Цитаты из книги «Законы безумия»

Четыре часа сна, конечно, никого не красят, но и сдохнуть не сулят.

Эмоции. Эмоции – это самая кайфовая вещь в мире. Негативные эмоции могут стать самой лучшей подпиткой. Когда тебе плевать, когда ты так долго жрал лишь их, к тебе приходит ма-а-а-ленькое осознание – они прекрасны. Ты не просто жрешь их, ты манипулируешь, насыщаешься болью и злобой этих людишек. Они все, все эмоционируют, даже не понимая, какое наслаждение доставляют.

Впереди июнь, он наступает медленно, но тотально. Экзамены проедают весь мозг, Умка бегает как на иголках, трясясь каждую минуту. Ее папаша включает тяжелую артиллерию, почти запирая ее дома. Видимо, мстит, что Гера устроила представление на его свадьбе. Меня тоже какого-то х*ра туда позвали, это было забавно. А вот то, что Гера упала в огромный свадебный торт, запутавшись в подоле своего платья после парочки бокалов шампанского, было феерично. Мне потребовалось титаническое усилие, чтобы не заржать. Полностью покрытая этим идиотским тортом, Гольштейн, недолго думая, прыгнула в бассейн, «случайно» зацепив с собой невесту. Гости в шоке, батя в ах*е, и только Умка, потупивши взгляд, делает вид, что она здесь вообще ни при чем. Цирк, короче. Повеселилась, теперь сидит в башне. Рапунцель х*рова.

Утром в воскресенье возвращаются родители. На лицах, как всегда, недовольство. И почему они вечно настолько недовольны всем происходящим в их жизни, недоумеваю?

Опускаю голову на его руку, вытягиваясь на кровати. Не знаю, куда деть руки, но в итоге, переборов стеснение, обнимаю Богдана, прижимаясь ближе. Мне так спокойно. Тепло. Я словно в непробиваемом коконе. В нем настолько классно, что хочется продлить этот момент как можно дольше. Богдан слишком неожиданно переворачивается на бок. Его ладонь гладит мое лицо, он смотрит на меня так, что хочется растаять. Меня переполняет нежность, трепет ощущается на кончиках пальцев.

К Богдану мы приезжаем довольно быстро. Настроение колышется где-то на нуле. Я сижу в его объятиях и жалею себя. Ну почему? Почему такая несправедливость? Чем я хуже Куликовой? Почему моя мама мне не подруга, а враг? Почему отец ненавидит все, что связано с моими друзьями? Что я сделала не так? Родилась?

Мне так спокойно. Мне никогда не было так уютно. Даже наедине с самой собой я не чувствую такого уровня комфорта, как с ним. Хочется говорить. Слушать. Хочется рассказать ему все, все, все и обо всем расспросить. Это же, наверное, нормально? Хочется ему доверять. Очень.

Киваю. Гера еще совсем малышка, которой никто и никогда не дает права выбора. Пусть оно у нее будет, возможно, в какой-то мелочи, но ей это важно. Я уверен.

Внутри за огромной дубовой дверью – отец. Он сидит за массивным столом, смотрит снисходительно. Даже смешно. Разве родители так смотрят на своих детей? Кажется, что я в этом доме что-то вроде прислуги… или зверушки для битья.

Они улыбаются друг другу, говорят так, словно они хорошие друзья, и от этого зрелища мне становится больно. Больно от понимания того, что со своими родителями я никогда не смогу вот так просто болтать, смеяться… никогда.