Цитаты из книги «История одного расставания»

Одним из этих изменений стало то, что я перестала засыпать с мужчинами под одним одеялом. Это стало удушающим. Это было вверх тормашками! Ведь только пару месяцев назад мне было легче уснуть с Джеком, переплетясь ногами под одним не таким уж большим одеялом, плотно друг к другу.

С Джеком мы придумали себе тотемных животных. Я сова, живущая в глубине дремучего леса. Такая вполне себе магическая сова, говорящая на своем языке, знающая толк в необычных штуках. А он дракон, свободно летающий в небе на большие расстояния, на разные острова.

вот и торговый центр с не перевернутым мной в последнюю встречу столом. Здесь самые вкусные бизнес-ланчи, которые я брала на двоих и несла домой, в совместную квартиру. А тут про его работу. А тут про его мечту. А вот с этой девочкой он целовался, а я ревновала, а сейчас я ее обнимаю и улыбаюсь ей.

Вот Сретенка, и тут мы водили друг друга с завязанными глазами. А тут он проводил мне экскурсию.

Я получила успокаивающее подкрепление, что пока можно не бежать к психиатру. И что проживание горя и траура вкупе с нервным и физическим истощением выглядит вот так. А краска – это очень хорошо, это пора сделать. Я решила подождать с кардинальными мерами в течение десяти дней новогодних праздников. И отправилась в магазин товаров для творчества. За последующие четыре недели я раскрасила две картины и сделала фотосессию, измазавшись в краске. Тогда, на той сессии с психологом, я услышала еще одну важную рекомендацию: что в таком состоянии очень важно, чтобы рядом были люди. Ходили по дому где-то рядом, чтобы была еда и уверенность, что рядом кто-то точно есть. К моему удивлению, родители поняли, что я останусь на какое-то время у них и меня не надо беспокоить во-о-бще… Начались мои дни и ночи с самой собой, красками и частым, долгим сном. Это было первый раз в моей жизни, когда я не могла смотреть в глаза, так как это сразу истощало меня. Почти не могла говорить вслух. Улыбаться. И уж тем более заходить в соцсети. Это были дни черного, тихого уединения.

Встреча началась с того, что я написала вопрос себе в тетрадке: «Маленькая моя, ну ответь, очень прошу тебя, ответь мне, чего же ты сейчас хочешь? Я готова тебя услышать». И моя рука написала ответ: «Сделай мне чай». Я пошла на кухню. И заварила себе чай с замороженными ягодами и медом. Для себя одной. Это было какое-то священное действие. Я снова плакала. Но уже с другим привкусом. Не от чувства брошенности и одиночества. А от чувства встречи с самой собой и способности самой позаботиться о себе. От осознания возможности делать что-то хорошее для себя. Может, вам знаком такой тонкий, трепетный момент близости с другим человеком. Когда увидел другого – и понял, что другой тебя видит. Тогда впервые я сама увидела себя и испытала это трогательное чувство близости, будучи номинально в одиночестве.

Когда что-то внутри меня щелкнуло и я перестала тратить огромную тучу усилий на то, чтобы вернуть и починить отношения… пришло оно. Дно. А там, на дне, оказалось, что сидит внутренний ребенок, давно ожидающий встречи со мной.

Пару раз он говорил со мной, сидя в ванной другой девушки, а она находилась где-то в квартире. И это не укладывалось в моей голове. Или помню, как удивилась, что телефон выпал у меня из руки, когда он сказал, что не может со мной говорить, так как смотрит видосики с этой девушкой. Бах. Рука обессилела.

Психолог говорил ничего глобально не менять, не бросать, не начинать. Полгода достаточно? Я думаю, что не хочу ничего серьезного, не готов. Я чувствую, что мне необходимо быть ближе к ней. Рядом, внутри. Мне страшно. Передо мной два оголенных провода. Я зажмуриваюсь и хватаюсь обеими руками… …Чем меньше у меня сил, тем меньше я могу вырвать из себя и принести к ее ногам. Тем меньше я могу получить взамен....

Моя сложная жизненная задача, вставшая тогда передо мной, была научиться отпускать. И оставаться одной. Не исчезать в одиночестве. И прощаться, расставаться, смиряться с тем, что у партнера есть ноги и он может ими уйти.