Цитаты из книг автора «Мария Воронова»

Пушкин не зря сказал: «Нет ничего безвкуснее долготерпения и самоотверженности».

кой жизни я просил у Бога, легкой смерти надо бы просить,

Вот уже кончается дорога, с каждым годом тоньше жизни нить, лег

Монтень сказал: «Трусость – мать жестокости»?

Значит, ты считаешь, что оценивать человека следует только по его деньгам или положению в обществе? – спросил он обманчиво ласково. – Ну да… – растерялась Диана, предвидя разнос. – И это – единственно правильный подход к людям? – Ну… – Хорошо, пусть так. И ты одна такая умная, что додумалась до этого, или признаешь и за другими людьми право придерживаться такого же верного мировоззрения? – Конечно, признаю. – Вот и подумай в таком случае, чем ты можешь заинтересовать людей, когда они будут оценивать тебя по твоим деньгам и социальному статусу. А действительно… Да, у нее хорошая фигура и красивое личико, но таких, как она, – пучок на пятачок. И не надо думать, что ее одну посетила свежая идея заарканить миллионера. Чем она

вертихвостки на весь здоровый коллектив? – Вы правы, Валентин Васильевич, монашеский обет для сестер милосердия давненько уж отменили, – засмеялась она и бросила голубям последний кусок хлеба, – странно, да… Дед вдруг взял ее под руку и с молодой силой повел вдоль набережной: – Пройдемся, а то замерзнем. Вот что я думаю, – Валентин Васильевич по-лекторски разрубил воздух ладонью, – теоретически мог никто не заметить, что Еремеев общается с тем парнишкой, но сам факт его появления возле училища должен был привлечь внимание. Обязан был! Почему не потянули ниточку? Наш свидетель дал четкое описание одежды, так и надо было собрать всех и трясти – когда и где вы видели молодого высокого мужчину в такой-то куртке, таких-то джинсах и таких-то кроссовках? Почему это не было сделано? – Почему, почему? Людей мало, вот почему, – буркнула Вера Ивановна, – практика показывает, что такое сплошное траление дает на удивление мало информации. Ну вспомнили бы девчонки красивого мужчину в фирменных кроссовках, а дальше что?

но упадок компенсировался порядком.

В точности по Маяковскому: ночью хочется звон свой спрятать в мягкое, в женское…

Человек умирает, но оставляет тебе ваше общее прошлое, а воспоминания смягчают боль утраты. А если он тебя бросает, то уничтожает все, что было раньше. И все прекрасные моменты блекнут, расплываются, как картина «Даная», на которую плеснули кислотой. Александра не знала, как вести себя с подругой, переживающей такое несчастье. Слов утешения не находилось, и сделать она тоже ничего не могла. Наоборот, ей казалось, что вид ее собственной счастливой жизни только сильнее уязвит Лиду. Было еще одно недостойное чувство, без которого Александра предпочла бы обойтись, но ничего не могла поделать. Разводом нельзя заразиться, и все же ей было страшно, будто Лида может передать ей часть своего горя и невезения. Так, наверное, чувствуют себя люди рядом с тяжелыми безнадежными больными. Сочувствие, жалость, неловкость от собственного благополучия и в то же время страх и неприязнь. Вздохнув, она прошла по дому. Что ж, порядок безупречный, все готово для приема гостей. Правда, на Лиду это не произведет впечатления. У нее тезис: ну, висят носки на потолке. Они ведь от этого не гниют! И сыновья у нее такие же. Компьютерные детали разбросаны по всей квартире. А открытие дверцы шкафа

Разница принципиальная! Невротик мучает себя самого, а психопат всех окружающих.