– Ты же не оставишь меня наедине с ним?!

– С кем?

– С гражданским долгом.

– Не оставлю, хорошо, – кивнул Костя.

Я нежно чмокнула его в щечку. Все же Костя – настоящий друг!

Психологи утверждают, что только самодостаточные личности легко обращаются за помощью. Я – очень самодостаточная. За помощью я обращаюсь всегда и при первой же возможности. И ко всем, к кому только можно. Озадачив Костю, я тут же набрала номер моего хорошего знакомого Василия. Он – бандит. Ну, как бандит? Мужчина трудной судьбы. Сейчас уже и не бандит. Когда-то, может, и был таковым, но сейчас твердо встал на путь исправления. Добропорядочный гражданин. У него фирма строительная.

Мы познакомились примерно год назад при странных обстоятельствах. Но сейчас речь не об этом^[3].

Я шла на встречу с Сугробом, то есть Василием, проговаривая про себя текст своего обращения. А за мной бежал котенок и жалобно мяукал. Но я же вменяемый человек, у меня уже есть собака, притравленная к тому же на зверя. Куда мне котенок? Зачем мне котенок? Ну и что, что он бежит за мной, так жалобно описывая свою несуразную бесприютную жизнь? Возможно, это существо ждет лучшая доля, а сейчас он просто ошибается, семеня лапками, пытаясь меня догнать. Я была тверда и непреклонна: котенок – не для меня, а я – не для котенка. В конце концов, я не одна на свете! Кто-нибудь да подберет несчастного. Он просто не за тем побежал сейчас, этот котенок. Я пройду мимо, а котенок встретит того, кто составит его кошачье счастье. Простое домашнее, теплое, сытое счастье.

Однако судьба играет человеком.

Откуда ни возьмись – появился огромный бродячий пес, набросился на котенка, прижал его к стенке…

Пса я, конечно, шуганула. Взяла котенка на руки… И куда его девать? Обратно на мостовую, на панель, где так много опасностей…

– Ты теперь кошатница? Поздравляю! – с сарказмом произнес Василий, когда я села в его машину с мурчащим котенком за пазухой.

Я вкратце рассказала историю спасения котенка.

Василий брезгливо взял котенка за шкирку, заглянул ему под хвост и выдохнул:

– Кошка к тому же!

– На нее собака нападала! Бродячая! Отдай! – я выхватила из рук Василия котенка.

– Лучше бы собаку взяла. Бродячую!

– Уже поздно, – я готова была расплакаться.

Я, конечно, не жалела о своем поступке. И я не нуждаюсь в похвале! Но было обидно. Не за себя – за кошку.

– Я тебя, Василий, не кошку позвала обсуждать. У меня крупные неприятности. И они – не кошка!

– Рассказывай! – кивнул Василий.

Я кратко обрисовала схему мошенничества с квартирами. Рассказала и Иркину историю с трупом. И про похищение. Легенда должна быть для всех одна. Так легче ее держать в голове.

– Не могла же я бросить подругу в такой ситуации?! – вопросила в конце повествования.

И с надеждой посмотрела на Василия.

Он кивнул. Ура! Проникся! Даже несмотря на подобранную мною кошку! Это внушало оптимизм! Все же я не совсем пала в глазах Сугроба.

У него тяжелый взгляд, но добрая, беззащитная улыбка. Легкая седина в волосах делала серые глаза ярче.

Василий – крупный мужчина. В прямом и переносном смысле. Сразу понимаешь, что человек – серьезный. Не легковесный и не опрометчивый. Если есть в природе голос разума, в смысле осязаемые его звуки, – то тут этот голос отчетливо раздавался.

Я смотрела на Василия и думала: жалко, что с ним нельзя о литературе поговорить. А с кем я вообще в последнее время говорю о литературе? Не с Антоном же, не с Иркой и не с Поли – ни с кем не говорю. Но с Василием можно хотя бы поговорить о важном деле. И найти понимание, получить дельный совет.

– Василий, – взмолилась я, – мне нужен твой совет.

– Но я об этом ничего не знаю. И не разбираюсь. Это мошенничество. Совсем незнакомая среда.

– Но ты можешь же узнать – по своим каналам, – уточнила я, – что за банда такая появилась? Ясно, этот Красавин не в одиночку орудует. И фамилия его была Синицын. Он уже сидел пять лет за мошенничество. И слишком нагло себя ведет. К тому же сращивание с правоохранительными органами – налицо. Иначе почему они так упорно бездействуют?

– Я узнаю, конечно. Но как ты видишь свою роль во всей этой истории?

– Я просто предупрежу людей, хозяев квартир, которым угрожает опасность.

Василий молча меня разглядывал. Как Костя давеча.

– И все! – сочла нужным уточнить я.

Василий молчал.

– Василий, – сказала я, – у тебя есть грехи, за которые ты уже в этой жизни расплачиваешься?

Василий хмыкнул, но пообещал раздобыть информацию. Подбросил нас с кошкой до моей машины. На прощание, косясь на кошку, неодобрительно сказал:

– Вечно ты…

Надеюсь, это относилось исключительно к кошке.

Я поехала в зоомагазин. У меня никогда раньше не было кошки. Спросила у продавщицы, что необходимо приобрести счастливым обладателям кошки. Продавщица перечислила.

– А к туалету приучать – очень просто. Поскребите ей в лотке наполнитель. И скажите: писать здесь.

Я, конечно, слышала о полоумных кошатниках. Но не знала, что они до такой степени завернутые. Моя такса Мотька (умнейшее существо!) позволяла себе иногда писать дома почти до года. А тут кошка какая-то приблудная. Так она прямо и разбежалась сразу в лоток ходить.

Но все так и случилось, как говорила продавщица-кошатница. Бедный котенок стремглав сиганул в лоток, как если бы терпел, то есть терпела тысячу лет. Чудеса!

Мотьку я все же изолировала для начала – заперла в комнате. Ведь собака притравлена! Правда, на лис. А тут котенок какой-то, вообще не могущий оказать никакого сопротивления!

Вечно я вляпываюсь в истории, из которых нет выхода. Или он есть, но в виде разорванного на кусочки котенка. О, господи.

Мотька скулила в запертой комнате и рвалась знакомиться. Я покормила котенка. Он, то есть она была черной с белыми усами. Нельзя сказать, что я сразу не увидела, что он, то есть она – черная. Но как-то это обстоятельство не соединилось у меня в голове с идеей черной кошки, которая не к добру. Я, конечно, не верю в приметы. Но все же нельзя упускать из виду, что они представляют собой вековой опыт народной гуманитарной мысли. По всему выходило, что я своими руками внесла в дом беду.

Беда потянулась, нагло вскочила на стул и свернулась калачиком. Я ее погладила. Беда замурчала. Не буду думать о плохом. Мыслить надо позитивно!

Я рассудила, что подвергать котю стрессу помывки сразу нельзя. Пусть немного освоится.

Выпустила Мотьку из комнаты. Котенок запрыгнул на книжную полку. Мотька сидела внизу, поскуливая в нетерпении. Может, и не беда, но дом явно превращался в сумасшедший.

Я проводила среди Мотьки разъяснительную работу на тему дружбы и любви между животными, когда пришел Кика.

Я сделала вид, что обрадовалась его появлению. Повела сразу знакомить с котенком.

Кика смотрел на меня затравленными глазами. Ну, да. Несколько неделикатно получилось: у человека горе, а тут я – со своим котенком…

– Никаких вестей нет? – просила я.

– Мне кажется, что ты что-то знаешь, но не хочешь мне говорить, – твердо сказал Кика.

– Как тебе не стыдно?! Мы с тобой дружим так много лет, неужели ты думаешь…

– Вот именно, – Кика пристально вглядывался в меня, – что я тебя знаю много лет. Что-то ты слишком веселая для той, у которой похитили подругу.

– А как, по-твоему, я должна себя вести?

– Ты должна что-то предпринимать, – глядя мне в глаза, сказал удрученный Кика.

– Я сегодня встречалась с оперуполномоченным Костей, – как же легко говорить правду! – и с Василием. Помнишь Василия? Он – бандит. Я с ним на притравке познакомилась.

Кика молчал, внимательно меня разглядывая.

– Я с ними советовалась! О том, что можно предпринять в этой ситуации! Ты мне лучше скажи – уголовное дело по факту похищения человека завели?

– Не знаю, – сказал Кика.

– Вот это да! Вот это любящий муж! – обрадовалась я возможности укорить допрашивающего. – Ты даже не поинтересовался? Ты даже не настоял? Да ты должен из полиции не вылезать! А ты тут…

Кика смотрел в пол. Потом поднял на меня глаза – полные слез. Сердце мое сжалось. Все же мы с Иркой жестокосердные – как мы могли так поступить с этим человеком? Пусть и не идеальным.

– Ты права. Поеду сейчас в полицию, – убитым голосом проговорил Кика.

– Позвони потом, – согласно кивнула я – все же в такой ситуации лучше чем-то себя занять, – я тоже жду вестей от Кости и Василия. Может быть, им что-то удастся узнать. Будем на связи. Все будет хорошо! – уже в дверях добавила я.

Кика посмотрел на меня со странной улыбкой. Такой странной, что я, проводив Кику, долго сидела на кухне и думала, что эта улыбка должна была обозначать. Вернее, что творилось в душе у Кики. Он, между прочим, друг детства! Моего! И тут такая улыбка. Она не была растерянной, но и радостной не была. Она не была лукавой, но не была и открытой. Это была улыбка совершенно незнакомого мне человека. Я не могла ее разгадать.

Пришел Антон. Я повела его знакомиться с котенком. Он, то есть она по-прежнему сидела на книжной полке, а Матильда исходила внизу от желания поближе его, то есть ее рассмотреть.

Антон не обрадовался котенку. Спросил:

– Зачем?

То есть – совершенно не обрадовался.

– Так получилось, – сказала я. И это была чистая правда!

– Ты уже совсем со мной не считаешься. Могла бы поинтересоваться моим мнением, прежде чем приносить в дом кошку, – сказал Антон.

Я промолчала. Что тут скажешь? Действительно, могла бы. Но не поинтересовалась.

Ужинали мы в полной тишине. То есть она, конечно, была не полная – в комнате издавала разнообразные, в основном душераздирающие звуки Матильда, так и не дорвавшаяся до котенка.

Антон ушел в свой кабинет, а я заперлась в ванной и достала секретный телефон.

На него от Славика мне капнула информация о тех людях, к которым предъявлял иск мошенник Красавин. Сведения были крайне скудные: имя-фамилия, год рождения. Все. Никаких подробностей. Ну, адрес, конечно, регистрации. Вернее, адрес квартир, которыми хотел завладеть злодей Красавин. Судя по всему, владельцы там не проживали – иначе быстро пришли бы в суд искоренять заблуждения. И где их искать, этих владельцев? И живы ли они?

Честно говоря, у меня руки опустились. Но я вспомнила возможные допросы со стороны Тоши и Кики – мысль заходила шибче. Если уж я влезла (благодаря Ирке, между прочим, она-то выйдет из этой передряги как минимум подтянутой красоткой, а я тут расхлебывай!).

Да, но труп-то ей подкинули. К тому же весьма изощренно! Видимо, от внимания злоумышленников не укрылся факт слежки за Маргаритой. То есть наверняка (хотя это доподлинно и не установлено все-таки). Маргариту выбрали в качестве жертвы именно потому, что Иркино агентство за ней следило.

– Ты не поможешь помыть котенка? – спросила я Антона.

– Нет, – отрезал Антон.

Я ничего на это не сказала. А что тут скажешь?

Котенок мужественно выдержал помывку. Не сопротивлялся и не царапался. Все же в них, в животных, присутствуют не только инстинкты и условные рефлексы. Но и способность к анализу сложившейся ситуации. «Какой толк сопротивляться, – благоразумно подумал котенок, – если обстоятельства сильнее меня?» И был прав! Я завернула котю в сухое полотенце, приголубила на коленях. Котенок счастливо мурчал. А мог бы сейчас сидеть где-нибудь в подворотне, дрожа от холода и голода. Но коте на пути попалась я и придумала ему другую жизнь. И эта жизнь стала реальностью.

Ирка тоже придумала мне другую жизнь. От которой я, разумеется, не мурчу счастливо. Но деваться некуда – надо ее прожить. Как можно скорее обойти все эти квартиры и забыть все, как страшный сон в холодной и голодной подворотне. Да! Надо быстро все закончить с квартирами и больше ни во что не влезать! Ни в коем случае! Костя прав – пусть следствие разбирается с трупом, подброшенным Осокиной.

Я была настроена решительно и бесповоротно.