Дальномагистральный авиалайнер, натужно ревя единственным оставшимся в целости двигателем, летел в двадцати метрах от верхушек гигантских сибирских сосен. Пилоты едва удерживали огромный самолёт в равновесии. Авиалайнер с включенными прожекторами всё дальше и дальше удалялся от того места, где из него выпали двое детей. И командир, и второй пилот прекрасно понимали, что в таком состоянии воздушное судно не дотянет до аэропорта, даже до самого ближайшего, и сажать его придется в аварийном порядке. Но внизу на сотни километров простиралась тайга, ни одной открытой и относительно пригодной для посадки площадки не наблюдалось. А врезаться в вековые стволы деревьев означало лишь одно – самолет неминуемо развалится на части и взорвется. И тогда шансов выжить не останется ни у кого. Командир корабля, опытный пилот, с изрядным количеством налётанных часов за спиной, уже сообщил диспетчеру о катастрофе и передал координаты. Оба пилота из последних сил сдерживали горящий самолет от падения, надеясь, что среди густых сосен мелькнет просвет, появится хоть какая-нибудь поляна. Оснований для надежд оставалось все меньше. От двигателя огонь перекинулся на крыло самолёта, где находился один из топливных баков. Предстояло сделать тяжёлый выбор: взорваться в воздухе или всё же пойти на риск, посадив самолёт прямо на верхушки деревьев. Иного пути пилоты уже не видели. Пот градом катился по лицу командира. Он принял решение. Второй пилот всё понял. Они попытаются посадить самолёт на деревья.

Лайнер начал медленно снижаться. В последний момент вековые деревья вдруг расступились, и впереди, отражая пробивавшийся сквозь облака свет луны, сверкнула полоска. Это была затянутая льдом река, названия которой пилоты не знали. Сейчас это было совершенно неважно. Пилоты мгновенно решили, пусть посадочной полосой послужит эта река, всё лучше толстых и прочных таёжных стволов. Хоть какая-то надежда на благополучное приземление. Самолёт пошёл на снижение. Но плавного скольжения по ледяной поверхности не случилось. Метавшиеся в панике пассажиры раскачали самолёт так, что он ударился правым боком о воду. Крыло лайнера взрезало ледяную поверхность реки, словно нож мягкое масло. Самолёт перевернулся и упал на лёд своей верхней стороной. Такого тяжелого удара лёд не выдержал и раскололся на мелкие части. Задняя часть лайнера, и без того поврежденная метеоритом, оторвалась от корпуса и сразу затонула в широкой полынье, что образовалась на месте падения. На дно ледяной реки утянуло и всех сидевших в ней пассажиров. Передняя часть самолёта еще некоторое время находилась на плаву.

Внутри самолёт царил настоящий хаос. Оказавшись вверх ногами в перевёрнутом салоне, люди потеряли ориентиры. Они не могли понять, куда двигаться, где находятся аварийные выходы из лайнера.

Александр и Олег не поддались всеобщей панике, сохранив ясность мышления. Они искали возможности выбраться наружу. Салон быстро заполнялся ледяной водой, вокруг метались отчаявшиеся люди. Оставался лишь один выход, дверь самолёта. Александр быстро пробежал взглядом сквозь хаос. Стюардесса из комфорт-зоны лежала навзничь на креслах, из пробитой головы текла кровь. Тело второй бортпроводницы виднелось у входа в эконом-класс. Остальной экипаж, очевидно, тоже погиб при ударе лайнера о воду. Помочь никто не мог. Александр и Олег бросились к аварийному выходу, от которого ещё недавно отталкивали обезумевших от страха пассажиров. На этот раз возле него никого не было. Соображать в пространстве, перевёрнутом вверх тормашками, было трудно, но приятелям всё же удалось открыть дверь. Их тут же отбросило назад потоками речной воды, хлынувшими в открытое пространство. Ледяная вода обожгла тело, полностью промочила одежду. Нужно было скорее выбираться наружу. Александр первым оказался на холодном льду, помог вылезти Олегу. Они насквозь промокли. С брюк капало, мокрые рубашки и свитера прилипли к телу. Но не это обстоятельство волновало сейчас обоих мужчин. В первую очередь необходимо было найти детей. Не говоря ни слова, Александр и Олег бросились на поиски. В воде барахтались пассажиры, сумевшие, как и они выбраться из самолёта, но доплыть до спасительной кромки льда, где вылезть на твёрдую ледяную поверхность помогали остальные спасшиеся пассажиры, удавалось немногим. Большинство людей утянуло течением реки под лёд. Смерть в союзе с Судьбой пожинала свои роковые плоды.

Ни на льду, ни в воде Матвея и Вики не было видно. И сколько Александр и Олег не кричали, срывая голоса на морозном ветру, никто не откликнулся на их зов. В гигантской промоине постепенно исчезали обломки самолёта, а вместе с ними последние надежды на то, чтобы найти детей живыми.

*****

Сибирь. Таёжные леса, поражающие воображение своими бескрайними просторами. Сверху они предстают единым зеленым или белым ковром, в зависимости от времени года. И единственные обитатели этих суровых мест дикие звери и птицы, за многие столетия установившие свой жизненный распорядок. Вокруг, куда ни кинь взгляд, лишь вековые деревья, верхушки которых исчезают в небесной глубине. Крайне редко забредают в эту таёжную глушь охотники, а уж обычные жители – так совсем никогда. Потому что обратной дороги уже не сыщешь. Потому что в таёжной глуши никогда и не было дорог. Только тропы, по которым ходят одни лишь звери лесные. Но судьба порой играет с людьми так, что ни один предсказатель не в силах предвидеть её капризные повороты. И двое маленьких пассажиров самолёта, следовавшего курсом Москва-Владивосток, еще сегодня днём вряд ли могли подумать, что следующее утро они будут встречать в глубоком сугробе в таёжной глуши, где на сотни километров вокруг ни единой человеческой души.

Матвей и Вика остались живы. И уже одно это обстоятельство можно было принять за подарок судьбы. Так во всяком случае подумали бы их родители, если бы знали о чудесном спасении.

Детям невероятно повезло. Скорость падения снизила тридцатиметровая ель, ветки которой послужили естественными тормозами для спаренных самолётных кресел. Обитые кожей тяжелые сиденья, с пристегнутыми к нему ремнями детьми, скользили вниз, и с каждой обломанной под этим грузом еловой веткой скорость падения резко снижалась. Вдобавок на их счастье под елью, ветви которой тянулись до самой земли, оказался глубокий снежный сугроб, куда кресла и плюхнулись. Некоторое время дети пребывали в полном оцепенении, что вполне можно было понять. Такой экстрим не каждому взрослому пришёлся бы по душе.

– Я так понимаю, что лететь дальше ни на самолёте, ни на креслах мы не будем. – Матвей очнулся первым и деловито повертел головой, остановив свой взгляд на Вике.

– Где мы? – испуганно оглядываясь, спросила девочка.

– Мы на земле, это точно. И где-то в лесу. Точнее сказать не могу. Уверен в одном, из всех пассажиров приземлились мы первые. Пора отстёгивать ремни и вылезать из самолёта, ой нет, прости, из сугроба. Тебе помочь?

– Надо позвонить папе.

Вика сунула руку в карман своей куртки, предусмотрительно надетой ещё в салоне лайнера до падения. Айфон был разбит вдребезги. Еловые ветки, подарившие жизнь детям, получили свою дань за чудесное спасение.

– Дай свой! – приказным тоном потребовала девочка.

– Я свой в рюкзак сунул, он там и остался, – вздохнул Матвей. – Кажется, никто из пассажиров вслед его не бросил.

Несмотря на сложность положения он сохранил позитивный настрой, ведь не каждому улыбается удача выжить после падения из самолёта, да ещё и без единой царапины. Вика, как оказалось, не была готова разделить его жизнерадостное отношение к тому, что с ними произошло.

– Что же теперь с нами будет? – жалобно спросила она, выбираясь из рыхлого снежного холмика.

– Что тут скажешь? Во-первых, надо радоваться тому, что мы остались живы. А во-вторых, нас найдут. – Матвей послушал, как удаляется шум двигателя самолета, и после короткой паузы добавил: – Обязательно найдут. У нас же лучшие в мире спасатели.

Он старался говорить бодро и уверенно, ему в голову не приходило, что искать их здесь никто не будет. Он даже предположить не мог, что обоих детей сочтут утонувшими в реке после катастрофы.

– Как холодно, – Вика застегнула молнию пуховика, который так уютно согревал ее в Москве, но не здесь, в тайге, где температура воздуха была гораздо ниже, чем в ее родном городе.

– Да, реально холодновато. Предлагаю подвигаться, чтобы не замерзнуть.

Они бодро зашагали вокруг громадной ели, периодически топая ногами. В предрассветном холоде эти жалкие попытки согреться не принесли результата. Тогда Матвей предложил побегать, и дети принялись нарезать круги вокруг всё той же ели, постепенно расширяя их. Светало, из тумана проступали силуэты деревьев, становясь всё отчетливей. Вика, отбежав подальше, вдруг застыла на месте, уставившись в снежный покров.

– Матвей, смотри!

Уловив в ее голосе нервное возбуждение, мальчик подошел ближе.

– Ты видишь? Видишь?! Здесь какие-то следы!

Приглядевшись, Матвей сказал:

– Это от лыж! А вот рядом – собачьи!

Вдоль двух глубоких параллельных полос действительно тянулась цепочка круглых следов от лап.

– Так, тут был человек, и он шёл с собакой. – Матвей тут же принялся выстраивать логическую цепочку. – Если с собакой, точно охотник.

– Значит, где-то поблизости есть деревня, – обрадовалась девочка. – А где есть люди, есть и телефоны. Позвоним своим, скажем, мы живы, и с нами все в порядке, а то мой папа, наверно, сильно переживает. Он, может, думает, что я уже на небесах!

Надежда придала ей сил, и настроение заметно улучшилось.

– На котором из них по счёту? – решил поддержать Вику Матвей.

– На седьмом, конечно же. Прямо в раю.

– В раю нет такого собачьего холода.

Матвей снова был серьезен. Он понимал, что ответственность за них двоих теперь лежит на нем. Понимала это и Вика. Матвей был старше, к тому же принадлежал к мужскому полу, поэтому окончательное решение она оставила за ним.

– Пойдём по этим следам, – после короткого раздумья сказал Матвей. – Тут и замерзнуть недолго, пока нас найдут лучшие в мире работники эм-че-эс.

На том и порешили. Через несколько километров дети заметили, что круглых следов становится все больше и больше, и появляются они откуда-то из-за деревьев. Ничего не понимая, Матвей и Вика продолжали идти дальше. Ноги проваливались в хрусткий снег, тонули в его холодной белизне, и каждый шаг давался с трудом. Примерно через километр следы вывели на поляну. Представшая глазам картина заставила детей остановиться. Вика испуганно вцепилась в рукав Матвеевского пуховика. А сам Матвей, хоть и старался не подать виду, почувствовал, как гулко забилось в его грудной клетке сердце.

На свободной от вековых деревьев прогалине валялись три растерзанных и обглоданных звериных трупа. Снег вокруг был окрашен в красно-бурый цвет. Там же на снегу лежали оброненные человеком рукавицы, меховая шапка и нож с широким лезвием, обагрённым кровью. Шапка тоже была залита кровью.

– Это волки? – с тревогой спросила Вика.

Она и сама уже догадалась об этом, и спрашивала больше для уверенности. Хотя скорей всего, ей хотелось, чтобы Матвей опроверг ее догадку, чтобы эта страшная картина перестала быть правдой.

Матвей мрачно кивнул. Следы рассказывали ему о драме, что развернулась на этом месте некоторое время назад. Матвей так ясно видел все предшествующие события, словно в тот момент стоял за соседним деревом. Охотника с собакой преследовали голодные волки, после непродолжительной погони настигли и напали на них. Одна собака, конечно, не смогла справиться с таким количеством волков. Верному охраннику удалось загрызть только одного хищника, как его растерзали. Двоих из напавших волков убил охотник и раненый ушел, не подобрав даже свою шапку. Волки не стали его преследовать, трупов убитых собратьев и собаки хватило для утоления звериного голода.

Дети спешно покинули место разыгравшейся этой ночью трагедии, справедливо опасаясь, что волки могут вернуться. Они вновь пошли по лыжным следам. Одинокая колея тянулась среди таёжных деревьев. Вдоль следов на снегу были видны капли крови. Человек, очевидно, иногда останавливался и ложился на снег возле стволов деревьев, здесь следы углублялись, вокруг вмятин на снегу становилось больше красно-бурых пятен. Даже неопытным детям становилось ясно, что человек ранен, и ранен серьезно. Он терял силы, ему всё чаще приходилось их восстанавливать, лежа на снегу. Возможно даже, что он просто падал на холодный белый покров, теряя сознание.

Лыжные следы привели детей к деревянной избушке, одиноко стоявшей на поляне. Так вот куда, оказывается, шел человек. Не в деревню, как они надеялись, а в охотничий домик, построенный очевидно промышлявшими в таёжной глуши охотниками. Даже они, истинные уроженцы мегаполиса, понимали, что такие жилища строятся вдали от людских поселений. Разочарование охватило обоих, и надежда, что заставляла их без устали двигаться вперёд, отодвинулась куда-то далеко-далеко. Матвей решил не поддаваться на провокацию надвигающегося чувства безысходности, и твердым шагом двинулся к дверям избушки. Вика поспешила за ним. Они постучали, но изнутри никто не отозвался. Было тихо, только где-то в таёжной дали перекликались птицы. Дети постучали сильнее, но мертвая тишина за дверью по-прежнему оставалась единственный ответом. Матвей толкнул дверь, но та оказалась запертой изнутри. Он навалился на неё, к нему присоединилась Вика. Дети изо всех сил толкали дверь вдвоем, но все их усилия казались напрасными. Запоры в этой избушке были сделаны охотниками на совесть крепко и прочно, и рассчитаны они были на звериную силу, а не хрупкие детские плечи.

Матвей понял, что можно отбить себе оба плеча, но так и не добиться результата. Надо было найти другой способ проникнуть внутрь. С правой от двери стороны виднелось маленькое окошко с закопченным стеклом. Вика постучала.

– Эй, есть кто-нибудь? Пустите нас, пожалуйста.

Из избушки по-прежнему не доносилось ни звука. Вика поднялась на носки, пытаясь рассмотреть, что там внутри, но сквозь грязное стекло ничего не было видно. Матвей толкнул окошко, раз, другой, третий. Толкнул сильнее. Успехом его усилия не увенчались. Окошко упорно не желало сдаваться и пропускать внутрь непрошенных гостей.

Вика нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, холод пробирал её до костей, а вместе с ним иррациональное чувство страха. Сибирский день, едва успев начаться, близился к концу, и что они будут делать, когда ночь войдёт в свои права? Остаться в ночном лесу, полном диких зверей, ужасно не хотелось. Девочка уже видела, чем заканчиваются встречи с ними. Только бы им поскорее открыли дверь.

Матвей это тоже понимал, он с утроенной силой скрёб раму, пытаясь потянуть её на себя. Сквозь мутное стекло он разглядел прикрепленную к внутренней части рамы ручку. Значит, окно можно открыть, лишь попав внутрь. Мальчик уже было отчаялся, но тут заметил торчавший в стене меж брёвен ржавый гвоздь. И усмехнулся предусмотрительности охотников, оставивших его на крайний случай. Воспользовавшись этим импровизированным ключом, он открыл окно и просунул голову в отверстие. Когда глаза мальчика привыкли к царившему в избушке полумраку, он смог разглядеть грубо сколоченный деревянный стол в центре и наполовину лежавшего за ним человека. Голова человека была опущена.

– Простите, мы с Викой боимся волков и хотели бы войти, если это возможно. – Человек за столом не шевелился. – Вы меня слышите?

Не дождавшись ответа, Матвей вылез.

– Кажется, он там без сознания, – сказал он Вике. После короткого раздумья, решил: – Сделаем так, я залезу через окно и открою дверь изнутри.

– В чужой дом? Без разрешения?

– Пока дождёмся разрешения, замёрзнем от холода. Или станем обедом для голодных волков. Они уже идут наверняка по нашему следу.

Вдали, словно подтверждая обоснованность его опасений, раздался протяжный волчий вой.

– Ну чего ты стоишь, лезь скорее, – испуганно озираясь, торопила Вика.

Казалось, она уже забыла о своих сомнениях о незаконном проникновении в чужое жилище. Но стоило Матвею ухватиться руками за раму, как Вика судорожно вцепилась в его пуховик.

– Я тут одна стоять не буду! Мне страшно!

– Ок, лезь ты.

– Нет, там мне будет страшнее.

– Задала задачу, и так нельзя, и так нельзя. – Матвей даже опешил от тупиковости положения. – И что же нам теперь делать? Вечно тут стоять?

– Давай так, ты лезешь первым, а я следом за тобой. Только ты мне руку сразу подай!

– Замётано!

Матвей полез в окошко, но оно оказалось столь маленьким, что он смог протиснуть в него только половину своего тела. Чтобы пролезть дальше, нужна была хоть какая-то опора для ног, а ноги Матвея бестолково болтались в воздухе, и упереться им было не во что. Чтобы вылезти обратно, нужно было аналогично упереться во что-нибудь руками. Внутри таких спасительных предметов тоже не нашлось. После нескольких безуспешных попыток продвинуться в ту или иную сторону, он пришёл к выводу, что просто-напросто застрял. В памяти всплыл похожий сюжет из любимого в детстве мультфильма о Винни-Пухе, когда тот, наевшись до отвала в гостях у Кролика, тоже застрял на выходе из норы. И несмотря на идиотскую ситуацию, он рассмеялся.

– Что ты там смешного увидел? – не поняла причину его веселья Вика.

Ей было страшно стоять у бревенчатой стены одной, её била мелкая дрожь то ли от холода, проникшего под одежду, то ли от жуткого волчьего воя, доносящегося из таёжной глуши. Какой уж тут смех!

– Винни-Пуха вспомнил.

– Ты издеваешься? – едва не задохнулась от возмущения Вика. – Я тут трясусь от страха, а ему смешно.

– Да я бы не смеялся, если бы не застрял. Тяни меня.

Девочка ухватилась за его дрыгающиеся ноги и насколько хватало десятилетних сил потянула назад. Матвей извивался ужом, тщетно стараясь сделать этот процесс результативным.

– Ничего не получается, – Вика расстроено отпустила его, с трудом переводя дыхание. – Почему ты такой толстый?

– Просто у кого-то слишком узкие окна. – Матвей снова процитировал мультфильм и задней частью своего тела почувствовал, что юмор его снова не был оценен. – Давай так. У меня плечи шире талии, то есть задницы, подтолкни меня вперёд.

Ситуация повторилась, девочка пыхтела, мальчик трепыхался ужом, только вектор направленных действий сместился в противоположную сторону. Анатомические расчёты оказались верными, и Матвей наконец протиснулся в оконце и плюхнулся на дощатый пыльный пол, который похоже со времени постройки избушки никогда не мыли. Он поднялся и посмотрел на охотника. Голова и руки его всё так же лежали на столе, а сам он по-прежнему не двигался.

– Эй, ты где там? – донесся до него тонкий девчачий голосок.