– У тебя есть фора, София. Взглянем в лицо фактам: зло стало всеобщим и почти таким же невидимым, как мы. Ты играешь в обороне, твой противник наступает. Сначала тебе придется определить, какими силами он располагает. Найди место, где он попытается действовать. Позволь ему сделать первый ход – и изо всех сил воспротивься его атаке. Только нейтрализовав его, ты сумеешь осуществить крупный замысел. Единственным твоим козырем будет знание местности. Они выбрали Сан-Франциско театром боевых действий по чистейшей случайности!

***

Раскачиваясь на стуле, Лукас ознакомился с тем же самым документом. Президент не отводил от него пристального взгляда. На окнах были тяжелые шторы, но Люцифер оставался в темных очках. Все его приближенные знали, что малейший свет раздражает его глаза, обожженные когда-то ярчайшей вспышкой.

Окруженный членами кабинета, занявшими места за длинным столом, доходившим до стенки, которая отделяла огромный зал от соседнего помещения, Президент объявил Совету, что заседание окончено. Присутствующие потянулись за министром связи Блезом к единственной двери. Президент, сидя, махнул рукой, подзывая Лукаса, потом велел ему нагнуться и что-то прошептал ему на ухо так, чтобы больше никто не слышал. Когда Лукас вышел из кабинета, его встретил Блез, чтобы проводить к лифту.

По пути он вручил ему несколько паспортов, валюту, большую связку ключей к автомобильным замкам зажигания, потом помахал у него перед носом кредитной карточкой платинового цвета.

– Аккуратнее с расходами, не роскошествуйте!

Лукас раздраженно схватил пластиковый четырехугольник и отказался пожать самую потную во всей организации руку. Привыкший брезгливо относится к окружающим, Блез вытер ладони о свой зад и пристыженно спрятал руки в карманы. Притворство было одним из главных качеств того, кто, не обладая необходимой компетентностью, достиг высокого поста с помощью коварства и лицемерия, сопутствующих неуемному карьеризму. Блез поздравил Лукаса, солгав, что употребил весь свой вес, чтобы утвердили его кандидатуру (судя по выражению его лица, ему никак нельзя было верить). Лукас не собирался к нему прислушиваться: он считал Блеза полной бездарностью, которому доверили ответственность за внутреннюю связь исключительно из родственных соображений.

Обещая регулярно докладывать Блезу о ходе операции, Лукас даже не удосужился скрестить пальцы. В организации, где он служил, обман был самым надежным средством, которым пользовалось начальство, желавшее упрочить свою власть. Чтобы понравиться Президенту, все врали напропалую: друг другу, Ему, даже самим себе. Министр связи попросил Лукаса открыть ему то, что Президент сообщил ему на ухо. Лукас вместо ответа окинул его презрительным взглядом и зашагал прочь.

***

София поцеловала наставнику руку и пообещала, что не разочарует его. Она спросила, можно ли доверить ему одну тайну, и он кивнул в знак согласия. Поколебавшись, она поделилась с ним наблюдением: у Господина волшебные глаза, никогда она не видела такой синевы.

– Иногда они меняют цвет, но тебе запрещается кому-либо рассказывать, что ты в них увидела.

Она пообещала и прошла в коридор. Он проводил ее до лифта. Прежде чем закрылись двери, Михаил заговорщическим голосом прошептал:

– Он сказал, что ты – прелесть.

София покраснела, Михаил сделал вид, будто ничего не заметил.

– Для них этот вызов, наверное, еще одна возможность навредить и нагадить, а для нас – вопрос выживания. Мы все на тебя рассчитываем.

Спустя несколько минут она уже была в главном вестибюле. Петр посмотрел на дисплеи системы наблюдения, путь был свободен. Дверь снова въехала в фасад, и София оказалась на улице.

***

Лукас вышел из башни одновременно с ней, но с противоположной стороны. В дальнем углу неба, над холмами Тибарон, полыхнула последняя вспышка. Лукас подозвал такси. Желтый автомобиль затормозил, он влез в него и захлопнул дверцу.

София подбежала к своей машине у противоположного тротуара. Сотрудница дорожной службы выписывала ей протокол о нарушении правил парковки.

– Добрый день! Как поживаете? – обратилась София к женщине в форме.

Контролер медленно обернулась, подозревая, что над ней насмехаются.

– Мы знакомы? – спросила контролер Джонс, рассеянно покусывая ручку и разглядывая Софию, потом оторвала корешок квитанции.

– Не думаю.

– А вы как поживаете? – С этими словами она засунула под «дворник» заполненный протокол.

– У вас случайно не найдется клубничной жвачки? – спросила София, забирая бумагу с ветрового стекла.

– Нет, у меня мятная.

София вежливо отказалась от предложенной пластинки и открыла дверцу.

– Вы что, не будете возражать против протокола?

– Нет-нет!

– Между прочим, с начала года водителям правительственных машин приходится платить штрафы из собственного кармана.

– Да, кажется, я где-то об этом читала, – сказала София. – Это нормально.

– В школе вы, наверное, всегда сидели за первой партой? – задала контролер Джонс следующий вопрос.

– Если честно, не помню… Хотя что-то такое сейчас припоминаю: кажется, где хотела, там и садилась.

– Вы уверены, что у вас все в порядке?

– Сегодня вечером будет великолепный закат, не пропустите! Постарайтесь полюбоваться им вместе с семьей, самый потрясающий вид – из парка Президио. А я вас оставляю, меня ждет большая работа. – С этими словами София села в машину.

Когда «форд» отъехал, контролер почувствовала пробежавший по спине холодок. Она положила ручку в карман и достала мобильный телефон.

На автоответчике мужа она оставила длинное сообщение: не может ли он заступить на дежурство на полчаса позже. Сама она постарается вернуться раньше обычного, чтобы прогуляться на закате вдвоем в парке Президио. Он не пожалеет, ее заверила в этом не кто-нибудь, а агент CIA! Она добавила, что любит его, но с тех пор, как они работают в разные смены, никак не улучит момент признаться, как сильно по нему скучает. Через несколько часов, покупая провизию для импровизированного пикника, она непроизвольно положила в тележку не мятную, а клубничную жевательную резинку.

***

Застряв в пробке в финансовом квартале, Лукас листал страницы туристического путеводителя. Что бы ни думал Блез, важность его задания оправдывала дополнительные расходы, поэтому он велел водителю высадить его в Ноб-Хилл. Ему подошли бы апартаменты в «Фермонте», знаменитом на весь город отеле-дворце. Машина свернула на Калифорния-стрит перед собором Божьей Милости и заехала под монументальный козырек отеля, где была расстелена ковровая дорожка из красного бархата с золотыми кистями. Носильщик потянулся за чемоданчиком Лукаса, но тот отпугнул его свирепым взглядом. Не поблагодарив портье, пропустившего его через вращающуюся дверь, Лукас направился прямо к стойке администратора. Номер для него заказан не был, о чем ему сообщила молодая служащая, за что тут же получила громкую отповедь и была названа бестолочью. К гостю молниеносно подлетел дежурный администратор, угодливо протянувший «особо требовательному клиенту» магнитный ключ и рассыпавшийся в извинениях. Отель выразил его устами надежду, что в номере повышенной категории «эксклюзивный сьют» клиент немедленно забудет о легком раздражении, вызванном у него некомпетентностью служащей. Лукас бесцеремонно схватил карточку и потребовал не тревожить его ни по какому поводу. Изобразив, будто он вкладывает купюру в ладонь администратора, верно, такую же потную, как у Блеза, он торопливо зашагал к лифту. Дежурный администратор отвернулся с пустыми руками и с недовольным видом. Лифтер вежливо осведомился у сияющего пассажира, хорошо ли тот провел день.

– Тебе какое дело? – фыркнул Лукас, выходя из кабины лифта.

***

София поставила машину у тротуара и поднялась по ступенькам на крыльцо викторианского домика на склоне Пасифик-Хейтс. На пороге ее встретила хозяйка квартиры.

– Вернулась из поездки? Я рада! – сказала мисс Шеридан.

– Я уехала только сегодня утром!

– Неужели? А мне показалось, что вчера вечером тебя тоже не было. Знаю-знаю, я опять вмешиваюсь не в свое дело, просто мне не нравится, когда в доме пусто.

– Я вернулась поздно, вы уже спали. Работы навалилось больше обычного.

– Ты слишком много работаешь! В твоем возрасте да еще при такой внешности надо проводить вечера с кавалером.

– Мне нужно переодеться, я поднимусь к себе, но перед уходом обязательно к вам загляну, Рен, обещаю!

Перед красотой Рен Шеридан время было бессильно. У нее был пленительно нежный голос, лучистый взгляд свидетельствовал о богатом прошлом, о котором она хранила лишь светлые воспоминания. Одна из первых знаменитых женщин-репортеров, она объездила весь мир. Стены ее овальной гостиной были увешаны пожелтевшими фотографиями, лицами из прошлого, встреченными ею в бесчисленных разъездах. В отличие от коллег, стремившихся запечатлеть лишь исключительное, Рен выхватывала объективом обыденность, умея и в ней разглядеть красоту.

Когда усталость не позволяла ей отправиться в очередную командировку, она довольствовалась родовым гнездышком на Пасифик-Хейтс. Здесь она родилась, отсюда ушла 2 февраля 1936 года, в день своего двадцатилетия, чтобы уплыть в Европу. Сюда она потом вернулась, чтобы насладиться единственной своей любовью, слишком коротким отрезком счастья.

С тех пор Рен жила в большом доме одна, пока, заскучав, не поместила объявление в «Сан-Франциско кроникл». «Я – ваша новая квартирантка», – заявила улыбающаяся София, явившись к ней в то же утро, когда вышел номер газеты с объявлением. Ее решительный тон покорил Рен, и квартирантка переехала к ней в тот же вечер. За несколько недель она совершенно изменила жизнь хозяйки, и та теперь признавалась, что, к счастью, ее одиночество кончилось. София с удовольствием проводила вечера вместе с нею. Когда она возвращалась не слишком поздно, мисс Шеридан оставляла в прихожей свет, словно приглашавший в гости. Проверяя, все ли в порядке, София заглядывала к ней. На ковре всегда лежал раскрытый альбом с фотографиями, в серебряной чаше, напоминавшей об Африке, лежали галеты. Сама Рен сидела в кресле, лицом к оливковому дереву, украшавшему атриум. София входила, садилась на пол и начинала переворачивать страницы альбомов в старых кожаных переплетах, заполнявших книжные шкафы. Не отрывая взгляда от дерева, Рен комментировала одну иллюстрацию за другой.

Сейчас София поднялась к себе на второй этаж, отперла дверь, толкнула ее и бросила на столик ключ. Еще у входа она оставила куртку, в маленькой гостиной – блузку, в спальне – брюки. В ванной она отвернула душевые краны до отказа, так, что взвыли трубы. Щелчок пальцем по рассекателю – и ей на голову хлынула вода. Через оконце видно было море крыш, тянувшееся до самого порта. Колокола собора Божьей Милости пробили семь часов вечера.

– Уже так поздно?!

Она покинула альков с запахом эвкалипта и вернулась в спальню. Открыв платяной шкаф, заколебалась между майкой без рукавов с глубоким вырезом и мужской рубашкой, которая была ей велика, между хлопковыми брючками и старыми джинсами. Выбор пал на джинсы и рубашку, у которой пришлось закатать рукава. Она повесила на пояс пейджер, надела полукеды и запрыгала к двери, чтобы расправить задники, не нагибаясь. Взяла связку ключей, решила не закрывать окна и спустилась по лестнице вниз.

– Сегодня я вернусь поздно. Увидимся завтра. Если вам что-нибудь понадобится, звоните мне на пейджер, хорошо?

Мисс Шеридан повторила привычную тираду: «Ты слишком много работаешь, дитя мое, жизнь-то у нас одна…»

Что верно, то верно: София неустанно трудилась ради других, без перерывов на обед, иной раз даже не успевая утолить жажду – ведь ангелам нет нужды подкрепляться. При всей ее чуткости заботливой Рен не дано было постичь, что имеет в виду София, говоря о своей «жизни».

***

Тяжелые колокола только что пробили в седьмой, последний, раз. Окна апартаментов Лукаса выходили прямо на собор Божьей Милости, расположенный в верхней точке Ноб-Хилл. Лукас с наслаждением обсосал куриную косточку, разгрыз напоследок хрящик и встал, чтобы вытереть руки о занавеску. Он надел пиджак, полюбовался своим отражением в большом зеркале над камином и вышел из номера. Спускаясь по массивной лестнице в холл, он насмешливо улыбался администраторше за стойкой, та, увидев его, сразу опустила глаза. Рассыльный под козырьком мигом обеспечил постояльцу такси, и тот уселся, не дав ему чаевых. Ему хотелось прокатиться в новом красивом автомобиле, а единственное место, где таковой можно найти в воскресенье, – торговый порт. Здесь с судов разгружали несчетное количество машин всевозможных моделей. Он распорядился отвезти его на пристань № 80, откуда он может угнать тачку в своем вкусе.

– И побыстрее, я тороплюсь! – бросил он водителю.

«Крайслер» вырулил на Калифорния-стрит и устремился к центру города. Деловой квартал они миновали за какие-то семь минут. На каждом перекрестке водитель, брюзжа, откладывал свой бортовой журнал: светофоры, словно сговорившись, встречали их зеленым светом, и ему никак не удавалось записать пункт назначения, как предписывали правила.

– Можно подумать, они это нарочно… – пробормотал он на шестом перекрестке. В зеркале заднего вида он увидел ухмылку Лукаса, и их без заминки пропустил дальше седьмой светофор.

У въезда в портовую зону из решетки радиатора повалил густой пар, машина чихнула и остановилась у обочины.

– Только этого не хватало! – простонал таксист.

– Я вам не заплачу, – выпалил Лукас. – Мы не доехали до места.

И он вышел, не удосужившись закрыть за собой дверцу. Не успел таксист и пальцем пошевелить, как капот его машины подбросило кверху гейзером ржавой воды из радиатора.

– Сорвало головку блока, двигатель можно выбрасывать, милейший! – крикнул Лукас, удаляясь.

У будки охранника он предъявил значок, и полосатый шлагбаум поднялся. Уверенным шагом он дошел до стоянки. Там присмотрел для себя великолепный кабриолет «Шевроле-Камаро» и без труда сломал замок на дверце. Сев за руль, Лукас выбрал из связки на ремне нужный ключ и через несколько секунд тронулся с места. Промчавшись по главному проезду, он не пропустил ни единой лужи в выбоинах и забрызгал грязью все контейнеры по обеим сторонам, так что невозможно было прочесть их номера.

Перед «Рыбацкой закусочной» он резко дернул ручной тормоз, и машина с визгом остановилась в нескольких сантиметрах от дверей. Лукас вышел, насвистывая, преодолел три деревянные ступеньки крыльца и толкнул дверь.

Зал был почти пуст. Обычно рабочие заглядывали сюда после долгого рабочего дня, чтобы утолить жажду, но сейчас из-за долгой непогоды с утра наверстывали потерянное время. Вечером они закончат позже обычного и передадут ревущие механизмы непосредственно ночной смене.

Лукас уселся за столик в отгороженном углу и стал глазеть на Матильду, вытиравшую за стойкой рюмки. Та, встревоженная его непонятной улыбкой, поспешила к нему, чтобы принять заказ. Клиент не испытывал жажды.

– Не хотите ли перекусить? – предложила она.

Только с ней за компанию! Матильда любезно отклонила приглашение, ей запрещалось присаживаться в зале в рабочие часы. Лукасу некуда было спешить, он не был голоден и пригласил ее наведаться с ним в какое-нибудь другое местечко: это уж больно заурядное.

Матильда смутилась; обаяние Лукаса не осталось незамеченным. В этой части города, как и в ее жизни, изящество было редкостью. Не выдержав взгляда его полупрозрачных глаз, она отвернулась.

– Очень мило с вашей стороны… – пролепетала она.

В эту минуту снаружи донеслись два коротких гудка.

– Только я не могу, – ответила она Лукасу, – у меня вечером ужин с подругой. Это она сигналит. Может, как-нибудь в другой раз?

София вбежала запыхавшаяся и направилась к бару, где Матильда, вернувшись на свое рабочее место, изображала невозмутимость.

– Извини, я задержалась, но у меня выдался сумасшедший день. – С этими словами София уселась на табурет у стойки.

Ввалилось человек десять работяг из ночной смены, досадная помеха для Лукаса. Один из докеров задержался рядом с Софией, которая и без формы выглядела неотразимо. Она поблагодарила крановщика за комплимент и повернулась к Матильде, закатывая глаза. Симпатичная официантка наклонилась к подруге и посоветовала ей посмотреть незаметно на клиента в черном пиджаке, сидевшего в отгороженной части зала.

– Я видела… Успокойся!

– Так я тебя и послушалась! – огрызнулась шепотом Матильда.

– Матильда, последнее приключение чуть не стоило тебе жизни, так что теперь я, пожалуй, постараюсь уберечь тебя от новой беды.

– Не пойму, о чем ты…

– О том, что такие, как этот, – сущая напасть.

– А какой он?

– Слишком сумрачный взгляд.

– Быстро же ты стреляешь! Я даже не заметила, как ты зарядила револьвер.

– Потребовалось полгода, чтобы ты вылечилась от той дряни, которой тебя наградил бармен с О’Фаррел^[2]. Не хочешь наладить нормальную жизнь? У тебя есть работа, есть комната, ты уже семнадцать недель «чистая». Опять решила приняться за старое?

– Кровь у меня все равно нечистая!

– Дай мне еще немного времени и принимай лекарства.

– Он симпатичный, вот и все.

– Прямо как крокодил, нацелившийся на филейную часть!

– Ты его знаешь?

– В жизни не видела!

– Тогда почему такие поспешные суждения?

– Поверь мне, у меня дар, я вижу их насквозь.

Услышав низкий голос Лукаса, София чуть не подскочила, у нее похолодел затылок.

– Раз вы собираетесь провести вечер со своей очаровательной подругой, то будьте великодушны, примите приглашение в один из лучших ресторанов города. В моем кабриолете мы легко поместимся втроем.

– Вы очень догадливы, София – само великодушие! – подхватила Матильда, надеясь, что подруга пойдет ей навстречу.

София оглянулась, желая поблагодарить незнакомца и ответить ему отказом, но, увидев его глаза, онемела. Они долго смотрели друг на друга, не в силах ничего друг другу сказать. Лукас был бы рад прервать молчание, но не мог вымолвить ни слова, только безмолвно разглядывал волнующие черты незнакомки. У нее совершенно пересохло во рту, она не глядя, пыталась нащупать стакан на стойке, а он уже положил туда руку. Из-за их неловкости стакан опрокинулся; прокатившись по цинковому краю стойки, он упал на пол и разлетелся на семь осколков. София наклонилась и осторожно подобрала три стеклышка, Лукас встал на колени, чтобы ей помочь, и взял остальные четыре. Оба выпрямились, по-прежнему глядя друг на друга.

Матильда, переводившая взгляд с одного на другого, не выдержала и раздраженно бросила:

– Я подмету!

– Снимай фартук! Идем, мы и так опаздываем, – ответила София, наконец отвернувшись.

Она попрощалась с Лукасом коротким кивком и властно поволокла подругу на улицу. На стоянке она ускорила шаг. Открыв Матильде дверь, поспешно села за руль и рванула с места.

– Чего это тебя так разобрало? – недоуменно спросила Матильда.

– Ничего.

Матильда повернула зеркальце заднего вида в салоне так, чтобы София могла на себя взглянуть.

– Посмотри, на кого ты похожа, и объясни мне свое «ничего».

Машина мчалась по порту. София опустила стекло, в салон ворвался ледяной воздух, Матильда поежилась.

– Очень серьезный человек! – пробормотала София.

– Я все могу понять: большой, карлик, красавец, урод, тощий, толстяк, волосатый, безусый, лысый… Но что такое «серьезный», никак в толк не возьму.

– В таком случае просто поверь мне на слово. Сама не знаю, как это выразить… Унылый какой-то, измученный! Никогда еще мне не…

– В таком случае это идеальный кандидат для тебя, ты у нас обожаешь страдальцев. Бедный левый желудочек твоего сердечка!

– Не будь язвой!