Цитаты из книг автора «Мария Парр»

Без нее все в жизни изменилось. По деревьям не хотелось лазить. Ноги не бежали и не шли. Лена, как выяснилось, заведовала и едой тоже, потому что вдруг все потеряло всякий вкус. Даже бутерброд с паштетом, даже мороженое – все казалось безвкусным. Я стал подумывать совсем бросить есть. Пожаловался деду, но он посоветовал, наоборот, воспользоваться моментом и начать кушать вареную капусту и рыбий жир, раз уж мне все равно.

что скучать по кому-то – самое прекрасное из всех грустных чувств. – Пойми, дружище Трилле, если кому-то грустно оттого, что он скучает без кого-то, значит, он этого кого-то любит. А любовь к кому-то – это самое-самое прекрасное на свете чувство.

Скоро у овец из поп вылезут ягнята,

Когда он закончил, я разрыдался. Я рыдал до икоты. Я плакал о том, что у Лены нет папы, и что баба-тетя умерла, и что мой лучший друг уехал, не сказав даже «прощай».

Она приземлилась точно посреди мостовой и так ударилась попой,

— Нельзя так думать! — кричит Тоня. — Если ты папа, то ты навсегда папа. Ты не можешь перестать быть папой потому, что случилось что-нибудь глупое или плохое!

Моя соседка встала из-за стола. Вид ее говорил: не поверю, пока не увижу своими глазами! Это пожалуйста, иди любуйся.— Спасибо за завтрак, — прошамкал я с полным ртом и стянул свое полотенце с лестничных перил.В Щепки-Матильды есть пляж, у мола в подмышке. Зимой туда надувает ветром много песка, и мы строим там замки и крепости. Но когда Лена уехала в отпуск, я стал ходить с Миндой, Магнусом и их друзьями на самый край мола. Там высоко, глубоко и холодно — короче, там совсем другая жизнь.В прыжках с чего-нибудь Лена круче всех в Щепки-Матильды. У нее меньше дрожи в коленках, чем у всех остальных вместе взятых. (Или меньше мозгов в башке, как утверждает Магнус.) Но с мола Лена не прыгала никогда. Она плохо плавает. — Лену бросать в море — все равно что якорь, — говорит дед.

И вот я стою на самом верхнем камне мола. Ранняя рань, воздух шестнадцать градусов. — Ты уверен, что у тебя психика выдержит? — серьезно спрашивает Лена. Она прислонилась к соседнему камню и кутается в парео с Крита и куртку.Я киваю. Я много раз нырял отсюда, пока Лены не было. Но всегда в прилив, в высокую воду. А сейчас как раз отлив, и расстояние до воды стало гораздо больше. И дно видно. Ветер раздувает купальные шорты. На миг приходит предательская мысль: Трилле, может, не надо? Но тут я вижу приникшую к камню Лену. Она стоит и не верит в меня. Я закрываю глаза и делаю вдох. Раз, два, три!

Бултыхссссс!» — я врезался в воду, «свур-слиш» — она закрутилась воронкой и сомкнулась у меня над головой. Когда я первый раз ухнул на глубину, то решил, что утонул. Но теперь я знаю, что надо просто задержать дыхание и быстро-быстро молотить ногами по воде.— Фуф! — выдохнул я, прорвав пленку воды и вернувшись в летнее утро. Лена забралась на прыжковый камень и недоверчиво смотрела на меня. Я победно улыбнулся. То-то, Лена, получи и распишись!

мойки и вытянулся во весь свой рост. Она стояла на самом верху кухонного шкафа – вафельница бабы-тети. Я снял ее и немного постоял, баюкая ее в руках. А потом зашел в дедову спальню. В его молитвенник была вложена мятая пожелтевшая бумажка. «Вафельное сердце» – было написано сверху красиво, как в старые времена. Так вот, оказывается, как называются вафли бабы-тети – «вафельное сердце».Я не очень хорошо умею печь, но я прилежно следовал всем указаниям рецепта, и скоро на столе уже стояла большая миска с тестом. Как раз когда я собрался начать печь вафли, дверь с шумом распахнулась.– Чем это ты тут занимаешься? – подозрительно спросила Лена.Потом она увидела вафельницу.– О…– Тебе, наверно, надо возвращаться на свадьбу, – сказал я неуверенно, потому что мне хотелось, чтобы Лена осталась. – Все-таки твоя мама замуж выходит.Лена впилась взглядом в вафельницу.– Мама сама отлично справится, – сообщила Лена и с прежним стуком закрыла дверь.Я никогда не забуду, как мы с Леной пекли для деда вафли в Иванову ночь, пока на берегу фьорда настоящие жених и невеста играли свадьбу. Мы сидели напротив друг дружки по обе стороны стола и больше молчали. С моря доносилась музыка и радостный гул голосов.Я наливал тесто, Лена снимала готовые вафли.– Я теперь отдам тебе твоего Иисуса, – сказала вдруг Лена.Я смутился и от смущения капнул теста мимо вафельницы.– Спасибо, – сказал я радостно.Когда мы уже кончали печь, пришел дед. Он ужасно удивился, увидев нас. И еще больше – когда понял, чем мы занимаемся. – Сюрприз! – завопила Лена так, что обои стали отходить от стен.