Перелет

Повозки остановились. Еще не наступило утро. Солнце спало за горизонтом. Послышался шум голосов. Я выглянула из-под тента. Черноусый Баро подходил к каждой повозке и быстро выкрикивал: «Собирайтесь!»

– Приехали, Ратори! Собирайтесь. – Он выглядел неспокойным, когда заглянул к нам.

Женщины начали поспешно собирать вещи в сумки и вязать узлы из покрывал и платков. Ратори дала мне в руки небольшой мешок и спустила с повозки.

Все собрались и пошли вперед, за повозки. Перед нами оказался высокий забор в мелкую сетку. За забором свет фонарей падал на асфальтовую площадку. Она была настолько большая, что я не видела другого ее конца. Невдалеке виднелись лишь огромные блестящие гаражи с овальной крышей. Рядом с ними стояла странная машина. Она была светлого цвета с полосками по бокам. «Где же я видела такие? Как они называются?»

– Самолет! – Обрадовавшись, что вспомнила название, я потянула Ратори за рукав.

Мы уже стояли в толпе. Ратори выпустила мою руку и двинулась к забору, оставив меня одну. Ее лицо изменилось. Она стала похожа на улыбающуюся куклу.

– Сколько вас?

За забором стоял высокий мужчина в сером комбинезоне. Он переминался с ноги на ногу и смотрел то на одного человека, то на другого. Он говорил на том же языке, на котором говорила моя большая семья.

– Здравствуй, дорогой, – затянула песню Ратори, приблизившись к нему. Они начали говорить о чем-то, но из-за гула столпившихся было трудно разобрать слова.

Некоторые дети в толпе стояли молча, другие плакали, потому что их рано разбудили. Девушки-цыганки шептались. Парни больше просто смотрели за забор. Не у всех были узлы в руках – только у нескольких человек и меня. Я протиснулась сквозь толпу и оказалась ближе к забору.

– Нет. Нет! И даже не уговаривай, – отмахивался мужчина.

– Зачем так говоришь? Сколько хочешь? – продолжала нараспев Ратори.

Мне на плечо положил руку Баро. Я развернулась и увидела, как он достал какой-то маленький сверток и протянул Ратори. Та быстро взяла его и, еще немного поговорив с мужчиной за забором, просунула ему сверток. Мужчина в комбинезоне спустился вниз и пошел к гаражам.

Мы сидели на своих вещах и чего-то ждали. Некоторые начали возвращаться к повозкам. Унесли кричащего ребенка. Небо начало проясняться. Наступало утро.

Эхом разнесся хлопок двери гаража. Мне с холма было хорошо видно площадку. От гаража отделились два человека. Один был в шапке с большими очками, он пошел к самолету. Второй – в нашу сторону.

Загудел мотор. Самолет стоял к нам полубоком, но все равно было видно, как крутятся винты. Я не думала, что машина может шуметь так сильно. В городе сильнее всех гудела только карусель в парке. Второй мужчина уже открыл калитку и закричал: «Быстрее!»

Когда я проходила мимо него, он даже не посмотрел на меня. «…одиннадцать, быстрее, двенадцать…» – считал он по головам. Мне не захотелось с ним здороваться: он был совсем другой. Как будто не видел перед собой людей, а просто считал овец, как мой дед у себя в сарае.

Мы уже даже не шли, а бежали к самолету. К открытому люку поднимались по веревочной лестнице. Внутри были только ящики и клубы свернутых канатов и веревок. Все двенадцать человек зашли. Мужчина, открывший нам калитку, закрыл дверь самолета, повернул несколько раз ручку и скрылся за дверью кабины. Там его уже ждал другой, в шапке и очках. Это пилоты.

– Где Гюли? Где Баро?

Ратори села возле меня и приобняла за плечи:

– У них другой путь.

Я выглянула в маленькое окно самолета, но из него не было видно того места, откуда мы спустились. Ратори и другие женщины начали раскладывать узлы и садиться ближе к друг другу. Я села рядом с ними и заметила, что тот босой мужчина, с которым я познакомилась еще на базаре, тоже с нами.

Моторы загудели еще громче, и самолет начал движение. Люди внутри прижались друг к другу и держались за веревки. Но чуть позже самолет перестал ехать по земле. Остановился?

– Иди посмотри в окно, – Ратори подозвала меня к себе, когда можно было встать.

Я выглянула в окно. Там были облака. Когда они становились тоньше, можно было разглядеть землю. Она уже была далеко внизу. Там были горы, как в атласе, коричневые и с белыми верхушками.

– Сколько лететь?

– Пока не прилетишь!

Люди смеялись. Некоторые женщины уже прилегли на узлы.

– Мы летим на Луну? – Я вспомнила, как Ратори смотрела в небо ночью.

– Домой, – ответила она. – Ложись спать, я разбужу, когда прилетим.

Бхарат

Самолет гудел и тихо цокал. Люди спали или переговаривались о том, как они скучают и хотят встретиться с родными. Приоткрывалась дверь кабины. Второй пилот смотрел, что происходит в самолете. Я успевала расслышать оттуда шипящие звуки, как по радио.

– Просыпайся! Смотри! – Ратори слегка потрясла меня за плечо.

Я быстро забралась на ящик и снова выглянула в окно. Под облаками виднелась синяя вода. У нее не было берегов, как у нашего городского озера. Гладь ее была неспокойной, били волны. Затем показалась земля. Сначала высокий берег над водой, потом много зеленых деревьев.

Люди снова собрались вместе и держались за веревки. Стало немножко трясти, и самолет начал издавать другие звуки. Послышался свист шасси, встретившихся с землей. Странный гул моторов – и вот уже самолет остановился.

Второй пилот покрутил ручку двери и толкнул ее. Какое яркое солнце! Мы начали быстро спускаться наружу по веревочной лестнице. Не знаю, сколько времени прошло, но так долго я еще никуда не ездила. Самолет стоял среди больших деревьев, из их глубины доносился щебет птиц.

– Где мы?

«Дома нет столько деревьев».

– Бхарат.

Вот и весь ответ.

Пока мы шли вдоль дороги, пришлось закрываться ладонью от яркого солнца. На пути появился такой же забор с мелкой сеткой. Нас остановил мужчина в комбинезоне другого цвета, но похожий на моих цыган, с темной кожей и темными волосами. Обратился он к Ратори уже совсем на другом языке и тоже получил свой сверток. Калитка была открыта.

Мы долго сидели под странным деревом в тени. У него большая высокая крона, некоторые ветки растут не вверх, а, наоборот, голые свисают вниз. Ветер их раскачивает.

– Красиво, правда? – Ратори указала мне на какой-то кустарник.

Красные цветы. Яркие и крупные. Я подошла поближе. Они вкусно пахли.

– Вкусно чай заваривать, – добавила она.

За кустами были деревья, которых я раньше никогда не видела. Здесь не было белых берез и игольчатых сосен. Одно дерево даже было похоже на пальму из мультфильмов.

Послышался шум повозок и голоса приближающихся людей. Наши мужчины начали с ними перекрикиваться. Подъехавшие горячо обнимали прилетевших. Мы расселись по повозкам и двинулись в путь.

На дороге было шумно. Постоянно сигналили странные автомобили. Слева не мог отъехать пузатый автобус, увешанный рыжими цветами, и усатый водитель кричал и начал бить палкой одну из лошадей нашей повозки. Люди здесь отличались от нас и от моей большой семьи. Многие женщины были завернуты во что-то вроде разноцветных простыней. Дети были очень худые и длинные и бегали босые. А земля была красной. Мы проехали мимо небольшого городка.

В пути Ратори рассказала, что здесь живет вся ее семья и мы скоро ее увидим. Когда она заговорила про семью, мне стало грустно.

– Почему плачешь? – спросила Ратори, вытирая мне щеки.

– Семья… рыжие цветы, как дома на клумбе… – всхлипывала я.

– Цветы? – она рассмеялась и добавила: – Значит, и дом здесь.

«Как у нее так просто получается?»

Вот уже мы проехали мимо еще одной деревни. Босые мальчишки в дырявых футболках бежали вдоль дороги и кидали камешки по колесам нашей повозки. Одна женщина держала большой кувшин с водой прямо у себя на голове. Как она это делает? Собаки бежали за повозкой, пытаясь ухватить зубами колеса.

В другой деревне мы остановились у прилавка с фруктами и овощами. Пока женщины торговались, а мужчины таскали в повозки ящики, мы с Ратори отошли прогуляться.

– Смотри, тот мужчина женился на нелюбимой, – указала она на пару неподалеку.

– Откуда ты знаешь?

– Он кричит на нее, а она кричит в ответ и плачет. Когда люди любят друг друга, они говорят сердцами. Громкие слова не нужны.

Мужчина ударил женщину и ушел. Та упала на колени и закрылась платком, а люди просто проходили мимо.

– Эта женщина несчастна, – Ратори уже указывала на другую женщину, стоявшую с опущенными глазами у лотка. – Ее глаза не видят ничего. Ничто вокруг ее не радует так, как то, что она хранит в своих воспоминаниях.

Вокруг было много людей. Все были чем-то заняты. Они шли или разговаривали, сидели у своих домов или бегали, как тот мальчишка за собакой.

– Почему люди несчастны? – Это был важный вопрос.

– Они… – Ратори помолчала чуть-чуть, а потом добавила: – Они перестали жить. Отдали свою жизнь другим или просто потеряли ее.

О! Это то самое «потом узнаешь», как говорил папа. Только в этот раз я согласилась: и так много чего приходится узнавать.

Про это я узнаю потом ➡

*

Повозки остановились. К нам подошел пожилой мужчина в красивой ярко-красной рубашке. За ним торопился молодой высокий парень. Его лицо выражало недовольство: его заставили прийти сюда.

Пожилой нежно обнял Ратори, и они долго разговаривали. Молодой стоял позади них и рассматривал меня своими черными глазами. Ратори остановила его, когда он попытался подойти: «Завтра».

Мы пришли в очень хороший дом. В нем было несколько комнат и даже водопровод. Из открытого окна доносился сладковатый запах цветов и щебет лесных птиц. Слышались звуки посуды и мебели, которую люди зачем-то выносили на улицу. После пыльной дороги очень хотелось спать.

Утром ко мне пришла Ратори в новой ярко-оранжевой простыне – сари. Она и мне принесла новую одежду: топик с юбкой и красную ткань. После того как я умылась, она начала наряжать меня. Я крутилась на месте, пока на меня наматывалась красная ткань. Это показалось мне забавным.

– Эта дорога закончилась. Ничего не бойся. Так надо, – говорила она, надевая мне серьги и украшения. – Дальше пойдешь без меня.

Она начала повязывать мне новый платок.

– Я хочу свой платок. – Мне почему-то стало не по себе.

Новый платок повязали поверх красного, подаренного Гюли. В новой одежде было удобнее ходить. Мы вышли на улицу.

На улице стояли столы с едой и бутылками. Люди уже сидели за столами и шумно переговаривались. Многие мужчины, в том числе отец Ратори, стояли возле вчерашнего неприятного паренька, тот держал в руках большой нож, а на поясе у него висел кнут. Одна из женщин взяла меня под руку и подвела к кругу мужчин. Но где же Ратори? Вот ее пожилой отец протянул ко мне руки и сказал:

– Радуйся, Мохана. Когда станешь взрослой, ты станешь женой Тагара.

Что? Зачем? Где Ратори?

Тагар грубо взял мою руку и потянул в свою сторону. Его черные глаза блестели.

– Не хочу!

Толпа стихла. Они не могли знать, что значат эти слова, они не моя большая семья. Но все и без слов было понятно.

Я рванула руку. Тагар качнулся вперед и чуть не упал.

Повисла тишина. Это была не тишина в младшем классе школы. Воздух звенел опасностью. Люди начали переглядываться.

Я побежала.

– Стой! – закричал мне вслед пожилой мужчина. Он был весьма раздосадован.

Мое сердце бешено билось, пока я бежала по красной дороге на чужой земле. Закончился маленький поселок. За мной были слышны свист и топот. Они бегут за мной. Они долго не могли понять, что произошло, поэтому не сразу стали догонять.

Дома кончились. Слева и справа деревья. Здесь светло – меня видно. Там, за деревьями, спряталась тень.

Там спрячусь и я. Я отодвинула ветки деревьев и кустарников и шагнула вглубь.