Глава четвертая

Тяжелая дверца духовки открылась с противным скрежетом, Олег Владимирович даже вздрогнул.

– А, я тоже терпеть не могу такие звуки, – улыбнулась Лада и достала противень с пирожками. – Плита старая, но я к ней привыкла.

Она с помощью деревянной лопаточки переложила пирожки на блюдо и пристроила противень в углу остывать. Потом несколько пирожков отложила в плетенку, а остальные накрыла льняным полотенцем.

Сочтя суп достаточно разогретым, Лада поставила на обеденный стол хлеб и салат и выключила газ. Потянулась было к буфету, но тут же отдернула руку.

– Все время забываю, что вы за рулем, – сконфуженно улыбнулась она. – Я, пожалуй, тоже с вами поем.

С гораздо большим удовольствием она дождалась бы Яна Александровича, но ей вдруг показалось, что если она не составит компанию Олегу, это лишний раз подчеркнет: он – всего лишь шофер, прислуга. Она наполнила густым куриным супом две тарелки и устроилась напротив Аниного водителя.

Тот поелозил ложкой, чтобы суп скорее остыл.

– Берите пирожки, с супом очень вкусно.

– А где Аня?

– Заявила, что без Колдунова ни за что не сядет за стол. Жаль, что вы торопитесь, поели бы все вместе.

Олег Владимирович, невысокий мужчина пронзительной внешности оперного Мефистофеля, служил у Сумарокова водителем около года и был у него единственным постоянным служащим. Остальная прислуга была приходящей: два раза в неделю – горничная, через день – кухарка. По мнению Лады, этого было слишком много. О, как она ненавидела богатство Валентина, которое сделало ее ненужной и посторонней для него!

Олег выполнял чисто мужскую работу, но его Лада тоже недолюбливала. Валентин любил водить сам, ангажируя шофера только на официальные переговоры. Поэтому Олег возил Аню, и Ладе давно не нужно было забирать ее из школы, как в прежние годы.

А один раз Ладе до сих пор противно было об этом вспоминать.

Она гостила у Сумароковых, Олег Владимирович должен был куда-то ехать и изучал вместе с Валентином карту, прокладывая наиболее удобный маршрут.

– Ой, – вдруг сказал он, – что за дурацкое название! Улица Маршала Казанова.

Валентин расхохотался:

– Очки купи, маршал Казанова! Ка от Эн отличить не можешь!

– В самом деле, Казакова, а я-то думаю…

Он собрался и предложил заодно отвезти Ладу домой. Подавая ей пальто, Валентин хохотал, призывал ее к осторожности, «а то этот маршал Казанова… хотя какие твои годы, ты, Ладочка, присмотрись». Ладу передернуло – неужели Валентин готов отдать ее собственному шоферу? Неужели после всех этих лет считает, что ее место – рядом с ним?

– Очень вкусно, – сказал Олег и заработал ложкой.

Ел он быстро, но аккуратно, Лада даже загляделась. Через минуту она забрала пустую тарелку и подала второе – голубцы.

Зная, что Колдунов не может располагать своим временем, она специально приготовила такие блюда, которые можно разогревать без ущерба для их вкуса.

Себе она голубцов не положила – изобразила шоферу совместную трапезу, а по-настоящему поест с Анечкой и Яном Александровичем. Лада захлопотала возле кофеварки. Подумав немного, она завернула несколько пирожков в кальку и перевязала суровой ниткой.

– Вот, возьмите с собой, перекусите. Вы кофе какой пьете? Давайте я вам свой фирменный сделаю?

Олег кивнул:

– Спасибо, великолепный обед. Ого! – Он с легким ужасом посмотрел на большую чашку, над которой снежной вершиной торчали взбитые сливки, и тарелку с коричными булочками, пододвинутую Ладой. – Вы не забывайте, что после еды мне нужно будет еще дышать. Но как аппетитно пахнет, отказаться невозможно! Маленькую плюшечку я, пожалуй, съем.

– Остальные приготовлю навынос, – улыбнулась Лада. – И кофе пейте. Как ни странно, жирный сладкий кофеек после обеда очень способствует пищеварению. Я сейчас включу вытяжку, можете закурить.

Покончив с кофе, Олег Владимирович вышел в коридор. Лада залюбовалась его фигурой, крепкой и ладной. Широкие плечи, стройные, хоть и не слишком длинные ноги с чуть уловимой кривизной… Валентин не требовал соблюдения дресс-кода, и Олег почти в любую погоду носил линялые джинсы и кожаную куртку. Зимой поддевал под нее свитер толстой вязки, в остальное время – футболки с картинками.

– Анна Валентиновна! – гаркнул он, застегивая молнию на куртке.

– Да? – Веселая вихрастая рожица выглянула из комнаты.

Аня заплетала длинные русые волосы в косу, но когда делала уроки, энергично скребла пальцами по темени, стимулируя умственную работу, и легкие вьющиеся пряди, выбившиеся из прически, облачком веяли вокруг головы.

– Когда за вами заехать?

– Ой, не знаю, Олег Владимирович, как вам удобно… Вы делайте свои дела и возвращайтесь. В крайнем случае я сама поеду на тренировку.

– Да, я ее отвезу, а вы заберете, – вмешалась Лада.

Олег посмотрел на часы:

– Тренировка в шесть? Я должен успеть.

– Олег Владимирович, а мы Катю потом завезем домой?

Он пожал плечами:

– Анна Валентиновна, это лишний крюк минут на сорок. Поймите, мне жаль вашего времени, не своего. Может быть, лучше посадим ее в такси?

– Ну пожалуйста. – Аня вышла в коридор. – Ей же будет обидно!

– Да куда я от вас денусь, – вздохнул Олег. – Все, побежал. Спасибо за обед, Лада Николаевна, сто лет не ел так вкусно. На днях забегу, починю вам дверцу, чтоб так жутко не скрипела.

Убрав со стола, Лада устроилась под вытяжкой с сигаретой. Этот несчастный Олег даже не спросил, нужна ли ей его забота. Может, у Лады и без него есть кому чинить духовки! Неужели у нее настолько заброшенный вид, что никому в голову не приходит заподозрить у нее наличие мужчины?

Она познакомилась с Валей Сумароковым на третьем курсе института в студенческом научном обществе и моментально влюбилась в высокого мужественного красавца. Разумеется, она полюбила его не за то, что он был очень похож на Жана Рено, а за светлый ум, неиссякаемое трудолюбие и оптимизм. Валентин тоже обратил на нее внимание: Лада, несмотря на полноту, всегда была аппетитной и милой девушкой. Они быстро сдружились, вместе писали статьи и устраивали буйные студенческие вечеринки, когда Ладина мама уезжала на дачу. Валентин всем и каждому говорил, что Лада – не женщина, а Эльдорадо, делал ей множество комплиментов, касающихся как ее внешности, так и недюжинного ума, но ни разу не попытался лечь с ней в постель. А она принимала дружбу за влюбленность, старательно наряжалась каждый день в институт и вообще жила, чтобы ему нравиться. Он говорил, что терпеть не может пластмассовых украшений на девушках, – Лада без колебаний выкидывала все свои побрякушки, хоть среди них было много симпатичных и дефицитных вещичек. Валентин ценил ее научные качества – Лада с утроенной энергией занималась в СНО, стараясь, чтобы у них не переводились общие темы для работы. Строго говоря, Валя был ее музой – только ради того, чтобы обратить на себя его внимание, Лада работала по десять часов в сутки, торчала в библиотеках и на дежурствах, так что к шестому курсу ей уже доверяли сложные интубационные наркозы и даже эпидуральные анестезии, в которых она по сей день оставалась одним из лучших мастеров. Он любил латиноамериканскую литературу и рок – Лада заставляла себя читать Гарсиа Маркеса и слушала его любимых рокеров, делая вид, что понимает глубокий смысл песен Кинчева и Цоя.

Рано или поздно он осознает, что лучше ее никого нет. Не найдется в мире другой женщины, которая так бы ему подходила!

Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, и Лада увлеченно готовила сложные блюда, выверяя ингредиенты и совершая кулинарные манипуляции так тщательно, словно каждый суп был приворотным зельем.

Валя обедал, благодарил, и на кухонном столе раскладывались учебники, и головы склонялись не в поцелуе, а над страницей с формулами…

А потом он женился.

Лада чуть с ума не сошла, глядя на тощенькую малютку, занявшую ее место! Если бы хоть счастливая невеста была красавицей или такой же умницей, как Лада… Но Соня была тем, кем была, – средненькой медсестрой без тайных достоинств.

Белобрысая, с мелкими чертами лица, сухонькими ручками и ножками, она вызывала у Лады почти физическое отвращение и недоумение – как можно было предпочесть ей такое убожество? Соня работала постольку-поскольку, к знаниям не стремилась, о высшем образовании не задумывалась, а о Гарсиа Маркесе, кажется, даже не слыхивала. Хозяйкой, как вскоре выяснила Лада, приглашенная в гости к молодой семье на правах старого друга, Соня тоже оказалась никудышной. Порядок в доме царил далеко не идеальный, а обед так и вовсе показался ей отвратительным.

Почему? Он видел, что нравится мне, а выбрал это! Ни кожи, ни рожи, ни ума! Ладно, если бы хоть женился по расчету! Валентин приехал из Пятигорска и, конечно, заинтересован был в жилье. Но у Лады была хорошая квартира, а у этой – комнатуха в страшной коммуналке без ванной, где куски штукатурки сыпались с потолка пятиметровой высоты.

Когда родилась Анечка, Лада поняла, что ее любимый женился даже не по залету, и это только добавило ей горечи. Она чувствовала себя покинутой и никчемной и то ненавидела Валентина за то, что он предал ее любовь таким унизительным образом, то надеялась, что он вот-вот прозреет и поймет, какую совершил дикую глупость, то жалела себя и его.

Она по-прежнему дружила с ним и работала как проклятая, не забывая при этом модно и нарядно одеваться и готовить вкусные обеды. Ходила на разные концерты, в театры – словом, жила полной и интересной жизнью. Но все это не по зову сердца, а лишь для того, чтобы Сумароков, сравнивая ее с Соней, понимал, насколько лучшей женой стала бы ему Лада. А за это она без колебаний отдала бы весь свой со вкусом подобранный гардероб, все научные статьи, красный диплом и место в аспирантуре.

«Это я должна была сидеть в халате и, вынув грудь в сетке синих вен, кормить Валиного ребенка! – хотелось ей закричать Соне прямо в лицо. – Ты украла мою жизнь!»

И настал день, когда Лада прошипела: «Чтоб ты сдохла!» – в дверь, только что закрытую за ней Соней. С тех пор она стала повторять эти волшебные слова словно заклинание. Человек, отнявший ее счастье, не имел права на существование.

– Если бы не эта моль, Валя бы на мне женился! – шептала она по ночам. – Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы Сонька подохла!

В злобе она даже никогда не говорила «умерла», будто Соня была не человеком, а вредным животным.

Но внешне женщины как будто очень любили друг друга. Лада переквалифицировалась из подруги Валентина в друга семьи, преданно заботилась о Соне, когда та лежала с тяжелым токсикозом, покупала приданое ребенку. И совершенно естественно вышло, что именно она стала крестной матерью Анечки.

Время шло, и вскоре Лада с удивлением обнаружила, что общается с Соней больше, чем с Валентином. Тот работал, появляясь дома только ночью. И кто помогал молодой матери ухаживать за ребенком? Кто катал коляску в парке, пока Соня занималась хозяйством? Кто развешивал пеленки, потому что низкорослая Соня не доставала до веревок, и варил супы, слушая между делом простецкие, чтобы не сказать глупые, рассуждения Сони о жизни?

В этой заботе была изрядная доля женского кокетства – Валентин поймет, что она никогда не была влюблена в него, иначе разве стала бы дружить с его женой? Он увидит, что она гораздо выше всяких там влюбленностей и общается с Сумароковыми из чистой дружбы и близости интересов.

Когда Анечке исполнилось полгода, Соня умерла. Она не зря была такая маленькая и худенькая, оказалось, что у нее митральный стеноз – порок сердца, с которым рожать опасно. А уж когда женщина не знает о своем заболевании и живет как здоровая…

Почему ей не поставили диагноз во время беременности, когда она проходила обязательный осмотр терапевта? Наверное, сердечный шум списали на анемию, а может, врач вовсе не слушал ее сердце. Беременность и долгое кормление грудью истощили Сонин организм, в результате – пневмония, сердечная недостаточность…

Она умерла, оставив Ладу со жгучим, почти невыносимым чувством вины. Страстно желая Сониной смерти, она и подумать не могла, что ее желание так быстро сбудется. Ведь все ее «чтоб ты сдохла» были лишь формой снятия стресса.

Оставшись с ребенком на руках, Валентин растерялся. Его родители были уже пожилые люди и не справились бы с девочкой. Круглосуточные ясли? Няня? Самому взять академку и сидеть с ребенком? На что в таком случае жить?

Лада, как добрая фея, разрешила все проблемы. Вместе со своей мамой-пенсионеркой она полностью взяла на себя заботы о малышке. Лада хотела, чтобы Анечка и жила у них, но мама запретила. Не потому, что не хотела слушать детский плач по ночам, просто она считала, что нельзя лишать дочь отца, а отца – дочери. Если, сказала мама, они с Ладой полностью избавят его от отцовских забот, то лишат огромного куска жизни. Поэтому утром Валентин завозил ребенка к ним, а вечером забирал.

Мама безропотно сидела с Анечкой, держала ее за внучку, но Ладиным поведением была недовольна. «Не входи в их жизнь! – шикала она на дочь. – Я с ребенком выручу, а ты собственную жизнь устраивай! Зачем тебе чужие объедки, свое бери!»

Но Лада верила, что Валентин рано или поздно будет с ней. Ах, насколько все было бы проще, если бы ему негде было жить! Тогда он додумался бы на ней жениться, хотя бы по расчету, а там и полюбил бы ее. Но Соня прописала его к себе, отдельное ей спасибо за это.

«Он тебе голову проморочит до старости, а потом возьмет какую-нибудь девку, – злилась мама. – Такую же мелкую, как Соня, мужики всегда западают на какой-то один тип. А ты, Лада, красивая, но не королева его грез! Найди себе мужа, пока не поздно».

Но где взять время на ухажеров, когда требуется то отвести Анечку на прививку, то купить ей комбинезон? Да и вдруг Валя влюбится в нее именно сегодня? Именно сегодня захочет сделать предложение, придет, окрыленный тем, что наконец-то полюбил лучшую женщину на свете?

По выходным они гуляли втроем, и Ладе становилось то радостно, что люди вокруг видят их и завидуют их счастью, то горько – оттого что на самом деле все было совсем не так.

Анечку она полюбила искренне, всем сердцем, не задумываясь, что в жилах девочки течет кровь мужчины, которого она безмерно любит, и женщины, которую страстно ненавидит… ненавидела.

Ладу ужасно мучило чувство вины, ведь это из-за нее Анечка осталась без матери… Значит, она должна стать лучшей матерью, чем Соня.

Валентин Аню обожал и любил повторять, что теперь она единственная женщина его жизни. Иногда Лада, набравшись храбрости, говорила, что ребенку нужна мать, но он отмахивался: «Не могу же я ради этого жениться на какой-нибудь мымре? А ты, Лада, прекрасно справляешься с ролью мамочки».

«Господи, – думала Лада, – когда же он наконец сложит два и два?»

Он быстро рос как ученый, к окончанию института у него было уже несколько предложений от зарубежных коллег, тем более Сумароков тяготел к чистой науке, и ему предлагали должности, не связанные с врачебной практикой, стало быть, не нужно будет подтверждать диплом. Лада со страхом думала, что пройдет год и он уедет навсегда.

Но тут произошло ничтожное событие, имевшее грандиозные последствия: в детском саду у Ани отняли роль Белоснежки.

Роль была ей обещана, девочка выучила все стишки, а Ладина мама соорудила костюм, в точности повторявший костюм Белоснежки из диснеевского мультика. Лада специально выпросила у коллеги хороший фотоаппарат и обегала все магазины в поисках белых чулочек в красную полоску.

За два дня до представления роль передали девочке, у которой был богатый папа.

Аня рыдала, а Валентин рвался в детский сад уничтожить воспитательницу, Лада с мамой удерживали его буквально силой.

– Это что, если я бедный, каждая сука может в душу наплевать моему ребенку?! – орал он. – Значит, любая дочка торговца с рынка будет лучше моей? Чей папаша проплачивает, те умные и талантливые, а бедные пусть слезами умываются? Нет уж, хрен! Мою дочь никто больше не посмеет обидеть! Эта сука еще на карачках приползет к моей девочке с ролью в зубах, лишь бы только Анечка согласилась сыграть.

Лада и не думала, что Валентин примет детские обидки так близко к сердцу. Но он нажал на все педали, весь вечер висел на телефоне, то орал, то умильно ворковал, в итоге нашелся человек, способный воздействовать на коварную воспитательницу, и роль вернули. Предвкушая триумф, Валентин лично повел дочку в сад, чтобы присутствовать при восстановлении справедливости. Но Аня, услышав, что снова ведущая артистка, не обрадовалась, а сказала: «Нет, лучше пусть Света играет. Я уже привыкла, что не буду Белоснежкой, а она расстроится».

Обалдевший Валентин, пережив шок, поклялся, что дочь не будет нуждаться ни в чем, ибо с таким характером она просто не выживет без защиты больших денег.

Он забросил науку и, пользуясь своими международными знакомствами, занялся торговлей медикаментами и медицинским оборудованием. Благодаря острому уму и интуиции быстро преуспел. Долго не выезжал из Сониной коммуналки, а потом разом купил элитную квартиру и построил загородный дом.

Чтобы ребенок постоянно дышал свежим воздухом, они с Аней поселились за городом, в коттеджном поселке под Сертоловом, и Ладина мама переехала туда, чтобы ухаживать за Аней и вести хозяйство. Выезжая, она приказала Ладе устроить личную жизнь, пользуясь отсутствием матери, но вместо этого Лада как заведенная навещала Сумароковых каждые выходные, а по будням встречала Аню из школы, кормила обедом и делала с ней уроки, пока Валентин не приезжал и не отвозил ребенка домой. Можно было отдать ее в школу в Сертолове, но Валентин предпочел дать ребенку образование в одной из лучших гимназий города, не смущаясь тем, что этот ребенок каждый день два часа проводит в машине.

Потом Ладина мама умерла. Валентин полностью взял на себя организацию похорон, был очень внимателен к Ладе. Может быть, хоть сейчас сообразит и скажет: «Давай вместе горе мыкать?» – надеялась она, но чуда не произошло.

Он даже не позволил ей взять на себя хозяйство, наняв уборщицу и кухарку. Ладе оставалось только встречать Аню из школы и водить в секцию биатлона, которым девочка неожиданно увлеклась. А когда появился Олег Владимирович, отпала и эта обязанность.

Да, Валентин был привязан к Ладе, но он привык к ней как к доброй тетушке, на которую можно оставить любимую дочь и с которой время от времени приятно поговорить.

Он звонил примерно раз в две недели, вздыхал: давно мы не виделись, я так соскучился, – и Лада с трясущимися руками и колотящимся сердцем собиралась в гости, примеряя кучу нарядов и по сто раз перекрашивая лицо…

Она жила в одном шаге от счастья, но этот шаг, к сожалению, сделать должна была не она.

Лада хотела было налить себе стаканчик вина, чтобы развеять мрачные мысли, но в кухню вбежала Аня.

– Да где же Ян Александрович? – спросила она весело. – Я все уроки сделала. Одну задачку по алгебре не поняла, но не стоит и пытаться, завтра у Кати спишу.

– Аня!

– Может, тогда ты мне объяснишь, в чем там суть?

– Ладно, спиши, – быстро согласилась Лада. – Честно говоря, сама я перестала делать алгебру в шестом классе.