Бо Эрнест / Парфюмер

Для кого-то это известный факт, но не лишним будет повторить, что автором духов Chanel № 5 был человек, рожденный в Москве. Сын парфюмера фабрики «Ралле и Ко» Эрнест Эдуардович Бо. До того, как Эрнест Бо уехал на родину предков во Францию, он с 1898 (17 лет было молодому человеку) и до Первой мировой работал парфюмером на нынешней фабрике «Свобода». Там мастерству парфюмера его учил технический директор фабрики Лемерсье. Как пишет Бо в своих воспоминаниях, его учитель был «великий новатор, никогда не соглашавшийся следовать привычным меркам и отчетливо предвидевший все новое».

Вместе с учителем они делали ставку на неизвестные компоненты, смешивая их в самых удивительных сочетаниях.

Затем Эрнест Эдуардович становится первым парфюмером у Ралле. Для этого Дома он создал целый ряд духов, среди которых самыми известными стали Bouquet de Napoleon (100 лет Бородинской битвы) и Bouquet de Catherine (посвященные Екатерине II). Первая мировая призвала его на фронт. Потом уже во время Гражданской войны в составе французской миссии он едет в Архангельск и Мурманск. Именно там, рядом с Мурманском у озера Семеновское, ему приходит на ум будущий аромат номер 5. «Меня часто спрашивают, как мне удалось изобрести «Шанель № 5»? Отвечаю: часть моей военной службы прошла на Севере, за полярным кругом. Во время летнего полярного дня озера здесь излучают особую свежесть. Этот характерный запах я сохранил в памяти, и после с большим трудом мне удалось воссоздать его».

В открытых источниках пишут, что не так прост был парфюмер. На севере он был комендантом в лагере для военнопленных красноармейцев и проявлял по отношению к ним изощренные зверства. Интересно… Тем не менее, в 1920 году Бо вернулся во Францию, и в Грассе открыл французскую версию завода «Ралле». Тогда же он изобретает «Шанель № 5». Эрнест прожил долгую жизнь, скончавшись в 1961 году. Гроб его был засыпан лепестками цветов.

Бобрицкий Владимир / Гитарист-иллюстратор

Bobri – один из множества отпрысков царской России, внесших вклад в мировой гламур. Владимир Бобрицкий был арт-директором Saks Fifth Avenue, рисовал для Vogue, Vanity Fair, Avon, а также, помимо прочего, прославился как гитарист-виртуоз. В Нью-Йорке, где он прожил остаток жизни, Владимир Васильевич основал общество классической гитары, и 40 лет выпускал журнал Guitar Review.

А начал свой путь этот талантливый человек в Харькове, где делал декорации в Большом драматическом театре. В 1917 году он бежал по паспорту, который сам мастерски подделал, в Грецию (там он писал иконы), затем в Константинополь (где рисовал вывески и декорации «Русского балета»). В США Бобри приехал в 1923 году. Там-то и прошла самая плодовитая пора его жизни, где творчество смешалось с рекламой и музыкой.

До своего девяностолетия Владимир Васильевич не дожил двух лет и умер в 1986 году во время пожара в своем доме.

Богданов-Бельский Николай / Крестьянский сын

Художник удивительной судьбы: внебрачный сын крестьянки, замеченный во время своего обучения в народной школе одним дворянином, устроившим Николая Петровича в рисовальную школу при Лавре. А потом художественная школа и такие гиганты, как Поленов, в учителях.

Иконописное прошлое вкупе с актуальными художественными взглядами сделали из Богданова-Бельского уникального мастера. Среди его заказчиков была знать, но сердце его и фантастический талант раскрывались в деревенских сюжетах, которые наверняка бились с его детством. Его конек – красивые и сочные картины с деревенскими детьми.

Революцию художник не принял и уехал, сперва в Прибалтику, затем в Германию. Умер Николай Петрович в Берлине в 1945 году во время авианалета. Ему было семьдесят лет.

Болдырев Иван / Изобретатель вопреки

Фотограф-изобретатель Иван Болдырев за два года до Истмана из «Кодак» изобрел легкую пленку. Но не смог запатентовать ее, т. к. не нашел 150 рублей. Да и вообще поддержки.

История Болдырева – история самоучки, донского казака, который с детства был заворожен механизмами и фототехникой. Он создал десяток прорывных изобретений в фотоделе, которые на Западе принесли бы ему миллионы. А на Родине он просто не нашел поддержки ни фотографического сообщества, ни государства. А на его счету в 1870-1880-х годах такие вот изобретения и усовершенствования (дальше цитата от автора): «более совершенный и легкий объектив с постоянными диафрагмами; пневматический затвор для объектива, камера, усовершенствованная, весьма легкая, – к ней приспособления: а) пленка, заменяющая матовое стекло, закручивающаяся постоянно на валике; б) кассета с моментальным затвором и проявлением пластинки без темной комнаты-лаборатории. Пленка, чувствительная к свету, негативная и позитивная. Бумага для позитивов, печатающая при обыкновенном керосиновом свете. Объективные стекла для съемки… при обыкновенном ночном, ламповом, керосиновом и лунном свете…»

Иван Болдырев оставил после себя сотни прекрасных фото своих казачьих краев и типов, для него фотографии были средством проверки гипотез своих изобретений, а не искусством. Тем не менее именно они, а не его изобретения, остались в архивах. Это цитата из его брошюры: «…Заканчивая свою брошюрку, написанную не с целью, чтобы огласить передряги, пережитые мною, нет, а с целью познакомить публику с тем, как бывает трудно осуществить какое-либо изобретение и усовершенствование, даже очень полезное, когда не имеешь средств. На обширной матушке-Руси немало пропало бесследно весьма полезных изобретений вследствие того, что люди, обладающие средствами, верят в авторитетность, а не в труд бедняка, который много хорошего придумывает, и тем дают заглохнуть полезному изобретению самоучек-практиков и даже теоретиков».^[1]

Бродович Алексей / From Harper’s with love

Алексей Бродович, белогвардеец, художник и целых 25 лет арт-директор Harper's Bazaar. Говорят, именно он уволил из журнала другого нашего соотечественника, Романа Тыртова (Erté). Так, один прекрасный русский сменил другого и навсегда изменил правила игры в глянце.

Видно, что в жизни Бродович не терпел компромиссов. 17-летним юношей он убежал воевать за белых втайне от родителей. Затем уехал в Париж, где работал на Дягилева (говорят, влияние Сергея Павловича на Алексея было так велико, что до конца жизни он пользовался его выражениями при общении с учениками и коллегами). После Франции – США, предложение сделать революцию в Harper’s Bazaar. С 1934 по 1958 – это годы экспериментов и постоянного поиска. Бродович оживляет полосы, приносит драматургию, работает с лучшими современными фотографами и художниками. Кокто, Ман Рей, Миро, Шагал.

Именно он сделал журнальный разворот живым, фактически интерактивным. Помимо журнала он много преподавал. И вообще, по выражению американского фотографа Ирвина Пена: «Все дизайнеры, фотографы, арт-директора, знают ли они это или нет, являются учениками Алексея Бродовича».

Закат своей жизни Алексей Вячеславович встречает во Францию, где через пять лет, в 1971 году, отходит в мир иной.

Булгаков Николай / Не литература, а бактерии

Родной брат Михаила Булгакова – почти одно с ним лицо. Но жизнь Николая Афанасьевича вполне тянула бы на отдельный рассказ авторства брата. Любовь к медицине у Булгаковых была делом семейным. Булгаков-младший сначала учился на медицинском факультете в университете Киева, чуть не погиб от рук петлюровцев, и позже, будучи юнкером вместе с войсками Врангеля, отбыл в Галлиполи.

Далее судьба отправила Николая Афанасьевича в Загреб изучать бактериофагов. Да, это была его специализация. В этой теме он настолько преуспел, что был приглашен во Францию.

Жизнь стала чуть стабильнее. «Условия дают мне возможность скромно жить, ни от кого не завися, я этого давно не имел», – пишет Николай брату.

Во Вторую мировую был интернирован и отправлен в лагерь, где работает врачом и участвует в сопротивлении. Благодаря Николаю Булгакову некоторым пленным удалось бежать из лагеря.

До конца жизни он сотрудничает с Пастеровским институтом. За научные заслуги награжден орденом Почетного легиона. Старшего брата пережил на 26 лет.

Визель Эмиль / Триумфатор Парижских салонов

Надеюсь, мы никогда не окажемся в положении некоторых наших героев. Это очередной случай «кто был всем и стал ничем». Барон Эмиль Оскарович Визель прошел прекрасный путь на службе искусству: выпускник физмат-факультета, влюбленный в живопись. Долгие годы обучения в лучших европейских художественных школах, вроде школы Кормона и Академии Каларосси. После выставки в Парижских салонах слава портретиста и заказы от знати.

Не менее насыщенной была его музейная работа. Визель был хранителем Музея Академии художеств. Провел там реформы, участвовал в формировании Русского музея. Именно благодаря ему были спасены фонды Академии во время революции.

В 1935 году почти семидесятилетнего старика вместе с семьей ссылают в Казахстан, через пару лет сын погибает в лагерях. Каким-то чудом Эмилю Оскаровичу разрешают вернуться в Ленинград. Но впереди блокада, и в 1943 году он в ней умирает.

Что должно случиться, чтобы таких историй больше не было?

Врангель Николай / Барон-искусствовед

Николай Николаевич Врангель был младше своего известного родственника, но в свое время был не менее знаменитым… искусствоведом. За свои отведенные 35 лет он написал десяток статей и книг, был редактором нескольких журналов, вроде «Аполлона» и «Старого времени», организатором выставок, страстным исследователем русского и европейского классического искусства. Весь свой художественный вкус Врангель воспитал у себя сам, обучаясь дома ввиду плохого здоровья, будучи фантастически усидчивым и работоспособным.

Свою первую выставку «Русская портретная живопись за 150 лет (1700–1850)» он собрал еще 20-летним юношей, и это без малейшего опыта и на площадке Академии наук. Он дружил с мирискусниками, старшими товарищами его были Дягилев и Бенуа (с первым они и вместе делали выставки, и конкурировали на том же поле, а последний был ему близким другом). Несколько лет он работал в Эрмитаже в отделении живописи, моментально мог отличить копию от оригинала.

В воспоминаниях его описывали как живого, веселого, любящего хорошие и крепкие шутки человека, князь Волконский называл его Кока… Кока Врангель был вполне эмоционален, в историю вошла его показная «схватка» с художником Михаилом Боткиным, которому тот прилюдно отвесил пощечину… Не сошлись во взглядах. В итоге Николай провел шесть недель в Арестном доме на Казачьем плацу, где он научился чистить сапоги, мыть полы, посуду, стекла, там же он продолжал работу над «Историей скульптуры», заказанной ему Грабарем.

В 1900-х у него была насыщенная творческая жизнь, которую с началом войны он совмещал с работой в Красном кресте. Смерть забрала Коку в 1915 году, для культурного Петербурга это была настоящая драма.

В открытом доступе есть его труды, чтобы оценить масштаб работы и личности: сборник «100 портретов деятелей русского искусства» или «Помещичья Россия».