Цитаты из книг автора «Мария Парр»

С этим Лена не согласилась. Можно ведь разобрать подвал. — И у нас и так достаточно мужчин, — продолжали из-под мотоцикла. — Трилле, например. Ничего глупее Лена давно не слыхала. — Трилле не мужчина! — А кто же я? — поинтересовался я. — Ты сосед! Вот оно что, подумал я. Нет бы ей сказать, что я ее лучший друг.

ДЫРА В ЖИВОЙ ИЗГОРОДИ После обеда в первый день летних каникул мы с Леной провели между нашими домами канатную дорогу. Переправиться первой, как всегда, решила Лена. Она бесстрашно забралась на карниз, двумя руками схватилась за веревку, а босые ноги закинула наверх, сцепив их в замок. Тут я понял, что она вряд ли сумеет остаться в живых. Пока она карабкалась в сторону своего дома, все дальше и дальше от нашего окна, я не дышал. Лене скоро девять, и у нее сил поменьше, чем у тех, кто немного побольше. Примерно на середине пути ее ноги, прошуршав веревке прощальное «ш-ш-шур», соскользнули вниз. И вот Лена болтается на высоте второго этажа, цепляясь за веревку только руками. У меня громко застучало сердце. — Ой, — сказала Лена. — Вперед! — крикнул я. Двигаться вперед не так легко, как могут подумать некоторые, которые пялятся из окна, было мне разъяснено. — Тогда виси! Я тебя спасу. У меня вспотели ладони, так я думал. Я только надеялся, что у Лены они по-прежнему сухие. Страшно представить, если она грохнется с высоты второго этажа. Тут я и сообразил про матрас. И пока Лена висела изо всех сил, я стащил с кровати папы и мамы матрас, вытянул его в коридор, столкнул вниз по лестнице, пропихнул в тесную прихожую, распахнул дверь на улицу и поволок его вниз в сад. Это был ужасно тяжелый матрас. Походя я сшиб фотографию прабабушки, и она разбилась вдребезги. Но лучше уж чтоб она разбилась, чем Лена. По Лениным гримасам я понял, что когда я наконец появился в саду, она как раз собиралась падать. — Ползаешь как черепаха, — просипела она сердито. Две черные косички топорщились на ветру где-то в вышине. Я притворился, что ничего не услышал. Зависла она точно над живой изгородью. Пришлось мне положить матрас туда же. На изгородь. Не было смысла класть его в другое место. Теперь Лена Лид смогла наконец расцепить руки и шлепнуться вниз, как перезревшее яблоко. Она приземлилась с мягким хрустом. Два куста в живой изгороди сломались мгновенно. Я тихонько вздохнул. Сердитая Лена бушевала, выпутываясь из колючих веток испорченной изгороди. — У, черт! Все ты, Трилле, виноват, — сказала она, выбравшись целая и

— Ты еще получишь картину назад, Трилле-бом, попозже, — сказала мама, когда я пожаловался ей. — Видно, Лене она сейчас очень нужна.

Когда я вернулся, мама уже приготовила на обед мое самое любимое блюдо. В третий раз за эту неделю. Наверно, стоило ей сказать, что мне теперь все невкусно, но я смолчал.

Дед был самым лучшим, что осталось у меня в жизни. Он все понимал и не лез в душу.

папа спел мне «Грустит папа, грустит сын». Мне было почти не видно его в темноте. Я только слышал. Внезапно я понял, для чего мне папа.

И я не получил в подарок свитера. Ну надо, чтобы человек огорчался из-за этого?!

Баба-тетя поцеловала меня своим теплым, мягким, морщинистым поцелуем и обещала напечь мне гору вафель, даже если я не захочу чистить снег.

— Я все время очень боюсь потерять Лену, — сказал я. — А ей, по-моему, потерять меня ничуть не страшно. — Наверно, Лена знает, что ей нечего бояться тебя потерять, — сказала баба-тетя. — Ты очень верный и надежный парень, голубчик мой Трилле. Я примерил ее слова к себе, покрутил их так и эдак и почувствовал, что да — я верный и надежный парень.

Без нее все в жизни изменилось. По деревьям не хотелось лазить. Ноги не бежали и не шли. Лена, как выяснилось, заведовала и едой тоже, потому что вдруг все потеряло всякий вкус. Даже бутерброд с паштетом, даже мороженое — все казалось безвкусным. Я стал подумывать совсем бросить есть. Пожаловался деду, но он посоветовал, наоборот, воспользоваться моментом и начать кушать вареную капусту и рыбий жир, раз уж мне все равно. — Не проворонь свой шанс, парень!