Анна Сергеевна развернула оберточную бумагу, открыла плоскую коробку и замерла. Михаил встал, подошел и увидел в коробке зажимы для сосков с винтами, они соединялись никелированной цепочкой с кольцом посередине, в комплекте была грушевидная свинцовая подвеска на карабине.

– То?

– То. Вы знаете, что я подумала, Миша.

– Передумали? Так я заберу.

– Нет. Я подумала… еще тогда… что они у Вас на сайте лежат на фото.

– Ну лежат. Что ж им – стоять?

– Нет. Они должны висеть. Так они лучше восприниматься будут.

– Да? Может. Так это же надо что-то придумывать… на что повесить. Не на гвоздь же.

– А не надо ничего придумывать. На грудь и повесить.

– На грудь?! Дааа… это было бы совсем другое кино!

– Так что?

– Что?

– Повесим?

– Куда?

– На грудь.

– А где мы… На Вашу?!!!

– А что – не подойдет?

– По… подойдет.

Анна Сергеевна повела плечами, халат разошелся и открыл великолепную грудь с темными торчащими сосками. Михаил судорожно сглотнул, лоб его покрылся испариной.

– Ну что же Вы стоите, Миша?

– Да, мне лучше сесть…

– Да нет же! Вы должны мне помочь! Я же не могу сама завинчивать винты.

– Винты… Да-да-да, я совсем забыл… это же новая модель… раньше была просто пружина.

– У пружины нельзя регулировать степень сжатия – просто прищепка.

– Дааа… прогресс… дело такооое…

– Ну давайте?

– Дава… шас, воды только хлебну.

Михаил вернулся к своему столику, схватил стакан и залпом выпил воду, развернулся и как осужденный на казнь двинулся в сторону Анны Сергеевны. Она взяла снизу правой рукой левую грудь, подняла ее и сжала у соска. Михаил присел на корточки, взял из коробки цепочку и дрожащей рукой попробовал вдеть сосок, не касаясь его, в рожок зажима – попал он только с третьего раза.

– Все! Завинчивайте! Ооо, хватит пока. Теперь второй. Вот. Держатся. Теперь повесьте груз. Нет! Сейчас упадет! Еще завинтите! Ооох, еще чуть, ооой, остановитесь! Висит. Ну как смотрится?

Михаил встал, вытер тыльной стороной ладони пот со лба и отошел чуть назад.

– Да. Так определенно лучше.

– Так что?

– Что?

– Будете фотографировать?

– Вас?!!!

– Мать Терезу.

– На сайт?!

– Ну да.

– Так Вас же узнают сразу.

– Так Вы без лица!

– Аааа… а я подумал…

– Да что с Вами, Миша! Доставайте!

– Доставать?! Зачем. Я…

– Да смартфон!

– Уф, ну конечно! Совсем заклинило! Сейчас.

Михаил отошел, достал из кармана смартфон, включил камеру, построил кадр, потом отошел еще, чтобы видно было лицо, потом отчикаю, и сделал несколько снимков. Так, дыши, Майкл, это просто такой бизнес-процесс… для повышения продаж… твою ж мать, щас зиппер треснет.

– А может халат лучше совсем снять? Как Вы думаете?

– Я думаю… не на… господи, помоги! Нууу… для повышения продаж…

Анна Сергеевна потянула пояс, халат распахнулся, она встала, отбросила его в сторону и расправила плечи.

– Стоя?

Стояк, блин, деревянный. Шо же делать, товарищ майор. Надо уходить. Уносить ноги. Щас. Все. Последний кадр. Сдуреть совсем можно с этим бизнесом. Ну надо же… деньги зарабатывать… на новый замок… ох и получит она у меня! Аж руки чешутся. Будет ей Мамед-оглы, бл… мать их обоих перемать.

– Все?

– Все.

Анна Сергеевна села в кресло.

– Ну подойдите, Миша, не съем я Вас.

– Да я и… не боюсь совсем.

– Ну так опуститесь ниже. Вы должны мне помочь.

– Развинтить?

– Нет.

Анна Сергеевна засунула ладонь меж бедер, вытащила и показала Михаилу – пальцы ее блестели.

– Видите?

– Ви… вижу.

– Завинтите еще немножко. И подергайте груз потихоньку.

Михаил смотрел на сжатые соски женщины, как кобра в глаза заклинателя, пальцы его винтили винты, дергали груз на цепочке; ладонь Анны Сергеевны двигалась между бедер, она вздыхала, охала, выгибала спину, груди ее колыхались, цепочка звенела, пока судорога не свела все ее тело, бедра дернулись, она издала протяжный стон, забросила ногу на ногу, колено ее рефлекторно разогнулось, и ступня угодила Михаилу прямо в пах; тот упал назад, перевернулся на бок и засипел.

– Боже, что я наделала! Надо срочно их освободить, расслабить, давайте, я знаю как…

Михаил поймал руку женщины у себя на зиппере, отодвинул ее и сел.

– Вы теперь никогда больше не придете, Миша?! Вы будете меня ненавидеть, да? Я случайно!

– Все нормально, Анна Сергеевна. Все хорошо.

– Ну я же знаю, как это больно!

– Ерунда. Боль в груди… совсем ушла. Вы меня здорово полечили. Пора мне. Домой.

Михаил стоял во дворе и прикуривал новую сигарету от бычка догоревшей. Вот, блин, бизнес напал. Ноют еще, а стояк не прошел. Ну, значит все нормально с тобой. И про Белку на час почти забыл, уже хорошо. Да уж, хорошо. Сиди теперь жди до завтрашнего утра. А завтра что? Что ты собрался делать? А хер его знает, что с ней делать, шалавой малолетней. Поживем – увидим, как говорят французы. Ки вивра верра.

Дома Михаил достал из холодильника банку «карлсберга», крякнул ушком и опрокинул ее в рот. Ух, классно пошло. Погрызть надо что-то. Мяса кусок. С кетчупом. Батон еще есть, живем.

Он включил ноутбук и закурил, подсоединил телефон, забрал с него фото, выбрал одно, обрезал и повесил на сайт, остальные заархивировал. Рука его потянулась к ссылке ВКонтакте, но он чудовищным усилием воли ее остановил, закрыл все и выключил, забрал банку и пошел в гостиную. Так, что нам тут Хастлер покажет. Ага, с трех сторон показывает. Ну так ей, суке, и надо. А Ред Лайт. Просто в зад. Тоже хорошо. А Сатисфекшн. В рот. Отлично. Все хорошо, Майкл, все хорошо.

Он был взрослым, как сейчас, но одновременно и маленьким мальчиком. Женщина, лица которой он не видел, прижимала его голову к груди и баюкала, гладила волосы и что-то напевала. Потом он сосал ее грудь, сжимал рукой, в рот его стекало блаженство в чистом виде. Чья-то рука тихонько гладила его пах, ему было хорошо и спокойно, тепло и уютно. Пальцы слегка сжали его мошонку, и в райскую обитель проникло змеиное жало боли. Он вскинулся и открыл глаза: перед ним на коленях стояла Белка.

– Ты как здесь?! Ты же дежуришь.

– А я отменила.

– Зачем.

– Захотелось. Побыть с тобой.

– Да ты что. Какая неожиданность.

– А ты почему не уехал.

– Да не успел. Мамеда этого угрохали из гранатомета, прям в машине.

– А ты как это узнал.

– По радио сказали.

– Мишка.

– Что.

– Ну где ты радио видел последний раз.

– Видел. Онлайн радио. ВКонтакте.

– А.

– Да.

– Так ты из-за этого.

– Нееет. Я из-за того!

– Ну какой ты у меня.

– У тебя?

– У меня.

– И как это у тебя сил хватает.

– На что.

– Ну нести всех. И того, и этого. Да еще и меня.

– Да нету ни того, ни этого!

– Ну ты, деточка, не лукавь. Врать некрасиво. В детстве не учили?

– Я не вру.

– Да, глаза мои врут.

– Врут.

– Щас вырву.

– Не надо.

– Почему.

– Я их всех удалила уже.

– Кого всех.

– Всех мужчин без разбора. Со страницы своей.

– Всееех?!

– Всех.

– Свистишь.

– Сам проверь.

– Ну что ж ты так. Немилосердно.

– А никто мне и не нужен. Только ты.

– Но они же там были. Как же ты могла.

– Ну Мишка, ну обычная девчоночья страница. Все так делают. Просто от скуки. На дежурстве.

– Не, обычная. Это еще поди столько пидоров насобирай!

– А подписчиков ты видел сколько? В четыре раза больше. Эти были еще приличные.

– Приличные, да. И не писали ничего. Не предлагали.

– Предлагали.

– Ну вот.

– Да ничего ни вот! Привет-как дела-давай познакомимся.

– И ничего больше? Ни картинок, ни гифок с отсосом не присылали?

– Мишка. Я не хочу тебе врать. Присылали.

– И ты мне это говоришь?! Ты в своем уме, деточка?!!!

– Ну люди же разные и в жизни есть. ВК проще – там есть черный список. А на работе нет.

– Так ты и на рабоооте?!

– Мишка. Я. Тебя. Люблю. И я всех удалила.

– Скажешь честно?

– Скажу.

– Это ты мой пост увидела?

– Увидела.

– А ты знаешь, что я мог твою страницу взломать, как два пальца обоссать. Но не стал.

– Я знаю. И знаю, что не стал бы.

– Почему это.

– Потому что ты не такой.

– Не такой?! Так теперь я всю жизнь должен думать, что у тебя там в переписке было?!

– Ничего не было. Ерунда одна.

– А подарки?! Тебе любимая родная!

– Ну они же стандартные, Мишка.

– Ты понимаешь, какой ты в меня гвоздь забила?!

– Ну прости, ну дура я. Ты же знаешь. Ну что мне еще сделать?

– Скажи что-нибудь. Чему я поверю.

– Я хочу тебя. Ужасно.

Михаил засунул ладонь Белке под юбку.

– Иди в душ.

– Ладно! Я мигом!

Михаил встал с дивана, захватил пустую банку и пошел на кухню. Там он сожмакал банку и шмякнул ее в мусорное ведро, потом закурил, втянул дым и долго не выпускал его из себя. Ну что, Майкл, полегчало? Ну да. Сама всех удалила. Ты об этом даже и не думал. Гвоздь вышел? Нет, зараза, сидит еще. Та плюнь, ты же ее не бросишь из-за этой дурни. Не брошу. Но нужны какие-то скрижали. Завет. Бог вон и то… Ладно, сделаем завет.

Он прошел в свою комнату, открыл ящик стола с продукцией своего сайта, порылся и вытащил кожаный ошейник с поводком, наручники и хлопалку.

Белка стояла посреди ковра в гостиной в белом коротеньком махровом халате и испуганно смотрела на него.

– Раздевайся.

Девушка потянула пояс, сняла халат, бросила его на кресло и осталась в чем мать родила. Михаил подошел к ней, приладил ошейник, опустил поводок между грудей, завел руки за спину и защелкнул наручники на запястьях. Потом развернул, посмотрел в глаза, страха там не увидел, провел носом по плечам, шее, за ушами и по волосам. Он нажал ладонями на плечи, Белка без слов опустилась на колени и подняла голову вверх. Михаил отошел на пару шагов, достал смартфон, включил камеру, выбрал ракурс, чтобы видны были наручники, и пощелкал затвором, потом спрятал телефон в карман.

– Белка.

– Да.

– Если ты. Еще раз. Устроишь такое бл*дство, я это фото повешу у тебя на странице. А если ты уйдешь – повешу на своей. И подпишу. Клянусь тебе. Ты согласна?

– Да. Теперь все? Дай мне его. В рот. И щелкни. И пусть будет у тебя, вместе с остальными.

– Нет, деточка, ты так легко не отделаешься.

– А что еще?

– Еще я хочу тебя помучить. Ты согласна?

– Да, Миша. Я на все согласна. Только не бросай меня, дуру набитую.

Михаил подошел к Белке, опустился на колени, раздвинул руками ее бедра, присосался к шее, с удовлетворением увидел оставшийся след, пощелкал кончиками пальцев по соскам, сжал груди, сдавил соски, потянул их, приник к левому ртом, опустил руку между ног девушки, раскрыл губы, нашел клитор, сдавил его. Он ловил губами то один сосок, то другой, сосал, вспоминал свой недавний сон, кусал их, с наслаждением слушал стоны Белки, трогал ее клитор. Она закрыла глаза, закинула голову назад, он кровожадно впивался в ее шею, кусал за плечи, щипал за ляжки с внутренней стороны, потом отпустил ее и отстранился.

– Развернись. Стань лошадкой. В диван.

Михаил взял кожаную хлопалку и легонько похлопал Белку по внутренней стороне бедер, потом чуть сильнее хлопнул ее по попке, запустил руку к низу живота. Попка заметно порозовела, он хлопал и трогал девушку за клитор, пока не поймал момент, который он хорошо знал: перед оргазмом Белка всегда замирала на пике, сжималась в ожидании взрыва. Он быстро развернул ее, опрокинул на спину на ковер, раздвинул колени и хлопнул по венерину холмику. Девушка вскрикнула, сжала бедра, перевернулась на бок, согнула ноги в коленях, потом засучила ими, вернулась на спину, бедра ее судорожно дергались. Михаил раздвинул ее бедра руками, опустил голову и присосался к клитору, руки поднял вверх и щипал соски; Белка дергалась, словно в эпилептическом припадке и стонала, будто черти в аду уже взяли ее в оборот.

– Господи, Мишка! Пусти меня!!! Не могу больше! Умру щас!

Михаил расстегнул ошейник, перевернул Белку на бок, снял наручники, вернул на спину, лег сверху всем весом, поднял ее руки вверх и поцеловал в губы, она ответила, и минут пять они так и лежали, потом он откатился набок, подпер голову левой рукой, а правой стал гладить ее живот.

– Мишка.

– Да.

– Послушай мое сердце.

– Стукает.

– Оно не стукает. Оно выпрыгивает. Со мной такого никогда не было. Чтобы так сильно. Уж что ты только со мной ни делал. А так. Не было. А ты меня еще любишь?

– Вот ты дурында у меня.

– Ну скажи!

– Конечно, люблю.

– А я тебя не люблю.

– Так я так и догадался.

– Я тебя просто обожаю! Я тебя съесть готова! Всего! С джинсами! А ну снимай их! Нет, некогда. Где там он у тебя. Вот он, любимый мой, мой хороший, мой стоюнчик, иди к маме, иди, я тебя поцелую… пососу… потрогаю… нравится ему? Нрааавится, я вижу… ну давай… ну иди… кончи… мне… в ротик… Вооот, вот и хорошо, вот и молодец… накормил меня… вкусненьким…

Белка продолжала двигать тихонько рукой, а кончиком языка лизала головку, водила ею по губам, прижимала ее к соскам.

– Ну что, хорошо тебе?

– Хорошо.

– Ну нам же так хорошо вместе. Ну что ты придумал глупости разные. У меня в жизни и не было мужчин кроме тебя. И никто мне не нужен. Ну, полечила я тебя?

– А где ты вчера была. После корпоратива.

– А мы с девчонками заехали к Светке Журавлевой. Ее не было на корпоративе. Мы взяли бутылку и завалились к ней. И посидели часа два, потрепались. А потом я на такси домой вернулась.

– И я должен тебе верить?

– Мишка. Мы ничего друг другу не должны. Если любишь – веришь.

– А хирург как там поживает? Новый.

– Ну это просто танец! Танго называется.

– Да, классный танец.

– Злишься?

– Ну как тебе сказать. Радостью это назвать трудно.

– Ну если ты хочешь меня еще раз наказать, то давай. Что ты еще хочешь?

– Хочу спать спокойно и не думать, что ты там в своей больнице вытворяешь, в кабинете или в сети.

– Ну разве можно такое как с тобой еще с кем-нибудь вытворять?! Ну подумай. Ну иди ко мне, ты мой родной, мой хороший, мой мальчик, мой пиратище любимый…

Белка прижала голову Михаила к груди, качала ее, гладила волосы, и он почувствовал, что гвоздя больше нет, что ему легко и хорошо, что он верит ей и любит и что ему не нужны никакие доказательства, что хочет он только вот так лежать в ее руках и все.

– Белка.

– Да?

– Я не могу без тебя жить.

– Так и не надо. Без меня. Надо со мной.

– Но я тебя по-хорошему прошу – думай, что делаешь. А то я тебя убью.

– Ладно. Но ты же будешь убивать меня нежно?

– Ты будешь умирать в страшных муках.

– Как сегодня? Так я согласна!

– Ну что с тобой делать.

– Ну что хочешь, то и делай. Только знаешь…

– Что еще?!

– Я не наелась! Я голодная. Накорми меня.