Цитаты из книги «Законы безумия»

снова Нашу прежнюю буйную рань. Пусть целует она другого, Молодая, красивая дрянь».

Подошла и прищуренным глазом Хулигана свела с ума».

Пой же, пой. На проклятой гитаре Пальцы пляшут твои в полукруг. Захлебнуться бы в этом угаре, Мой последний, единственный друг. Не гляди на ее запястья И с плечей ее льющийся шелк. Я искал в этой женщине счастья, А нечаянно гибель нашел. Я не знал, что любовь – зараза,

В голове шумит навязчивая мысль – она будет со мной, чего бы мне это ни стоило. Мне не впервой добиваться того, чего, казалось бы, мне вовек не видать.

– Гера, ты зачем трусы-то напялила? Что в них, что без, – комментирую, смотря на прозрачный белый материал и тонкую полоску сзади. – Я Герда, – впивается в меня колюченьким, но таким забавным взглядом, а потом падает рядом, – Шелест, давай поцелуемся, – закидывает на меня свои ноги. – Не, – задумчиво, – я с алкоголичками не целуюсь, – ржу над ее вытянувшейся мордашкой. – Вот за это я тебя и люблю, – улыбается. – За то, что с алкоголичками не целуюсь? – сжимаю ее протянутую ладонь. – За то, что в трусы ко мне не лезешь, – вытягивает ноги, и теперь мы оба находимся в полулежачем состоянии, тесно прижимаясь друг к другу боками. – Гера, ты только скажи, я двумя руками «за», – делаю серьезное лицо. Гера же хохочет, толкая меня локтем в бок. – Я Герда, Шелест, Герда, – протягивает последние буквы. – Ты Герда Шелест? Звучит. – Что? – зависает, а потом хитро улыбается. – Не дождешься. – Спи давай, Герда, – встаю с кровати. – Богдан, – оборачиваюсь, – спокойной ночи, – улыбается, морща носик.

Мы стоим посреди комнаты и, кажется, приковываем к себе абсолютно все взгляды в этом доме. Еще днем я бы сошла с ума, скажи мне кто подобное. А сейчас я стою в объятиях Шелеста, улыбаюсь и чувствую себя самой счастливой на свете.

Сжимаю пальцы в кулаки, опуская глаза. – Здесь так же почти, – пишет формулу, а я придвигаюсь ближе. Наши плечи соприкасаются, и от этого мне становится дурно. Не понимаю, почему так реагирую, но в этот момент мне кажется, что еще немного – и я намеренно дотронусь до его русых и слегка взъерошенных волос. От этой мысли залипаю на его шевелюре, совершенно переставая слушать то, что он говорит. – Поняла? Его голос приводит меня в чувство, и я отхожу в сторону. – Да, – киваю. – Ты чего красная? – Что? – трогаю щеки и, кажется, краснею еще больше. – Жарко, – пожимаю плечами, – спасибо, – аккуратно забираю протягиваемую им тетрадь, стараясь не коснуться его пальцев. – Обращайся, – улыбаюсь, но моя улыбка быстро гаснет, – только смотри, чтоб рыцарь твой не расплакался, как узнает, что я тебе задачки решаю. – Пошел ты, Шелест! Я тебя не просила, – с остервенением заталкиваю все в сумку, собираясь уйти, а лучше убежать. Но кто-то в этом мире, кажется, против. Ручка сумки рвется, и та с шумом падает на пол. Богдан так и сидит на подоконнике. На лице красуется улыбочка, его сильно забавляет вся эта ситуация, а я ползаю по полу. Пытаясь подобрать все, что разлетелось из открытой сумки. – Наверное, пойду я, – слезает с подоконника, а я замираю, поднимая на него глаза, – а то ты так себе тут шею свернешь, пока от меня убегаешь.

– Я могу спросить, чем вы тут заняты? – Мам Марин, к врачу ходили, все, бабушкой станешь, – серьезно выдает Шелест, а я готова упасть в обморок, чтобы всего этого не слышать. Марина округляет глаза, приоткрывая рот. Наш завуч – его мать… никогда бы не подумала. – Он врет, – пытаюсь как-то исправить эту бредовую ситуацию, – мне стало плохо, и он отвел меня к врачу. – Балбес, – Марина Юрьевна растягивает губы в улыбке, – я же поверила почти.

– Это твои подружки с*ки, а я нет, – шепчет в самое ухо. – Не ревнуй, – проскальзываю рукой под ее шубу. – Я? Тебя? С ума сошел? – смеется и быстро подбирается. – Руки убери, – чувствую ее напряжение, а также выпирающие на спине позвонки. – Так быстро? Куда же делась вся твоя дерзость? – Не трогай меня. – Не сильно-то и хотелось. Демонстративно поднимаю руки вверх. Отбитая напрочь.

а меня вновь клинит. Мне она нравится. Нравится эта улыбка. И Гера мне нравится.