Цитаты из книг автора «Мария Парр»

Все стало распускаться, и наступила весна. Я ощущал ее всем телом. Каждое утро я подходил к окну, подолгу смотрел в него и чувствовал, что весна совсем скоро. Как-то мы с Леной взяли с собой Крёлле, чтобы показать ей это, и все вместе пошли в хлев. — Скоро у овец из поп вылезут ягнята, — объяснила Лена, пока я гладил свою любимую овечку по голове. Она раздулась, как надувной мячик. Крёлле хмыкнула и дала ей пучок сена. — А потом появится зеленая трава, и овец выпустят пастись на улице. Помнишь, как было в прошлом году? — Угу, — сказала Крёлле. Соврала, по-моему. Потом мы пошли в сад, к грушевому дереву. Под ним еще не распустились подснежники, но я рассказал, какие они будут. — Может, они появятся уже через неделю, — сказал я, и Крёлле обещала следить за ними. Хорошо все-таки быть старшим братом. Мы рассказали Крёлле все-все о весне.

и награждает его настоящим медведе­укладывающим поцелуем.

— А ты можешь прогулять завтра школу и приехать сюда? — спрашивает Тоня скороговоркой. — Не вопрос, — отвечает Уле. Благословенны такие, как Уле, которые не успевают подумать, прежде чем сделать глупость.

На улице потеплело. Снег волглый, как раз для снежков. Тоня спрыгивает с нижней ступени лестницы и пролетает через полдвора. Под солнечными лучами всё тает и капает. Тоня набирает полную грудь елового воздуха и щурится против солнца. Такие дни Тоня называет алмазными.

Потом Гунвальд выкладывает мясо на блюдо и приступает к соусу. Лук, бульон, сливки, грибы, которые набрала для него осенью Тонина мама, немного козьего сыра, морошковое варенье, соль и вода. Гунвальд мешает, пробует, добавляет то одно, то другое и покрякивает, как он всегда делает, колдуя у плиты.

Просто сок Гунвальда безбожно хорош, как говорит тетя Идун. Когда в конце лета у Гунвальда настают великие дни соковарения, Тоня всегда болтается у него на кухне. Он кипятит, выжимает, пробует, закатывает и убирает банку за банкой с черничным и черносмородиновым соком и тайным свежим соком вороники, а Тонины любимые соки — мали­новый и из поспевшей на солнцепеке белой и красной смородины. Самое прекрасное в соковых днях — пена, которую Гунвальд снимает с кипящих кастрюль с соком. Так бы он ее выбросил, но Тоня мажет ее на бутерброды и ест, пока живот не надувается, как резиновый мяч. Сидеть на кухне у Гунвальда в доме, пропахшем ягодами, и есть бутерброды с теплой розовой пеной — примерно так Тоня представляет себе жизнь на небесах.

Тоня часто спрашивает себя, о чем думали мама с папой, когда влюблялись. Похоже, они не думали ни о чем. Сейчас мама в Гренландии. Она изучает, как тают льды.

Всё хорошее повторяется трижды.

После того разговора Тоня сдалась и поняла, что пытаться подружиться с Хагеном — дело безнадежное. Потому что Хаген — одна большая безнадега, от макушки до пяток.

В это даже не поиграешь, — протянул я почти разочарованно. — Не поиграешь, слава богу! — встряла Лена.