Цитаты из книги «Вафельное сердце»

А она мой лучший друг, хотя и девчонка. Я ей этого никогда не говорю. Не решаюсь сказать, потому что не знаю: а вдруг она меня своим лучшим другом не считает? Иногда я верю, что считает, а иногда — нет. Это по-разному бывает. Но я много об этом думаю, особенно когда с ней что-нибудь случается, например, она падает с канатной дороги на подложенный мною матрас; тогда мне все-таки очень хочется, чтобы она назвала меня лучшим другом. Не вслух, конечно, и не при всех, а так — шепнула бы просто. Но от Лены такого не дождешься. У нее не сердце, а камень, такое закрадывается подозрение.

Теобальд Родрик. И тут же пожалели об этом. Нехорошо давать маленькому малышу такое большое имя. Но было поздно: что сделано, то сделано. Так что я уже прожил Теобальдом Родриком Даниельсеном Уттергордом девять лет. А это немало. Это вся моя жизнь. К счастью, все зовут меня Трилле, поэтому имя мне мало мешает, разве что Лена спросит иногда:

Я дополз до дверей. Последнее, что я помню, — это что щека касается мокрой травы и сильные руки вытягивают всего меня из конюшни.

Тут до меня добралась Лена. Она перепрыгнула через огонь, как маленькая кенгуру. Своими худыми пальцами она сжала мою руку. А потом отшвырнула меня к дверям. По-моему, она меня подняла и бросила.

— Трилле, пошел вон! Крыша сейчас рухнет! — у Лены был сердитый голос. — Лошадь! Она не хочет идти, — заплакал я, упираясь, как Юнова кляча. Тогда Лена выпустила мою руку. — Эта кляча глупее коровы, — сказала она, подошла вплотную к лошади и прижалась губами к ее уху. Минуту Лена стояла тихо, кругом трещало и хрустело. — Му-у! — замычала вдруг Лена. И Юнова кляча рванула с места и понеслась вон из конюшни с такой скоростью, что сшибла меня с ног. Лена чуть не закипела от злости, увидев, что я упал. — Трилле! — заорала Лена, отскакивая, потому что в это время с крыши упала горящая балка. — Трилле! — снова крикнула она.

И тут появилась Лена. Из клубов серого ды­ма. Она схватила меня за руку и потянула прочь, точно как я тянул заупрямившуюся лошадь.

Да ладно, — сказала Лена, отвернувшись. — Пришлось. Ну как сказать — пришлось, подумал я, но прежде, чем мои мысли двинулись дальше, Лена сказала: — Я ж не хотела, чтоб мой лучший друг сгорел там с концами.

И очень-очень долго все в Щепки-Матильды шло как положено. После той истории с Юновой клячей мы с Леной несколько недель вели себя как два ангела. — Я что-то беспокоюсь, — сказал раз за обедом папа. — Такая тишина и порядок в Щепки-Матильды — это аномалия.

Анна. Она подумала, что война еще не кончилась и что за нами с Леной гонятся настоящие фашисты.

Такая большая и глубокая, что мы решили собрать все имеющиеся в Щепки-Матильды радио.