Глава 4

Просовываю палец в еле заметную дырку на коленке белых в крапинку капроновых колготок и бросаю их в мусорное ведро. Продолжаю разбирать корзину для грязного белья, посматривая на залипшую в кухонном телике Тыковку. Приклеив глаза к экрану и болтая босыми ногами, медленно жуёт котлету.

Аналогичная моей чёлка убрана со лба и пришпилена невидимкой-клубничкой. Это часть фруктово-овощного набора, который она получила на Новый год. Тонкий рыжий хвост колышется в потоке воздуха от вентилятора, а моё сердце колышется в непонятной тревоге и тоске.

Что будет с ней, когда вырастет?

Я волнуюсь, думая о будущем. Это вроде моей фобии. Просто она так похожа на меня, а у меня был очень жёсткий период переходного возраста. И, когда я говорю жёсткий, я не шучу. Я была неуправляемая и невыносимая. Удивляюсь тому, что моя мама просто не придушила меня во сне подушкой.

А Тыковка… она даже вилку держит так, как я. И это помимо того, что моя кроха – моя, блин, ксерокопия! Особенно с этой чёлкой, которую затребовала себе, после того как увидела такую у меня.

Отодвигает еле тронутые макароны, запивая их молоком.

– Я хочу с тобой, – заявляет, поставив стакан на стол и посмотрев на меня. – В Москву.

Я тоже этого хочу. Больше всего на свете я хочу, чтобы она была со мной!

Затолкав её вещички в стиральную машинку, подхожу и салфеткой убираю молочные усы с усыпанного конопушками лица.

– Мы же об этом говорили, – напоминаю, заглядывая в чистейшие голубые глаза.

Я рада, что времена изменились. Когда я была в её возрасте, меня очень жестко троллили за цвет волос и веснушки. А сейчас всем, кажется, плевать.

Опустив глаза, хмурится и дуется, выпячивая губы. У меня сердце плавится.

Это вообще невыносимо.

У меня поезд через три часа, и как мне уехать? Когда я сделала это в первый раз, три дня не могла нормально спать. Одна в чужой съёмной квартире. Я скучала по ней как ненормальная.

– Приеду в субботу и пойдём в кино, – обещаю ей.

Это слегка рассеивает тучи, потому что следующее, что я слышу:

– Я хочу собачку.

– Собачку? – удивляюсь я.

Это ещё откуда взялось?

– У тебя же есть хомячок.

Альтернатива настолько смешная, что она даже не комментирует.

_ Давай возьмём собачку, – упрямится. – У Вари есть. Я тоже хочу, мамочка…

– Только собачек нам не хватало, – ворчит наша бабушка, заходя на кухню с двумя пакетами из супермаркета. – Собачка – это дорогое удовольствие, Тоня. Никаких собак.

На ней ярко-красный объёмный сарафан, на ногах не менее красный педикюр. От такой цветовой атаки слегка слепит глаза. Прошлым летом в её гардеробе преобладали более сдержанные тона.

Забираю пакеты, решив сгладить углы.

– Может, как-нибудь потом… – говорю Тыковке в надежде на то, что «как-нибудь потом» она забудет о собаке и захочет что-то менее проблемное.

– Да, как-нибудь потом, когда ты выйдешь замуж и у тебя будет свой дом, – деловым тоном замечает мама, будто это мне нужна та чёртова собака.

– Я думала, у меня есть свой дом, – говорю ей, начиная выкладывать на стол продукты.

– Как у вас с Марком? – меняет она тему, ополаскивая под краном руки и запуская стиральную машинку. – Не забудь развесить, – кивает на барабан.

– Не забуду.

Можно подумать, когда-то забывала.

– Так что у вас с Марком? Как у него дела?

Мы с ней не особо обсуждаем сердечные дела друг друга. Она бы всё равно меня не услышала, так что это не страшно. Если мы не делали этого никогда, то сейчас начинать не особенно хочется.

– У Марка всё отлично, – не желаю вдаваться в подробности я.

Марк лично поздравил её с Восьмым марта по телефону, и теперь он её кумир.

– Тебе бы похитрее быть. – Открывает она холодильник. – Могла бы и забеременеть попробовать.

– Мама! – в шоке смотрю на неё, а потом на Тыковку.

Тоня смотрит то на неё, то на меня. Внимательно прислушиваясь к разговору, как засевший в кустах котёнок.

– А что такого? Мужики в таком возрасте жениться не спешат…

– Мы четыре месяца знакомы! – прерываю её. – Какая женитьба?

Конечно же, я думала об этом! О Марке, как о муже. Всю дорогу до дома и все четыре дня, которые здесь провела. Ведь это предполагают «серьёзные отношения»? Я не знаю, что ему ответить. Я не ожидала, что его вопрос настолько застанет меня врасплох. Я сказала, что подумаю… но я ничего не надумала…

С ним хорошо. Интересно. Он… надёжный… На него можно положиться в любой ситуации, такое уже бывало. Когда мне нужно было срочно найти новую квартиру зимой, он тут же подключился, потому что у меня в Москве никого нет и я боялась попасть в лапы мошенников. Марк сам нашёл подходящую квартиру, и сам заплатил за три месяца. Я хотела вернуть деньги, но он не взял.

И его не пугает наличие Тыковки. Вообще не пугает, хотя он с ней даже незнаком…

– А сколько тебе надо? – рассуждает мама. – Два года? Хочешь одна с ребёнком остаться?

От обиды округляю глаза.

По её мнению, со мной всё так плохо? Я что, настолько никому не интересна как женщина, что состарюсь в одиночестве?!

– Мне двадцать четыре… – бормочу, отвернувшись, потому что мой ребёнок очень хорошо меня чувствует, и я не хочу, чтобы он разволновался.

– Я не пойму, что тут вообще думать? – Она загибает пальцы: – Мужик богатый, неженатый, интеллигентный, с тобой носится. Вцепись в него клещами, будешь как сыр в масле кататься! Ты слышишь меня или нет?

Господи боже!

Вздрагиваю, потому что она опять выходит из себя.

– Я сама разберусь! – повышаю голос и быстро оглядываюсь на дочь.

Мы так часто ругаемся, что я боюсь, как бы она не выросла психованной, но жить с моей матерью на одних квадратных метрах – это постоянный вынос мозга!

– Разберёшься ты! Знаю я тебя! – продолжает пилить она. – О ребёнке думай! Хоть замужем побываешь! А мне осенью работу предложили. Мне сорок шесть, у меня тоже есть личная жизнь!

Роняю яйца на стол, изумляясь:

– И что это значит?!

Когда я уезжала, она слова мне не сказала! Сказала что «посидит» дома и отдохнёт, пока я буду в кои-то веки содержать её, а не наоборот. А что теперь?! Она содержала нас первые три года, потому что помощи от отца Тони и его семьи, как с козла молока. Но кое-что и они давали, потому что от моей мамы так просто не отделаешься. Она приходила к ним, как к себе домой, и требовала, требовала, требовала. А потом я пошла учиться на заочное, чтобы получить хоть какой-нибудь диплом по той специальности, которую присмотрела ещё в выпускном классе. Я тогда начала подрабатывать в цветочном киоске до обеда, чтобы забирать Тоню из детского сада.

– То и значит, – пожимает она плечом. – В октябре выхожу на работу.

– А мне что делать предлагаешь? – почти визжу я, уставившись на неё.

– Замуж выходить, – бросает, добивая меня окончательно. – Пока предлагают.

Мне никто не предлагает!

Но она разозлила меня настолько, что я просто не могу с ней разговаривать.

Просто ни секунды!

– Пошли… – Быстро подхожу к Тоне, протягивая ей руку. – Поможешь мне вещи собрать.

Она притихла, а в глазах тревога. Громко чмокаю свой любимый лоб, быстро ведя её в комнату. Потрошить мою косметичку – второе любимое занятие в её жизни. Первое – это потрошить мой шкаф.

Уже сидя в поезде получаю сообщение от Марка.

Марк: «Заберу тебя с вокзала. Во сколько?»

Закрываю глаза, понимая, что сегодня совсем не хочу его видеть. Не хочу разговаривать, а ведь это именно то, чем он займётся. Он захочет получить ответ на свой вопрос, потому что не любит ходить вокруг да около.

Глядя на мелькающую за окном Московскую область, пытаюсь понять, что мне делать.

Я не сомневаюсь в том, что это не блеф. Моя мать запросто может подложить мне такую свинью, от неё всего можно ожидать!

А что касается Марка…

Пытаюсь разобраться в своих чувствах, но от всех этих мыслей раскалывается голова.  Всё было… хорошо, зачем усложнять? Я только-только научилась жить одна. Жить с Марком?

Я не знаю…

Набираю обессиленно, почти не испытывая чувства вины:

Я: «Осталась до завтра. Прямо с вокзала поеду на работу.»

Добавляю эмоджи с поцелуем и отправляю сообщение.

Глава 5

– Не-не… ниже возьми… – подгоняет Макс. – Поднимай…

– Пф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф… – Приседаю, удобнее перехватывая каркас здоровенного зелёного дивана, и толкаю его вверх, выпрямляясь.

Тяжёлый, зараза…

– Полегче… – Оглядывается Макс через плечо. – Не убей, млин…

Слаженно минуем последний лестничный пролёт, к пятому этажу подстроившись друг под друга процентов на восемьдесят.

В лифт, разумеется, эта махина не вошла. В квартиру мы подняли уже до фига всего, включая «бэушный» комод, хренову тучу диванных подушек и новую стиралку вместо старой, которую отпёрли на мусорку через два дома.

В понимании Макса Немцева это – «нужна помощь».

– Грузчиков… не пробовал… нанять? – Колено сводит, потому что собрал им два дверных косяка, и сейчас шиплю, морщась. – Твою мать!

– На фига… если ты есть? – психует Макс, дёргая на себя перекошенный край. – Тихо… сюда, в угол…

Грохаем махину на пол, еле пальцы выдернуть успеваю. Упёршись руками в колени, смотрим друг на друга.

– Спасибо, – сипит Макс, тяжело дыша. – С меня вискарь…

Задрав край футболки, вытираю лицо. По позвоночнику и шее катится пот. Спину как-то подозрительно тянет. Немцев снимает свою футболку и бросает на пол. Читаю надпись под его расписанными рёбрами и усмехаюсь.

Гений, блин.

– Подарю вам кондей к первенцу, – обещаю, опуская футболку и мечтая поскорее от неё избавиться.

– Или мы тебе, – смеётся Женька, сидя в цветастом сарафане на раскрытом настежь окне.

Довольная и жующая яблоко. После всего пережитого я бы тоже чего-нибудь пожевал.

– Это вряд ли… – бормочу, потому что у меня первенцев даже в очень отдаленном будущем не планируется.

Даже если через телескоп смотреть.

– Мой герой… – довольно тянет она, улыбаясь от уха до уха.

Это не мне.

Немцев подходит к ней и упирается руками в подоконник, окружая собой. Наклоняется, а я отворачиваюсь, ища, где оставил телефон.

– Максим! – верещит его жена. – Иди в душ…

Замолкает на полуслове с тихим вздохом, и я не сомневаюсь в том, что они уже думают, как от меня избавиться. Но ни фига: пусть сначала накормят меня, барина.

Телефон нахожу на коробке с набором посуды.

Оборачиваюсь на очередной визг, чтобы увидеть, как, не церемонясь, Макс заваливает Женьку себе на плечо и тащит к дивану, ухватив обеими ладонями под коленками.

Отхожу, и он бросает громкое тело на новенький диван.

От её хохота закладывает уши.

Нехотя улыбаюсь, потому что она перекатывается с одного бока на другой, как диванный, блин, дегустатор. Укладывается на живот и болтает босыми ногами в воздухе, пока Макс наблюдает за ней сверху, пристроив татуированные руки на бёдра и ухмыляясь.

Млин. Я пошутил. Какие там первенцы? Они ж с ними за игрушки подерутся.

Насмотревшись на брачные игры, от которых уже отвык, спрашиваю:

– У вас что-нибудь  съестное есть?

– Борщ… и блинчики… – говорит Женька, приподнимаясь на локтях.

Неплохо.

– Теперь понятно, чем она тебя так прихватила… – Проваливаюсь в почту, проверяя рабочие письма.

– Ага… – многозначительно отзывается Макс.

На следующей неделе пройдёт презентация вертикальных телевизоров с универсальным экраном. Дичь немыслимая, но я хочу посмотреть. Взял несколько пригласительных для себя и своих миньонов. Осталось только решить, кто достоин меня сопроводить. Шампанское рекой и бесплатная хавка от брендированных ресторанов – желающих меня сопроводить всегда до фига.

Поужинав у Немцевых, покидаю обитель истинной любви.

Солнце уходит в закат, но парит так, что дышать нечем. Насколько я знаю, это к дождю. Моё воскресенье пожертвовано на благотворительность. Пока иду к машине по узким старомодным дворам, решаю поехать домой, а не в спортзал, потому что таскать что-то тяжелее кофейного стакана сегодня больше не расположен.

Заведя машину и врубив кондей, открываю мессенджер. Не спешу трогаться, потому что знаю: на проспекте встану в пробку.

Таня из бассейна Дельфин: «Мур-мяу».

Я: «Кис-кис-кис».

Таня из бассейна Дельфин: «Сегодня свободна и вся для тебя…»

Прикрепила фото.

Склоняю голову набок, чтобы разглядеть получше. Интересное предложение…

Всерьёз задумываюсь, глядя в пространство.

Что-то сегодня нет аппетита. И я, кажется, потянул поясницу.

Я: «В другой раз, киса. На работе завал.»

Дублирую сообщение двум другим контактам, заменив «кису» на «заю» и «малышку». Закрываю мессенджер, пристегивая ремень. Зевая, выруливаю на проспект. Как и планировал, упираюсь в пробку.

Встав наглухо, гружу инсту, чтобы убить время.

Закинув локоть на бардачок, бездумно листаю ленту, пока не натыкаюсь на два счастливых, усыпанных веснушками лица.

Глубоко вздохнув, откидываю голову на сиденье, присматриваясь к картинке. К искрящимся голубым глазам и подкрашенным коралловым губам Алевтины, мать её, Затейницы. На работу она губы так не красит. И правильно делает, потому что постоянный отток крови из головного мозга усложняет работу и фигово сказывается на моём настроении. И то песочное платье тоже. Как и тот факт, что мне к этому всему вход воспрещён, а кому-то открыт.

– Блин, – шепчу, проведя по лицу ладонью.

Блокирую телефон и прикрываю глаза.

Потому что это абсолютное нечто.

Когда увидел фото Али с дочерью впервые, просто офигел. Забавно, гамбец. То, как они смотрятся вместе. Я не знал о том, что сняли запрет на клонирование людей. И не думал, что у неё такой взрослый ребёнок.

Тыковка. Да, блин. Лучше не скажешь.

Резко снимаю блокировку и листаю дальше. Идентичные разноцветные колпаки на их головах и одинаковые тюлевые юбки розового цвета. Судя по всему, поездка удалась, потому что они выглядят нереально счастливыми. Вслед за селфи – фото девочки. Она задувает свечку в форме цифры шесть на двухъярусном шоколадном торте. И везде их двое. И это деталь, которую я ни фига не игнорирую, а мрачно фиксирую.

Моя мать говорила, что Алевтина рано залетела, но, когда я узнал, насколько рано, снова офигел. Она школу заканчивала экстерном. А потом заочно в институте училась. Я честно матери сказал, что возьму её только после собеседования. Даже у моего меценатства есть границы.

Я ожидал чего угодно, но только не Алевтины.

У неё математический склад ума, но уровень образования на уровне программиста-эмбриона. Учится она быстро, потому что собранная и упрямая как ослица.

Она мне сразу понравилась. Такая деловая и серьёзная. В этих своих очках, которые напяливает, когда работает за компьютером. И если бы я не знал, что ей реально нужна эта работа, предложил бы провести время по-другому.

Убираю телефон и давлю на газ, вырываясь из пробки.

Заскочив в магазин, беру еды на пару дней.