Иногда единственный способ их поймать – научиться думать, как они. Пусть читатель не ждет, что в этой книге я собираюсь выдавать тщательно оберегаемые секреты методики расследования и предоставлять их в руки потенциальных убийц. Я хочу рассказать, как мы развивали поведенческий подход к созданию портрета преступника, анализу преступления и стратегии расследования. Даже если бы я пожелал, никаких секретов я бы выдать не смог: хотя бы потому, что лучшим агентам с опытом, чтобы попасть в мое подразделение, приходится проходить двухгодичную подготовку. И еще потому, что, сколько бы преступник ни прятался, воображая, что знает нашу методику, сколько бы ни пытался сбить с толку, этим самым он лишь дает в наши руки лишние поведенческие ключи.

Много десятилетий назад сэр Артур Конан Доил вложил в уста Шерлока Холмса фразу: «Исключительность неизбежно дает нам ключ. Чем бесцветнее и обыденнее преступление, тем труднее его раскрыть». Другими словами, чем многочисленнее поведенческие нюансы, тем детальнее психологический портрет убийцы и анализ преступления, который мы предоставляем местной полиции. А чем детальнее портрет, тем меньше подозреваемых, а значит – больше времени на поиски настоящего преступника. В связи с этим, сразу хочу сделать еще одно замечание: Исследовательское подразделение поддержки, которое является частью Национального центра анализа особо опасных преступлений ФБР в Квонтико, не ловит преступников. Повторю еще раз: мы не ловим преступников. Этим занимается местная полиция и, учитывая, какое колоссальное давление она испытывает, в большинстве случаев делает свою работу чертовски хорошо. Мы же стараемся ей помочь, направляя расследование в нужную сторону и предлагая активные меры, способные выявить преступника. А когда его ловят – я снова подчеркиваю: полицейские, а не мы, – вырабатываем основные подходы и приемы, которые на процессе позволяют прокурору в полной мере раскрыть истинную личность подсудимого.

Мы имеем такую возможность благодаря исследовательской работе и накопленному специальному опыту. Ведь если, например, какое-нибудь полицейское управление, скажем, на Среднем Западе впервые сталкивается с серийным убийством, то мы занимались сотнями, если не тысячами подобных преступлений.

Я всегда учу своих агентов: «Если хотите понять художника, смотрите на его картины». За годы работы мы видели множество таких «картин» и бесчисленное количество раз разговаривали с самыми маститыми «художниками». Мы методично разворачивали работу Научной психологической службы, которая в конце 70-х-начале 80-х годов превратилась в Исследовательское подразделение поддержки ФБР. И хотя большинство книг вроде романа Тома Харриса «Молчание ягнят» в погоне за драматическим эффектом приукрашивают и безмерно превозносят нашу работу, своих предшественников мы действительно находим скорее в литературе, чем в криминалистической фактографии. Так, первым создателем психологического портрета преступника можно считать героя написанного в 1841 году классического рассказа Эдгара Аллана По «Убийство на улице Морг» сыщика-любителя Ш. Огюста Дюпена. А сам рассказ – примером использования активного метода для выявления личности неизвестного преступника и оправдания посаженного в тюрьму невиновного.

Как и сотрудники моего подразделения, только на полтора столетия раньше, По осознал значение психологического портрета, когда одних судебных улик оказалось недостаточно для раскрытия особенно жестокого и, на первый взгляд, немотивированного преступления. «За отсутствием других возможностей, – писал По, – аналитик старается проникнуть в мысли противника, поставить себя на его место и нередко с одного взгляда замечает ту единственную (и порой до нелепости простую) комбинацию, которая может вовлечь его в просчет или толкнуть на ошибку».

Есть и еще небольшое сходство, которое все же стоит упомянуть: месье Дюпен предпочитал работать в одиночку, затворив в комнате окна и плотно задернув шторы от солнца и внешнего мира. А у меня и моих коллег просто нет другого выбора. Наши кабинеты находятся в здании Академии ФБР в Квонтико на несколько этажей под землей – в помещениях без окон, которые изначально предназначались для штаба чинов правоохранительных органов на случай общенациональной тревоги. Мы шутливо зовем их Национальным подвалом аналитиков по раскрытию особо опасных преступлений. В шестидесяти футах под поверхностью земли мы зарыты глубже любого мертвеца. Покров с метода разработки психологического портрета приоткрыл и английский писатель Уилки Коллинз в своих новаторских романах «Женщина в белом» и «Лунный камень». Но в полном объеме на фоне залитого газовым светом мрачного викторианского Лондона показал его миру сэр Артур Конан Доил в своем незабвенном творении о Шерлоке Холмсе. Каждому из нас хотелось бы, чтобы его сравнивали с этим литературным персонажем. И я был искренне горд, когда во время расследования убийства в Миссури сент-луисская газета «Глоуб-демократ» назвала меня в заголовке «современным Шерлоком Холмсом из ФБР».

Интересно отметить, что в то время, как Холмс расследовал запутанные, головоломные дела, в лондонском Ист-Энде, убивая проституток, орудовал Джек Потрошитель. Эти два совершенно противоположных характера, два человека, стоящие по разные стороны закона и по разные стороны пролегающей между реальностью и воображением границы, настолько завладели сознанием людей, что современные почитатели Конана Доила в байках о Шерлоке Холмсе заставляют великого сыщика расследовать нерешенное дело об убийствах в Уайтчепеле. В 1988 году меня попросили проанализировать совершенные Потрошителем убийства, и в этой книге я приведу свои выводы о самом знаменитом НЕСУБ – «неизвестном субъекте».

Только спустя более ста лет после «Убийства на улице Морг» Эдгара По и через полстолетия после Шерлока Холмса метод психологического портрета шагнул с литературных страниц в реальную жизнь. В середине 50-х годов Нью-Йорк сотрясался от грохота бомб Сумасшедшего Бомбиста, у которого за пятнадцать лет на совести, как известно, более тридцати взрывов. Он выбирал людные места: такие, как универмаг Грэнд Сентрал, вокзал в Пенсильвании, Рейдио-сити-мьюзик-холл. Еще ребенком в Бруклине я хорошо запомнил это дело. В 1957 году полиция додумалась привлечь психиатра из Гринич-виллидж доктора Джеймса А. Брассела, который тщательно проанализировал фотографии с мест взрывов и бахвальные письма Бомбиста в газеты. Его общий поведенческий тип позволил психиатру сделать множество детальных выводов, среди которых отмечалось, что преступник является параноиком, ненавидит отца, обожает мать и проживает в одном из городов штата Коннектикут. В заключение своего письменного портрета Брассел рекомендовал полиции «искать грузного человека среднего возраста, родившегося за рубежом, римско-католического вероисповедания, неженатого, проживающего с братом или сестрой. Во время ареста, с большой степенью вероятности, будет одет в двубортный, застегнутый на все пуговицы костюм».

Намеки в письмах позволяли судить, что Бомбист является обиженным бывшим или настоящим работником «Консолидейтед Эдисон» – городской электрической компании. Руководствуясь портретом, полиция проштудировала списки ее сотрудников и выявила некоего Джорджа Мететски, который работал в «Кон-Эд» в 40-х годах, до того, как начались взрывы. Когда полиция прибыла в город Уотербери в штате Коннектикут, чтобы произвести арест грузного человека среднего возраста, родившегося за рубежом, римско-католического вероисповедания, обнаружилось, что единственным расхождением с портретом было то, что он жил не с братом или сестрой, а с двумя незамужними сестрами. Полицейские попросили его одеться, чтобы препроводить на станцию, и через несколько минут он появился из спальни в двубортном, застегнутом на все пуговицы костюме. Объясняя, как ему удалось достигнуть безукоризненно точных результатов, доктор Брассел подчеркивал, что обычно психиатр сначала исследует больного, а затем старается с достаточной достоверностью предсказать, как тот будет реагировать на какую-то определенную ситуацию. Конструируя портрет преступника, Брассел обратил этот процесс вспять и по свидетельствам поступков представил личность.

Теперь, через сорок лет, бросая ретроспективный взгляд на дело Сумасшедшего Бомбиста, нам кажется, что раскрыть его не составляло труда. Но в то время работа доктора Брассела явилась настоящей вехой на пути становления бихевиаристического направления в расследовании преступлений, а сам психиатр, позднее сотрудничавший с управлением бостонской полиции по делу Бостонского Душителя, стал настоящим пионером в области психологической криминалистики.

Несмотря на то что по большей части нам доводилось слышать рассуждения о дедукции – от литературных героев Дюпена и Холмса до реального Брассела и многих из нас, – мы чаще имеем дело с индукцией, то есть по деталям преступления составляем обобщающую картину. Когда в 1977 году я приехал в Квонтико, инструкторы Научной психологической службы – такие, как один из ее пионеров Говард Тетен, – пытались применить идеи Брассела к реальным случаям, которые принесли в аудитории Национальной академии профессиональные полицейские. Но в то время все это выглядело анекдотичным и не подкреплялось реальными исследованиями. Так обстояли дела, когда я появился в ФБР.

Я уже говорил, насколько нам важно поставить себя на место неизвестного преступника и вжиться в образ его мыслей. Но исследования и опыт подсказали, что не менее важно – как бы ни было мучительно и больно – представить себя пострадавшим. Только твердо уяснив, каким образом реагировала на нападение жертва, можно представить себе поведение и реакцию агрессора. Чтобы изловить преступника, нужно взглянуть на преступление.

В начале 80-х годов из полицейского управления маленького городка сельской Джорджии ко мне попал волнующий случай. Симпатичная четырнадцатилетняя девочка, тамбурмажор школьного оркестра, была похищена с остановки школьного автобуса всего в сотне ярдов от собственного дома. Через несколько дней ее полураздетое тело было обнаружено в десяти милях на лесной «тропинке любовников». Девочка оказалась изнасилованной, а причиной смерти явился сильный удар тупым предметом по голове. Рядом лежал измазанный в запекшейся крови камень. Прежде чем приступить к анализу, мне необходимо было собрать как можно больше сведений о жертве. Я выяснил, что хотя девочка была смышленой и привлекательной, но выглядела как раз на свои четырнадцать лет, а не на двадцать один год, как это иногда бывает с подростками. Все, кто ее знал, утверждали, что она не слыла кокеткой и не отличалась неразборчивостью в отношениях, не пила, не употребляла наркотики, с окружающими поддерживала теплые дружественные отношения. Вскрытие показало, что в момент нападения она сохраняла девственность.

Все эти сведения были для меня жизненно важными, потому что давали представление, как могла повести себя жертва во время похищения и после него и как в определенной ситуации реагировал на ее поведение преступник. Из них я заключил, что убийство явилось не спланированным, а спонтанным действием, вызванным извращенными, болезненными фантазиями, что девочка не зазывала насильника с распростертыми объятиями. Это подвело меня ближе к личности преступника. Мой портрет заставил полицию заняться неким субъектом, подозреваемым в совершении год назад изнасилования в соседнем большом городе. Понимание личности подозреваемого, который, как я и думал, уже проходил испытание на детекторе лжи, помогло мне разработать для полиции стратегию допросов. Об этом интереснейшем случае я расскажу подробно позднее, а пока достаточно заметить, что в итоге преступник признался в совершении обоих изнасилований и убийств, был осужден и, когда я об этом писал, уже покоился на кладбище в Джорджии.

Когда в Национальной Академии мы учим агентов ФБР и сотрудников правоохранительных органов элементам составления психологического портрета и анализу картины преступления, мы стараемся заставить их взглянуть на преступление в целом. Мой коллега Рой Хейзелвуд, до того как в 1993 году вышел в отставку, в течение нескольких лет преподавал основы составления психологического портрета. Обычно он выделял в анализе три основных вопроса и фазы: что? почему? кто?

Что произошло? Под этим он понимал все, что с поведенческой точки зрения, могло быть интересно в преступлении.

Почему и каким образом это произошло? Почему, например, после убийства изуродован труп жертвы? Почему не украдены ценности? Почему не осталось следов насильственного проникновения в дом? Каковы причины каждого значимого поведенческого фактора в преступлении?

Все это подводит к третьему вопросу: Кто мог совершить такое преступление? Выяснить это и составляет нашу задачу.