сына…

После плотного кентуккийского завтрака с яйцами, жареной картошкой и кофе, мои гости собрались уезжать. Вот только собирались они как-то странно, неспешно и все время поглядывая на меня. Чего им надо? И что надо мне? Между нами явно оставалось что-то недосказанное. Проблему неожиданно решила бабуля, проворчав:

– Ладно, Фрэнки, не ломайся. Я тебе уже кое-что собрала.

Порой нелегко осознавать, что другие понимают тебя лучше, чем ты сам. И все же честнее будет это принять, чем противоречить самому себе из принципа. Но все же меня раздирали противоречия, от которых можно избавиться только крепким словцом. Ругаться на родном языке при матери мне не позволяет воспитание. Иврит же в этом отношении слабоват: видно некоторые высказывания Моисея, Давида и Соломона не дошли до наших дней. Поэтому я пробормотал про себя пару слов по-арабски и пошел собираться.