– А у Надюшки вон такой красивый перс есть!

– Все в тему. Пошел я.

Михаил принес к костру кастрюлю с мясом, достал из багажника шампура и бутылку воды и стал нанизывать мясо. Сок капал в огонь, шкварчал, от костра поднимался дым, который боги Олимпа вполне могли принять за жертвоприношение. К костру подошла Анна Сергеевна.

– Здравствуйте, Миша.

– Здравствуйте, Анна Сергеевна. Вы в этих очках прям как Джина Лоллобриджида.

– Спасибо. А Вы будете Фанфаном-Тюльпаном?

– В детстве был. Сабли там… рубилово бывало ужасное.

Анна Сергеевна повела головой в сторону его ножа.

– Да Вы и сейчас… Вооружен и очень опасен.

– Ну, Вам-то опасаться точно нечего.

– А вот это и жаль.

Они смотрели друг другу в глаза, понимая все и без слов, зная чувства и мысли другого. Михаил первый отвел взгляд, который как магнитом притягивала грудь докторши. Когда-то она измеряла ему давление у себя в кабинете, и совершенно случайно, как казалось, левая ее грудь легла в его ладонь, пальцы его на мгновенье рефлекторно сжались, а она не отодвинулась, ничего не сказала, только пригласила его домой на чай, и он, как привязанный верблюд, потащился за ней, и там… Чай был замечательный.

– Эх, горит наш шашлык!

– Поливайте скорей.

Михаил побрызгал водой из бутылки на мясо, опять поднялся дым, а он встал и замахал руками.

– Извините. Будете костром пахнуть.

– Это ничего. Это же Ваш костер.

– Анна Сергеевна… ну мы же договаривались.

– Такое Вы кольцо роскошное Бэле подарили. Свадьба скоро?

– Нет. Пусть доучится.

– Ей оно так нравится. Знаете, сидит на совещании, пальцы растопырит и вертит ладонью. И не слышит ничегошеньки!

– Правда?

– Да.

Такое простое известие почему-то теплом залило душу Михаила, он вспомнил тот вечер, шампанское в богемских бокалах, Белку с его членом в руке, жемчужные капли… и потом то фото в фейсбуке, уже без члена, но с бокалом, под которым она написала, что только что была Клеопатрой. Интересно, догадался кто-нибудь, что было в том бокале? Ну, народ у нас простой, может, и не догадались. Но ты-то знаешь. Какая-то мальчишеская бравада захлестнула его, он достал смартфон, открыл фейсбук и протянул женщине.

– Красиво. А зачем сейчас кольцо, если вы не собираетесь…

– Вы «Наполеоновский обоз» не читали?

– Рассказывали мне, что хороший роман, но я все никак не соберусь.

– Там герои любят друг друга, еще в школе… А потом он уезжает учиться в Питер… и совершенно места себе не находит. Он считает ее самой красивой. А она там одна осталась. И вот однажды он срывается, едет домой и устраивает венчание на скорую руку. Успокаивается и уезжает назад.

– Успокоило это Вас?

– Нууу… Я знаю, что человека изменить нельзя.

– Но Вы же знаете, что она Вас любит.

– Да знаю, знаю. Но иногда…

– Это нормально, Миша. Это абсолютно нормально, поверьте мне. Вы знаете, какое второе чувство появляется, когда человек осознает, что он влюблен?

– Какое.

– Тревога.

– Странно, по-моему.

– Ничего не странно. Страх потерять. Это всегда так – вслед за радостью от обретения. Если этого нет, то нет и любви.

– Ну, тогда…

– Да. На свадьбу пригласите?

– Всенепременно. Идемте.

Михаил собрал двумя руками шампура и понес их к скатерти, там упер концы в миску и ножом посдвигал мясо вниз; народ заметно оживился, стал подтягиваться центру праздника с бутылками, захлопали пробки, бордовые струи устремились в пластиковые стаканы. Он отошел в сторону, достал из пакета в воде несколько банок пива, притулил их на скатерти, открыл одну и с наслаждением глотнул янтарной жидкости. Со всех сторон неслось: «Ууу! Пальчики оближешь! Язык проглотишь!». Белка принесла ему тарелку с кусочками мяса, огурцами и помидорами.

– Отпадно получилось! Такой ты у меня куховар, Мишка. А я так редко тебя балую. Ешь сам-то.

– Ну, может, еще побалуешь как-нибудь.

– Ты про что?

– Про все.

– Вот ты развратный пиратище, – прошептала она ему в ухо.

– А вино как?

– С мясом сухое чудесно просто. А так я люблю сладкое. Меня тут девчонки «Изабеллой» угостили…

– Ну конечно, из твоих родовых виноградников.

– Мишка, ну чего ты у меня болтун такой? И за что я тебя, Дуридома, полюбила? Помнишь, как ты меня во дворе все время подкалывал? «Рюмка водки на столе»… соленый огурец предлагал… Лепса уже послушать нельзя.

– Так полюбила-таки ж?

– Да я тебя сто лет как полюбила. А ты все…

– Так надо было самой сказать. Или хоть подморгнуть.

– Ага. Я девушка скромная. И вдруг я тебе не нравилась.

– А ты помнишь, как мы с тобой в кино ходили? Еще до того.

– Ну конечно. Ты мою ногу гладил. А я все ждала-ждала… А ты… Дуридом совсем.

– Что-то ноги устали. Пошли посидим.

Михаил по ходу опустил тарелку на скатерть, взял салфетку, вытер руки и двинулся к берегу, чуть вправо от центра поляны. Там он опустился на траву, глотнул пива и закурил. Белка догнала его, уселась рядом и вытянула ноги к воде.

– Хороший сегодня день. Как на заказ.

– Так это я и заказал. А то мяса столько куда девать.

Белка провела ступней по голени Михаила, он глянул на нее и положил руку на ее бедро. Ладонь дошла до колена, ощутила его округлость, вернулась назад и переместилась на внутреннюю сторону, ласкала нежную кожу ляжек и как бы случайно трогала венерин холмик. Белка резко оглянулась, сжала ноги и убрала его руку.

– Ты же знаешь, что я могу утворить.

– И шишки сыпались с ветвей?

– Типа того.

– Так пошли вон за кустик.

– Ну ты что. Они же услышат.

– А ты тихонько.

– Ну странный ты, Мишка. Я в этот момент себя иногда совсем не контролирую. Особенно когда выпью. Хорошо, что мы не на «Мустанге» приехали.

– Так пошли тогда к людям. Хочешь еще вина?

– Ну пошли.

Людей стало как-то меньше: кто-то играл в бадминтон, кто-то в карты, а кто-то и просто загорал. Парни травили анекдоты, девчонки заливисто хохотали.

«Ученик пришел к раввину:

– Ребе! У меня есть желание жить вечно! Что делать?

– Женись!

– И что? Я буду жить вечно?

– Нет! Но желание скоро пройдет».

Анекдоты почему-то все подбирались на матримониальную тему.

«– Додик, шо там упало на кухне?!

– Ривочка, это не бунт, это случайно!»

– А вот еще послушайте:

«Во время праздника одна парочка уединилась в темной спальне. Шепот, шорохи, сдержанные крики, рыдания…

– Ах, Яша, почему же ты раньше не любил меня так страстно, как сегодня?! Наверное, потому, что сегодня праздник?

– Нет, наверное, это потому, что я – не Яша!»

«– Абраша, милый, что ты посоветуешь мне почитать?

– Сарочка! Почитай молитву, пока я дочитываю переписку в твоем телефоне!»

Михаил смеялся вместе со всеми и думал, сколько во всем этом простой житейской меткости. Недаром Фрейд написал свое «Остроумие и его отношение к бессознательному». Так иногда зацепит… до самого нутра. Мудрющий был старик. И Эдип его этот… и символы…

Он вынул нож, подбросил его, поймал за лезвие и со всего маха всадил в землю, вытащил, вытер о шорты и вернул в ножны.

– Пошли, Бельчонок, птиц послушаем.

– Ну пошли.

Они углубились в чащу, и минут через пять шум веселья на поляне затих, лес наполнил их уши своими звуками, шорохами, жужжанием и свистом. Михаил отодвигал ветки кустов рукой и придерживал их, останавливался, заслышав особо заливистую трель, срывал травинки и жевал их, вспоминал, как в детстве он с друзьями читали затертые книжки Фенимора Купера и Джеймса Шульца в «Библиотеке приключений», а потом они играли в индейцев, делали луки, копья и стрелы, прикрепляли к затылку тесемкой найденное воронье перо и орали во все горло, изображая победный клич команчей; кому-то по считалке выпадала роль бледнолицего, и его привязывали к дереву, а сами вприпрыжку носились вокруг. Все они носили старые кеды и учились бесшумно двигаться по лесу, чтобы, внезапно выпрыгнув, схватить врага за горло и снять с него скальп. Нож у него тогда был перочинный, складной, он точил его об ступени и никогда с ним не расставался.

Деревья стали редеть, за ними проглянула Змейка, запах воды и мокрой зелени наполнил ноздри. Они дошли до берега реки, никого вокруг не было и даже следов человека не было видно.

– Раздевайся, маленькая, походи голой, побудь дриадой.

Белка не стала спорить, сбросила босоножки, сняла купальник и примерила босые ступни к палой листве с молодыми зелеными побегами. Михаил достал смартфон, открыл камеру и пощелкал; стремление фотографировать Белку не утихало в нем, хотя у него были сотни ее фотографий, таким образом он как бы привязывал ее к себе – фото никуда не могло от него убежать и всегда было с ним.

– А давай на тебя нападут пираты, Бельчонок.

– И привяжут к пальме?

– Ну да. Они же всегда так делают.

– И надругаются над маленькой девочкой?

– А девочка не хочет?

– Да девочка давно хочет, а пираты все по лесу рыскают, грибы ищут.

– Ну иди сюда, побудь пленницей немножко.

У самого берега из одного корня в разные стороны росли три ствола ольхи, Белка стала между ними и подняла руки, ухватившись за горизонтальную ветку. Михаил вытащил из петель ремень, нож засунул в задний карман и захлестнул петлей запястья девушки, нетуго затянул и отошел назад.

– Приятно тебе, Мишка?

– Я себя ощущаю вождем краснокожих, который выкрал бледнолицую рыжую красавицу. И сейчас…

– Тю. Ты же был пират.

– Для пиратов ветер не попутный. Унес их бригантину в другую сторону.

– Ну ладно. А вождь меня мучить будет или сразу вы*бет?