Цитаты из книги «Памяти памяти. Романс»

Мне рассказали, что редкая сохранность здешней, как тогда говорили, обстановки объясняется женской предусмотрительностью: Пешкова хорошо знала, что она замужем за великим писателем, и постаралась оставить будущему все: шторы, портьеры, игрушки живого сына и умершей маленькой дочери.

Получается, все это было и не было; музыку играли, но другую, буран был, но десятью днями позже, «вышлем» было сказано, но тогда ли.

или к самой вертикали, к требованию и обязанности стоять прямо.

Стоит задуматься о том, к чему тогда стоит возводить свою родословную – к оружию

Интересней всего в своей истории то, чего не знаешь; в чужих – животный магнетизм избирательного сродства, заставляющий безошибочно вынимать из сотни именно эту.

Все, что знаю, – что студенту-племяннику он дал один-единственный совет: «Живи интересно».

Старомодный Корнелл, как ни странно, был ближе к чувствительности сегодняшнего дня с ее попытками вспомнить все и ничего не растерять.

Переписка оказывается единственным способом прикоснуться к близким; при этом никак нельзя дать им понять, что происходит на самом деле.

В записках Николая Никулина говорится, что на фронте не болели: было негде.

развратившая, обезличившая частного человека до такой степени, что он научился жертвовать собой, почти этого не замечая. Пока индивидуальное цепенело от ужаса, разлагалось, вело себя глупо или гадко, смысл пришел к нему под знаком коллективного противостояния безусловному злу.