Цитаты из книги «Дети свободы»

обещай, что когда-нибудь ты полюбишь. Ах, как мне самому хотелось полюбить, как я мечтал об этом! Обещай, что когда ты возьмешь на руки своего ребенка, то в первом же твоем взгляде, взгляде отца, давшего жизнь своему сыну, будет светиться искорка свободы, моей свободы. Если ты это сделаешь, значит, от меня хоть что-то останется на этой проклятой земле.

на земле нет ничего важнее этой чертовой свободы, способной подчиниться тому, кто за нее больше отдаст. И еще ты скажешь им, что этой шлюхе свободе нравится любовь настоящих мужчин, что она никогда не уступит тем, кто хочет ее запереть в четырех стенах, и дарует победу лишь тому, кто ее чтит, а не стремится уложить к себе в постель. Передай им это от меня, Жанно, и вели рассказать нашу историю, пусть говорят о ней своими словами, словами своего времени. Потому что в моих словах звучит акцент моей страны, они окрашены моей кровью, которая сейчас наполняет мне рот и капает на руки.

Эта борьба, запрещенная законами военного времени, была для этих людей делом чести. Ибо наступает время, когда отдельный человек возвышается над собственной судьбой, презрев раны, пытки, депортацию и даже самое смерть. Мы обязаны сделать так, чтобы наши дети узнали, с какой отвагой эти скромные люди защищали основные человеческие ценности и сколько жертв они принесли на алтарь свободы, заслужив тем самым право быть вписанными в славную историю Французской республики[28].

В семнадцать лет любишь так сильно, так неистово, что забываются и голод, и холод, и страх, который мучил еще вчера. Но со вчерашнего дня жизнь переменилась, потому что теперь ей есть о ком думать.

Прохожие замедляют шаг, с улыбкой глядя на эту парочку, слившуюся в нескончаемом поцелуе. Подумать только, даже среди ужасов войны у кого-то еще остаются силы на любовь. Весна к нам вернется, сказал однажды Жак, и этот запретный поцелуй на ступенях этой зловещей больницы доказывает, что, может быть, он и прав.

Ощутить покой и счастье, почувствовать рядом с собой, в себе мужчину, чьи горячие ласки скажут ей, что жизнь продолжается, что сама она – жива, как это просто и прекрасно!

но что значили слова молитв в сравнении с чувствами, наполнявшими сердца?!

Вот видишь, какую историю я тебе рассказал – историю про французского кюре, который отдавал свою еду, чтобы спасти араба; про араба, который спасал еврея, помогая ему не утратить веру в человеческое благородство; про еврея, который поддерживал умирающего араба, в ожидании собственной смерти; словом, я рассказал тебе о мире обычных людей с его мгновениями нечаянных и светлых чудес.

Но именно здесь, в этом тесном и мрачном пространстве, глядя, как Жак замыкается в своем отчаянии, я постиг одну из самых верных и прекрасных истин: человек может смириться с мыслью о собственной смерти, но не с отсутствием тех, кого любит

С утра пораньше, укутав шею красным шарфом, он шел в очередь перед бакалеей. Именно он ободрял стоявших в томительном ожидании в холодные утренние часы. Он ничего не мог дать людям, кроме простого человеческого тепла, но в ту страшную зиму им как раз этого больше всего и не хватало. Ну вот, теперь все кончено, месье Лормон больше ничего никому не скажет. Его остроты всегда вызывали смех и несли утешение, его коротенькие и такие странные, забавные присловья превращали в шутку унизительную процедуру распределения продуктов – и все это исчезло в машине гестаповцев два часа назад.