12

Настя

Слышу, как мой голос срывается. Становится скрипучим и до омерзения писклявым.

Мне кажется, это уже доказывает ему, что Ярослава – его дочь.

Он обо мне семь лет не вспоминал, почему появился теперь? Ему по-прежнему доставляет удовольствие причинять другим боль? Не важно, какую, моральную или физическую. В этом весь Руслан Градов. Он всегда таким был, а я была слишком глупа и молода, чтобы это понять. Я была им очарована. Красивый, спортивный, на пять лет меня старше. За ним все девчонки бегали, а он выбрал меня. Лучше бы не выбирал.

– Поверь, – склоняется над моим ухом, – у этого «никто» есть права.

– У человека, который переспал с моей лучшей подругой, никаких прав нет и быть не может.

– Все еще лелеешь обиды семилетней давности? – улыбается. – Ты пойми, я сейчас по-хорошему с тобой пытаюсь поговорить. Компромисс какой-то найти.

От его слов эта самая обида накрывает новой волной. Да, она еще жива. Жива, потому что я его любила. Так сильно любила, а он…

Он меня предал. Мне девятнадцать лет тогда было. Я еще в универе училась. На край света была за ним готова уехать, а потом мы поругались. Из-за ерунды. Или не совсем…

В общем, факт в том, что ночью того же дня я застала его в клубе со своей лучшей подругой. Своими глазами какие-то минуты видела это соитие. Смотрела и поверить не могла, что это правда. Мозг отказывался понимать. Руслан отпираться не стал. Было бы глупо, слишком все очевидно. Да и не в его это стиле.

Ни отпираться не стал, ни объяснять, даже удержать меня не попытался. Просто выгнал. Сказал, чтобы я катилась на все четыре стороны. Было больно. Адски, а через два месяца я узнала, что беременна. Градов тогда уже в Москву перебрался. Я искренне хотела ему все рассказать, поехать, решить, что нам делать теперь, но мама убедила меня, что в этом нет смысла.

У него тогда карьера поперла. Ему никто не нужен был.

– Моя мама была права с самого начала, – выпаливаю на эмоциях и, не удержавшись, бью его по плечу. – Ты никогда мне не подходил. Жалкий трус и предатель. Был, есть и будешь. Только попробуй тронуть мою дочь, только попробуй!

Градов ловит мое запястье, крепко сжимает, и я вижу, что от его улыбки и следа не осталось. Взгляд холодный. Губы сжаты, он даже желваками играет.

– Я сделаю ДНК. Если тест покажет, что она моя дочь, о спокойной жизни забудь, – отрезает металлическим голосом. – Поняла меня? И мамаше своей шизанутой передай. Весело будет всем.

– Козел! – выпаливаю ему в лицо. – Только попробуй вмешать во все это Ясю.

– Я? – Рус кривит губы. – Ты сама ее вмешала. Много лет назад. Как и всегда, послушалась свою мамочку? – ухмыляется, а меня трясти начинает.

– Она, в отличие от тебя, была рядом с Ясей все это время! – кричу ему в лицо и понимаю, что совершила признание.

– Так, значит, Ярослава – моя дочь? – прищуривается.

– Делай ДНК, – вырываю свою руку из его захвата и отхожу в сторону. – А сейчас пошел вон, – указываю на дверь. – Видеть я тебя больше не желаю.

– О, поверь, скоро мы будем видеться очень часто, Настя, – шепчет, снова оказавшись рядом со мной. – Очень. Потому что тест, – достает телефон, – я уже сделал.

Сглатываю. Во все глаза смотрю на файл заключения ДНК-теста и в ужасе отступаю. Он поэтому со мной поехал сегодня? Поэтому помогал искать Ясю…

Он все знал! Он уже больше суток знает!

Боже мой…

– Как? Ты не имел права делать тест без моего согласия… Не имел.

– На что я еще не имел права? Поделишься?

Сарказм Руслана зашкаливает, как и ужас ситуации в целом. Он знает. Он теперь знает!

С опаской поглядываю на гостиную, в которой спит дочь. На мгновение мне кажется, что Градов сейчас просто оттолкнет меня, пройдет вглубь квартиры и заберет у меня Ясю. Заберет, увезет, спрячет. Устроит скандальный суд, подключит все свои связи, и… Я потеряю свою дочь навсегда.

Эти мысли жалят до едкой, нестерпимой боли. Чувствую легкое головокружение, и меня так сильно тянет вниз. Манит растянуться на полу, потому что силы, кажется, покидают меня с такой невероятной скоростью, что удержаться на ногах становится все труднее.

– Не трогай ее, – шиплю Русу в лицо и ощущаю, как начинают подгибаться колени.

Градов успевает перехватить меня до того, как я соскользну по стеночке к полу. Держит стальной хваткой. Больно впивается пальцами в талию. На коже в этом месте теперь точно останутся синяки.

– Не смей к ней приближаться. Слышишь?!

– Это угроза? – Руслан растягивает губы в улыбке. Гадкой. Наглой. Жестокой.

Это пугает до чертиков – вот такой его настрой. Без лишних слов, с максимумом действий и решений. Он может. Я его знаю. Он на все что угодно способен.

Градов – жестокий человек. Злопамятный. Он не умеет прощать. Он не умеет любить.

– Ты знал, – качаю головой, – уже днем все знал и делал из меня дуру.

– Я ли? Значит так, завтра я хочу ее увидеть. Вечером. Часов в семь. Привезешь вот по этому адресу. – Смотрит в телефон, и почти сразу я слышу, как на мой падает сообщение. – Но сначала расскажешь ей, что я ее отец. Расскажешь так, чтобы у нее не сложилось впечатление, что я ее бросил. Поняла? – встряхивает меня, как куклу. – Ты же не хочешь потерять ее навсегда, правда?

13

Потерять навсегда?

Его слова эхом разносятся по комнате. По крайней мере, в моей голове это выглядит так. Я не верю в то, что слышу. Он не посмеет. Не посмеет же?

Упираюсь ладонями Руслану в плечи и отталкиваю его от себя. Отстраняюсь. Мне нужен воздух. Нужно пространство. Совершаю два глубоких рваных вдоха, а успокоиться не могу. Внутренний мандраж сжирает. Руки трясутся. Я не верю, что он мне все это говорит.

Где-то в глубине души я все еще думаю, что он тот самый парень, который меня любил…

Глупая, наивная дура!

– Ты меня услышала? – переспрашивает Руслан все так же холодно. – Не думай, что я шучу. Мама со всеми своими связями тебе не поможет, даже не надейся.

Киваю. Тру щеки, нос, шею. Выдыхаю. Нужно взять себя в руки. Я не имею права раскисать, не имею права просто!

– Хорошо, – соглашаюсь. Сейчас это оптимальный вариант, хотя бы для того, чтобы Руслан ушел. Покинул нашу квартиру. – Я с ней поговорю и, если она сама захочет, привезу к тебе.

– Хорошо, – Градов кивает. – Если решишь устроить скандал на публику, пользуясь своим положением, пожалеешь. Заранее предупреждаю.

Снова киваю. Мне нечего ему сказать. Нечем крыть. Нечего противопоставить. Я не дура, понимаю, что за эти годы в своем положении он обзавелся связями. Серьезными связями, переть против которых будет дуростью с моей стороны. Градов и раньше не отличался человеколюбием, а теперь и подавно.

Закусываю внутреннюю сторону щеки, пока Руслан окидывает взглядом нашу прихожую, чуть дольше задерживает его на мне, а потом, максимально плавно развернувшись на пятках, покидает квартиру, мягко прикрывая за собой дверь.

Закрываюсь на защелку и медленно сползаю по стеночке к полу, захлебываясь в немом рыдании. Зажимаю рот ладонью, чтобы, не дай бог, дочь не услышала, как я тут скулю.

Ненавижу себя за эту слабость, но страх поработил. Здесь и сейчас. Я его боюсь. Я боюсь за своего ребенка.

Ненавижу его! Как же сильно я его ненавижу! И себя. За слабость. За вечное желание пойти по мирному пути. Желание сгладить углы и даже не пытаться бороться.

– Мамочка.

Яськин голос приводит в чувство. Вытираю слезы, выпрямляюсь. Моя девочка трет глазки. Вышла из гостиной, стоит посреди коридора и не понимает, почему ее мать секунду назад сидела на полу у двери.

– Ты плачешь?

Вижу, как у Яськи расширяются зрачки, и трясу головой. Мол, нет. Нет, конечно. Как ты могла такое подумать?

– Тебя кто-то обидел? – дочка подходит ближе, обнимает меня.

Присаживаюсь перед ней на корточки.

– Никто не обижал, – улыбаюсь. – Просто ударилась коленкой. Больно.

– Давай я подую.

– Проходит уже, – крепко прижимаю Ясю к себе. – На кровать пойдем укладываться? Почитать тебе?

– Давай, – Яся зевает, широко распахнув рот.

– Идем, – поднимаю ее на руки и тащу в спальню.

Ярослава тяжелая. По крайней мере, для моей комплекции точно. Я стараюсь не поднимать ее на руки, если этого не требуют обстоятельства, но сегодня мне плевать. Я хочу быть с ней как можно ближе.

В детской укладываемся на дочкину круглую кровать с мягким розовым изголовьем.

Включаю ночник и беру с полки книжку. Начинаю читать, абсолютно не понимая, о чем эта сказка. Все мои мысли слишком далеко. За пределами этой комнаты и квартиры. Их много, и они душат.

Руслан уже затянул удавку на моей шее. Открыто угрожал. Прямо сказал, что готов вступить в конфликт. Дал понять, что ни перед чем не остановится.

Конечно, я могу поднять шум. Могу выставить его с самой плохой стороны. Могу попросить защиты у общественности. Только вот разменной монетой во всем этом станет моя дочь. А этого я не хочу. Не хочу наносить еще большую травму, чем есть сейчас. Она мечтала о папе. Хотела, чтобы у нее был отец, а я… Это ведь я ее его когда-то лишила. Можно, конечно, обвинить во всем мою маму, сказать, что это она настояла, она меня так настроила, но толку? Я давно выросла и сама несу ответственность за свои поступки. Поздно метаться, нужно принимать решение. Решение, которое точно изменит наши жизни.

Как глупо я сегодня выглядела? Он знал, что Яся его дочь. У него на руках были результаты теста ДНК, а я несла какую-то чушь. На ходу придумывала сказку о том, что Ярослава не имеет к нему никакого отношения…

– Мама, – Ярослава вздыхает и прижимается к моему боку, запрокидывает голову и заглядывает мне в глаза.

– Что, моя хорошая?

– А папа сегодня ко мне приезжал в сад, да?

– К тебе, – часто киваю.

– Я его обидела?

– Думаю, нет, – качаю головой.

– Я ему соврала.

– Соврала?

Хмурюсь. Не понимаю, о чем она сейчас.

– Сказала, что не люблю. Но я люблю. Я так долго его ждала, мамочка.

Дочка робко улыбается и тянется ко мне за объятиями. Отвечаю ей сразу. Окутываю в кокон из рук и одеяла.

– А если он больше не придет? Обидится и не придет? – шепчет, а у самой вот-вот слезы польются.

Глажу Ясю по голове, целую в лоб. Так вкусно от нее пахнет.

– Придет, – улыбаюсь. – Он позвал тебя в гости. Завтра, – выдавливаю из себя эти слова.

– Правда?

Киваю, а Яська расплывается в улыбке в этот момент.

– Нужно собрать рюкзак. – Откидывает одеяло и вскакивает на ноги. – Показать ему игрушки и раскраску.

Носится кругами по комнате, засовывая в рюкзачок свои вещи.

Смотрю на нее, а сердце кровит. В этот момент от меня словно кусок отрывают. Без анестезии.

14

– Мама, а мы во сколько поедем к папе? После сада?

– Нет.

Переворачиваю сырник и крепко зажмуриваюсь.

Оказывается, любое упоминание Градова, именно Ясей, для меня настоящий ад. Она словно кислотой в эти моменты в меня плюется. Хочется увернуться, заткнуть уши, а лучше вообще оглохнуть.

– А когда?

– К семи.

Дочь сидит за столом, болтает в воздухе ногами и листает книжку, которую притащила из спальни, пока я готовлю ей, да и себе завтрак. Мы жутко опаздываем, но я не предпринимаю даже малейшей попытки поторопиться.

Устала. Морально по мне просто проехались катком. Физически едва встала с кровати. Снова начала беспокоить нога. Стресс, нервы, плюс потаскала Ясю на руках, и старая травма, конечно же, решила дать о себе знать…

Я всегда была очень усердной. Такая бесталанная трудяжка, которая землю жрать будет, но добьется своего. И этот дар (проклятие) очень нравился моей маме. Я была ее гордостью.

Золотая медаль в школе, красный диплом в универе, профессиональные занятия танцами. Вечные олимпиады. Первые места. Снова медали. Тотальнейшая нагрузка и многозадачность. Настоящее сумасшествие. Вечная спешка, гуща событий, люди, но жизни во всем этом нет.

Жизни не было. Друзей почти не было. Одна подруга, и та потом предала.

Руслан первым со мной заговорил в тот день. Сам подошел. Другие держались в стороне, знали, кто моя мать и как сильно она радеет за мое будущее в танцах. Связываться с ней никто не хотел, поэтому и со мной, в общем-то, тоже.

У нас была открытая репетиция. Просто ужасная репетиция, потому что в зале скопилась целая стая парней, которые тоже занимались во дворце спорта.

Градов был одним из той толпы. Я все выступление чувствовала на себе его взгляд. Обжигающий, непривычный. Так на меня еще не смотрели. Я несколько раз даже чуть не накосячила в отработке номера. А потом, когда все закончилось, Руслан подошел со мной знакомиться. Я оторопела. Мне показалось, что это какая-то шутка, а он все что-то говорил, говорил, улыбался, домой проводил. Мы шли часа три вместо получаса. Болтали обо всем, наверное. Мне тогда показалось, будто я его всю жизнь знаю. Мама видела нас в окно. Дома устроила мне допрос, а потом отлупила кухонным полотенцем за то, что я шляюсь не пойми с кем.

Руслан ей не понравился. С первого взгляда, на расстоянии нескольких метров. Она восприняла его в штыки, а когда я упала на соревнованиях и получила травму ноги, она обвинила в этом Градова. Потому что если бы я с ним не путалась, то ничего бы этого не случилось. Если бы он меня не развращал и не затягивал в свой гнилой мирок, у меня бы все было в порядке…

– Мама! – верещит Яся.

На автомате дотрагиваюсь до правой ноги и поворачиваю голову в сторону своего ребенка.

– Ты чего кричишь?

– У тебя все сейчас сгорит!

Вздрагиваю, перевожу взгляд на сковороду, быстро переворачиваю сырники один за другим, каждый покрылся черной коркой.

– Давай омлет поедим.

Выкидываю все в мусорное ведро и переключаю вытяжку на четвертый режим.

– А можно мороженое?

Бросаю быстрый взгляд к холодильнику. Соблазн дать Яське мороженое, а самой запереться и поплакать в ванной, велик, но я уже разбиваю яйца в миску для омлета и заливаю все это дело молоком.