Впрочем, это было неправдой. Ну, или не совсем правдой. Была одна попытка… Так, попыточка – скажем прямо. Мучился все-таки человек от чувства вины, мучился.

Эльвира бросила трубку.

Дело кончилось тем, что она поставила условие: Семен Иванович покупает ей квартиру – она оставляет его самого и его семью в покое.

– У меня нет на квартиру денег! – в бешенстве заорал измученный Ромео.

Раечка слышала этот разговор. Она подошла к мужу и протянула ему сберкнижку.

– Деньги есть, Сеня, – тихо сказала она. – Возьми. Там как раз хватит. И мы наконец покончим с этим кошмаром.

Он открыл сберкнижку – там лежала вполне внушительная сумма.

– Откуда? – изумился он.

Раечка махнула рукой:

– Копила. Экономила на хозяйстве. Так, собрала.

– А зачем? – снова удивился он.

– Да мало ли что в жизни бывает! – пожала плечами Раечка. – Ну вдруг бы ты, не приведи господи, заболел! Или ушел с работы! Времена начались мутные. А все на тебе держится! Чтобы ты не мучился и не страдал, чтобы был спокоен! Собирала, как говорится, на черный день. Вот, считай, что он и настал. – И Раечка грустно улыбнулась.

У Семена Ивановича задрожали губы и из глаз брызнули слезы.

– Какая ты у меня! – потрясенно произнес он.

– Какая? – удивилась Раечка. – Обыкновенная я. Самая обыкновенная. Домашняя клуша. Ничего не умею – только борщи варить и блины печь. Ну и еще половой тряпкой елозить.

Семен Иванович качал головой и смотрел на жену во все глаза. Будто в первый раз. Смотрел на ее спокойную, неброскую и неутомительную красоту, слушал ее тихий и ровный голос и – любовался. Правда-правда – любовался. И еще – плакал. Слезы лились как из ведра.

– Простишь? – тихо спросил он.

Раечка кивнула.

– Только на дачу больше не поеду, Сеня. Извини – не смогу. Так что дачу мы продадим.

Семен Иванович закивал.

Никогда он не чувствовал себя таким счастливым. Никогда в жизни.

Сейчас у Крошкиных трое внуков. Дачу они продали и построили коттедж. Живут в нем круглый год. Семен Иванович стал довольно успешным бизнесменом. Продает лес – уже в новых реалиях – связи-то остались. А у нас все и всегда держалось на связях…

«Какая же Раечка умная!» – думаю я.

И все, полагаю, со мной согласны. Жаль, что она мне такая далекая родня. В смысле – гены вряд ли передались, увы!

Что получается? Лиза ушла и стала счастливой. Раечка не развелась и тоже счастлива. Может, все дело в возрасте? У Лизы, конечно, явные преимущества – и перед Раечкой, и передо мной.

* * *

Я позвонила маме. Хотела задать ей всего один вопрос – почему она не уговорила Галину развестись?

– Какая ты обидчивая и нетерпимая. Все у тебя черное и белое, – вздохнула мама. – Весь мир и всех людей делишь на хороших и плохих. А в жизни – тысячи оттенков и граней. И у каждого свое мнение и своя правда.

– Правда всегда одна, – сказала я. – На то она и правда!

– Видишь ли, Ирочка, нельзя все делить на черное и белое. У твоей сестрицы характер не сахар. Хозяйка она никакая, прямо скажем. Неряха – в кого, не знаю. Работать не любила, мать – тоже так себе. Со снохой отношения выстроить не смогла. Здоровье… Всю жизнь кряхтит и ноет. Сутками лежит в постели.

Хорошая жена, ничего не скажешь! Знаешь, на такое «добро» спрос невелик. У нее и смолоду очередь не стояла. Нашелся один дурак – женился. Бросил через пять месяцев. Потом – удача! Второй объявился! Так вот, этот самый второй дурак, кроме того, что жлоб и бабник, всю жизнь убирал квартиру, гладил белье, таскал продукты. К сыну по ночам тоже вставал он. К ее, между прочим, сыну. Эта барыня только ныла исправно. И в больницу к ней таскался через день, и бульон варил, и яблоко тер с морковью. И всех врачей, несмотря на свое жлобство, оплачивал. И к любовнице своей не ушел – при больной жене остался. Да, кстати, сейчас ей путевку купил в санаторий. Сто долларов день стоит, между прочим.

Вот и подумай – кто хороший, кто плохой? Я ведь человек объективный, не говорю, что мои дети и внуки золотые. Все хороши.

– А я? Чем плоха я? В смысле – жена, мать, хозяйка? Чем я ему не угодила? В чем провинилась?

Мама вздохнула и ответила:

– Ты, Ира, жуткая эгоистка. В этом и корень всех твоих проблем. Ты – пуп земли. Самая честная, самая гордая, самая правильная. И боль твоя самая глубокая, и обида самая смертельная. Советую тебе об этом подумать, может, в чем-то разберешься, хотя бы для себя, может, что-нибудь придет в голову?

– Не придет! – крикнула я и бросила трубку.

* * *

Я решила пойти на работу. Дома наедине со своими мыслями больше находиться невозможно – я поняла, что просто скоро сойду с ума.

В толстом журнале о вакансиях строго ограничен возраст. Я поняла, что шансы мои минимальны. Да что там – их практически нет. Моя специальность… Да какой я специалист? Кому нужен мой покрытый пылью диплом? В секретарши я тоже не гожусь. В продавщицы не хочется. В няньки тоже. Я неплохо знаю английский. Но сейчас вся молодежь знает языки, без них никак. Надомная работа мне не подходит – нужно вырваться из дома, накраситься, одеться и общаться с людьми.

Я поняла – я не умею ничего. Получается, я никому не нужна!

У Анюты своя жизнь, у мамы свои заботы и проблемы. Про Галину я не говорю. Выяснилось, что мы с ней почти не общались – так, ни о чем. Только недавно поговорили по душам. Может, это мне было удобно – не видеть ее проблем? Не замечать их? Близких подруг у меня нет. Никогда я в них особенно не нуждалась. В социуме для меня тоже нет местечка – даже самого малого, незначительного. А муж… Не знаю, что он больше хочет вернуть – привычную, размеренную жизнь или меня. Думаю, что первое. Про любовь говорить не хочу. Любимым не изменяют. Просто там ему оказалось хуже, чем здесь. Вот и весь ответ. Для чего я живу на свете? И – для кого?

Ответа у меня нет. Зато есть ощущение полнейшей безысходности.

* * *

Позвонила старая знакомая – Светка Горб, пригласила на пятидесятилетие. Сказала, что справлять будут в шикарном ресторане – самом модном и очень дорогом. «Муж денег на меня не жалеет!» – повторила она раз пятнадцать. Как говорит Вася Горб, всех везу на своем горбу! Юмор у него есть, это правда. Я за Светку очень рада. Баба она неплохая, невредная. Любит прихвастнуть, правда. Может, оттого, что долго жила в нищете, а потом резко и стремительно разбогатела? Деньги там не просто большие, а очень большие – даже невозможно представить, насколько большие. Света и Вася не просто зажиточные люди – они люди богатые.

Чем занимается Вася, я не очень представляю. По-моему, что-то, связанное с зерном.

Разумеется, у них полно недвижимости в разных странах, роскошные машины, сын живет в Лондоне, там у него успешная адвокатская контора и красавица-мулатка жена, известная модель. А дочь где-то в Швейцарских Альпах, на огромном ранчо.

Светка рассказывала, какое готовится пиршество. Петь будет «сам Киркоров». Для Светки это – высший шик.

– В общем, подгребайте, – подытожила Светка. – Все будет офигительно.

Не знаю, почему я, обычно такая скрытная и сдержанная, раскололась и объявила Светке, что муж мне изменил и мы разводимся.

– Удивила! – фыркнула она. – Знаем мы этих козлотонов! Как дело к полтиннику, они как с цепи срываются, просто чердак сносит. На кого записано имущество? У тебя есть акции его компании? – деловито спрашивала она.

– Да при чем тут это! Какие акции, господи? Он разводиться не собирается!

– А кто тогда собирается? – не поняла Светка.

– Я!

– Сдурела, что ли? Ну, ты, мать, даешь! То есть это ты слиться хочешь, что ли? В смысле – развестись?

Я объяснила, что да. Именно так. «Слиться» хочу я.

– А почему? – осторожно спросила Светка.

– По кочану, – буркнула я. – Не хочу жить с предателем! Вот почему.

– А-а, – протяжно пропела Светка. – Не хочешь жить с предателем… – повторила она мои слова и задумчиво произнесла: – Знаешь, а я была о тебе лучшего мнения. Значит, ты хочешь развестись и жить одна. В одиночестве то есть. Поделить с ним все по-честному и сама зарабатывать себе на хлеб. Тоже по-честному. Да и пенсия не за горами. Сколько там у тебя накапает? Тысяч пятнадцать?

– Ты далека от жизни, – ответила я. – Всего лишь – двенадцать.

– Ну, какая разница-то? – усмехнулась Светка. – Все равно хорошо. На все хватит. Ни в чем себе отказывать не придется.

– При чем тут деньги? – возмутилась я.

– Деньги всегда при чем. И при всем, – назидательно проговорила Светка. – Ладно. Разберемся. А ты все равно подруливай. Будет весело. Да и мужиков – целый рой. Есть даже парочка подходящих.

– Подходящих для чего? – не поняла я.

– Тяжелый случай. – Она, кажется, начала терять терпение. – Для тебя. Не в смысле брака, конечно, а в смысле – потусоваться. Один из Краснодара. Пузан такой небедный. Жена у него там осталась. А здесь ему грустно. Девки молодые – это на час, на два. Больше-то ему и не надо. А он человек семейный. Привык пообщаться, поговорить.

– А чего он жену не привез для общения? – уточнила я.

– А на хрена? – коротко ответила Светка.

Договорились, что она пришлет приглашение и водителя.

Я неопределенно сказала, что ближе к делу мы созвонимся.

Понятно, что никуда я не пойду. Ни к Светке, ни к краснодарскому пузатому, грустящему купчику, ни к королю поп-сцены. Эти игры не для меня. Да и компания тоже не моя.

Не к моему настроению.

* * *

Я рассказала Анюте, что хочу устроиться на работу.

– А зачем? – наивно спросила она.

Я объяснила. Дочь обиделась:

– Я скоро рожу. Какая работа? Я так рассчитывала на тебя!

Вот. Наконец-то. Наконец-то я кому-то понадобилась. Кто-то во мне нуждается. Наверное, это счастье. Странно, что это самой мне не пришло в голову. Наверное, мама права. Я жуткая эгоистка, думающая исключительно о себе и своих проблемах. Даже о родной дочери не подумала. Все ношусь со своими обидами, как курица с яйцом.

Обо всех забыла. А надо бы к сестре лишний раз съездить. И к маме не помешает. А про дочь я и не говорю.

Наверно, я не так безнадежна? Если я все это поняла?

Все – разговоры. Днем можно потрепаться, даже похихикать. Над Светкой, например. А ночью…

Ночью я остаюсь одна. Одна – со своими обидами, тоской. И ничто не помогает. Ничто не может заглушить боль. Я перебираю рассказанные мне истории, вспоминаю чьи-то судьбы, чьи-то жизненные коллизии. Пытаюсь себя успокоить. Вспомнить все хорошее, перестать злиться на мужа, ненавидеть его. Ничего не получается. Так же, как не получается по нему не скучать. Не вспоминать его. В общем, ничего у меня не получается.