Глава 3

Наступил первый полный день работы Райли в отделе борьбы с ограблениями, но ее напарник блистательно отсутствовал за своим столом.

Сначала она подумала, что он бросил ее и занялся каким-нибудь делом. Райли даже представляла в воображении, как он жалуется сочувствующему слушателю на то, что шеф детективов навязал ему новую напарницу.

Когда же за первым часом последовал второй, а Вьятт где-либо на этаже так и не появился, Райли стала выдвигать другие версии.

Компьютер Вьятта был выключен.

Вчера компьютер работал весь день, даже тогда, когда они ездили в другой конец Авроры допросить владельца ломбарда, которого ограбили. Как любой другой сотрудник, Вьятт включал свой компьютер по утрам и оставлял его в рабочем состоянии на весь день. Прошлым вечером он даже вернулся в учреждение, чтобы отключить машину перед уходом из комнаты для инструктажа на ночь.

Имело ли к ней отношение его отсутствие? Может, это был с его стороны молчаливый протест?

Райли нахмурилась. Она не находила ответов, вопросы же множились.

– Макинтайр!

В момент, когда лейтенант назвал ее имя, голова Райли резко дернулась вверх. Баркер стоял в дверях своего кабинета, глядя в ее сторону. Она мгновенно вскочила со стула, готовая отправиться по какому-нибудь полицейскому делу или поспешить в его кабинет, что бы ни приказал блюститель строгой дисциплины.

– Слушаю, сэр.

Казалось, Баркеру доставило некоторое удовлетворение то, что она быстро освоилась. В следующую секунду это впечатление пропало. Черты его лица точно окаменели, когда он спросил:

– Где ваш напарник?

Откуда, спрашивается, ей было это знать?

Она ведь не мама и не надзиратель Сэма.

Вслух же она ответила:

– Не знаю, лейтенант. Он к вам не заходил?

Баркер посмотрел на нее, как на лишенную разума одноклеточную амебу.

– Если бы Вьятт зашел, я бы знал, где он, не так ли? – Каждое его слово было насыщено сарказмом. – Макинтайр, вы сейчас немедленно займетесь новым делом. Найдите своего напарника и скажите, чтобы он явился сюда. Здесь не загородный клуб.

Если бы отдел был загородным клубом, она бы прямо сейчас заказала членскую карточку для себя, подумала Райли.

– Нет, сэр.

Собираясь вернуться к своему столу, лейтенант остановился и смерил ее через плечо мрачным взглядом, казавшимся уничтожающим даже с противоположной стороны кабинета.

– «Нет, сэр»? – повторил Баркер. Его тонкие брови приняли клинообразную форму.

Райли тотчас поняла, о чем думает Баркер, и осознала собственную ошибку. Не теряя времени, она разъяснила свой ответ:

– «Нет, сэр» означает, что отдел действительно не загородный клуб. «Да, сэр» означает, что я отправляюсь искать детектива Вьятта.

Баркер кивнул, мгновенно успокоившись.

– Следите за собой, Макинтайр, – назидательно сказал он. – Да убережет нас Бог от беспутных бродяг и грабителей, – пробормотал он себе под нос, удаляясь в свой стеклянный кабинет.

Инстинкт самосохранения Райли боролся с ее желанием стать хорошим детективом независимо от отдела, к которому она была приписана. Желание одерживало верх над инстинктом.

Она пересекла комнату и постучала в дверь кабинета лейтенанта, хотя та была еще открыта.

– Гм, сэр?

– Вы еще здесь, Макинтайр? – спросил он, не подняв головы, словно опознавая ее шестым чувством. – Я дал вам задание.

– Так точно, сэр, но речь идет о задании после этого задания. – Она поняла, что сбила его с толку, и уточнила: – О задании для Вьятта и меня.

– Налет на дом, – выпалил он, затем пробасил адрес. Это была более благоустроенная часть города и недалеко, где жила и сама Райли, заметила она. – Дело почти такое же, какое Вьятт отработал в прошлом месяце. Первое дело еще в разработке. Я хотел бы, чтобы его закончили.

Сотрудница отдела кадров на их этаже снабдила Райли адресом и номером телефона ее напарника, к чему присовокупила незатребованный комментарий.

Вирджиния Макки, весьма раскованная сотрудница отдела кадров, записала информацию на листочке бумаги беглым почерком и вручила его Райли.

– Радуйся, – подмигнула Вирджиния отнюдь не деликатно.

Райли сложила записку, но продолжала держать ее в руке, вместо того чтобы сунуть в карман.

– Нечему радоваться. Его ищет лейтенант.

– Ты ошибаешься, – возразила Вирджиния, улыбнувшись.

Райли понимала, что если ей суждено продержаться в отделе какое-то время, то она должна иметь союзников и вести себя дружелюбно, хотя меньше всего в этом нуждалась. Должно быть, эту цель ее отчим преследовал, когда переводил ее сюда. Пребывание и приспосабливание к новой обстановке давали какую-то перспективу и вынуждали ее двигаться вперед.

– И в чем я ошибаюсь?

– Здесь есть много оснований для радости, – сказала Вирджиния, указав на записку, только что переданную Райли.

Говорит как искушенная женщина, подумала Райли. Очевидно, Сэм Вьятт все такой же игрок, каким был прежде. По их совместной учебе в академии она знала, каким он был. Она припоминала, что, если девушка, удостоившаяся его внимания, отвечала на чувство, обладала требуемыми формами тела и улыбкой, Вьятт считал ее законной добычей.

К чести Вьятта следует сказать, что он никогда не шел напролом. С такой внешностью и телосложением, как у Вьятта, этого и не требовалось. Больше всего он нуждался в вошедшем в поговорку кнуте, чтобы отгонять ватаги женщин.

Как бы то ни было, это ее не интересует, сказала про себя Райли.

Зная номер телефона Вьятта, Райли не считала необходимым возвращаться к своему рабочему столу и звонить оттуда. Она отправилась в вестибюль и, остановившись у ниши рядом с комнатой отдыха для женщин, позвонила отсутствующему напарнику по мобильнику.

Звонок на другом конце линии прозвучал пять раз. На шестой звонок включился автоответчик. Райли нахмурилась.

Неужели Вьятт прогуливает? Когда вякнул сигнал, она стала говорить:

– Это Макинтайр, Вьятт. Тебя разыскивает лейтенант. Он велит передать, что тебе лучше побыстрее подгрести сюда, если не хочешь неприятностей. – Она внезапно пресеклась, как только услышала, как берут трубку телефона. – Вьятт?

– Да, послушай, я не приду. Скажи Баркеру, что беру на сегодня больничный.

Его голос звучал довольно раздраженно. Плохо провел ночь, предположила она.

– Ты серьезно болен?

– Никогда в своей жизни так себя не чувствовал, – прозвучал его уклончивый ответ.

Райли сделала паузу, не вполне уверенная, что Сэм ее не разыгрывает. И болен ли он вообще? Насколько ей было известно, он жил один. Может быть, нуждался в медикаментах. Как напарнице, ей пришлось бы их принести.

– Грипп?

– Нет.

Уже была середина октября. Дули ветры со стороны Санта-Анны, заставляя половину населения Калифорнии страдать от аллергий и гайморитов. Ее напарник, еще до Санчеса, запасался пакетами бумажных салфеток на все время, пока дули ветры. Может, и у Вьятта аналогичная проблема.

– У тебя гайморит, – высказала она догадку.

– Нет.

На этот раз его голос звучал правдиво. Она теряла терпение.

– Так чем же ты болен?

На другом конце линии последовала длинная пауза. Она уже собралась спросить, держит ли Вьятт трубку, как он заговорил:

– У меня ребенок.

– Что у тебя?

– Ребенок, – повторил он, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик. – Скажи, я приду завтра.

Связь прервалась, прежде чем она могла продолжить дальнейшие расспросы.

Сэм бросил трубку на рычаг телефона и посмотрел на сидевшую на диване прекрасную кроху, делавшую из вежливости вид, будто поглощена телевизионной образовательной программой, которую он включил для нее.

В шесть лет от роду она, видимо, уже овладела всем, чему ее могли научить эти разноцветные, пушистые, подвижные крохотные существа, плясавшие на экране.

С момента достижения половой зрелости и осознания этого к явному своему удовольствию Сэм никогда не испытывал затруднений в определении того, что нужно делать в любой ситуации.

За исключением этой.

Что он будет делать с ней, черт побери?

Ничто из того, что он пережил за последние двадцать лет, не подготовило его для этого. Но «это» все-таки случилось, и теперь он должен был справиться со всей ответственностью.

– О, дьявол!

Сэм потер лицо рукой, чтобы заставить себя думать. Но вместо выработки плана действий он смог только оживить в голове утренние события, произведшие эффект землетрясения. Любой посвященный в то, что обнаружилось, счел бы это драматизацией события, что же касается самого Вьятта, то это действительно была драма.

Прежде он никогда не был отцом.

Он полагал, что когда-нибудь станет им. Но сам выберет подходящее время для этого. Он чувствовал, что только после того, как женится, сочтет свою холостяцкую жизнь законченной. Сейчас же подходящих кандидатур не было. Однако он явно стал отцом, не заимев предварительно супругу, которая бы его устраивала.

Что же делать?

Дверной звонок прозвучал утром как раз в то время, когда он собирался идти на работу. Это – новая напарница, пронеслось у него в голове. Нет, он не ждал в гости ни ее, ни кого-либо еще, но, если кто-то пришел по неизвестной ему причине, он сделал ставку на Макинтайр.

Проиграл бы, тоже неплохо.

Когда Сэм открыл дверь, в коридоре стояла женщина, которую он никогда прежде не видел. Она держала за руку хорошенькую маленькую девочку, почти куколку. Изящная, белокурая, голубоглазая, девочка выглядела маленькой принцессой. Она совсем не походила на темноволосую женщину, с которой пришла.

– Боюсь, что вы ошиблись квартирой, – сказал он женщине.

Женщина, однако, не проявляла готовности уходить.

– Детектив Вьятт?

Его «да?» было произнесено с настороженностью. Служба в полиции сделала его имя известным в среде сомнительных элементов.

– Сэм Вьятт? – допытывалась женщина.

– Да. – Его глаза сузились, когда он рассматривал женщину, стоящую в дверях. – Разве я вас знаю? – Это был бессмысленный вопрос, поскольку он гордился памятью на лица.

– Нет. Но вы знали мать Лайзы. – Женщина кивнула в сторону малышки. – В библейском смысле, – подчеркнула она. – Андреа Колтрейн.

Он хорошо помнил также и имена. Когда женщина упомянула Андреа, ее облик сразу встал перед его глазами. Видение сопровождали полдесятка воспоминаний, слившихся в быстро промелькнувшее в воображении слайд-шоу.

Андреа, спокойная и статная женщина, оказалась страстной любовницей. Настолько страстной, что одно время он задумал связать себя супружескими узами с симпатичным налоговым адвокатом, но не выпало случая.

Их отношения вдруг остыли необъяснимым образом. Не предупредив, Андреа рассталась с ним. Пару раз он звонил ей. Во второй раз искусственный металлический голос сообщил, что номер, который он набирает, больше не действует. Узнав, что она переехала, он понял все.

Ему никогда не приходила в голову мысль, что Андреа переехала по какой-либо иной причине, кроме как из желания сменить партнера. Во время их совместной жизни она настаивала на своей полной свободе.

Взглянув на малышку, он испытал неловкое ощущение, которое подсказало, что его предположение было ошибочным.

– Где Андреа? – спросил он женщину.

Вместо ответа, она передала ему конверт из оберточной бумаги восемь на десять, а затем, все еще держа за руку малышку, прошла в его комнату.

– Меня зовут Кэрол Джилберт. В последние пять лет я работала вместе с Андреа. – Она кивнула на конверт. – Это объяснит все.

Работала?

У Сэма возникло тревожное ощущение, что имелась особая причина для употребления глагола в прошедшем времени, и совсем не потому, что она переехала в другое место.

Нащупав пальцами застежку конверта, он взглянул на Кэрол:

– Что здесь?

– Вкратце: «Поздравляем, детектив Вьятт, вы стали папой». – Она легонько подтолкнула малышку вперед. – Эта ваша дочь, Лайза. Ей шесть лет. – Кэрол наклонилась, приблизив лицо к малышке. – Поздоровайся с папой, Лайза, – ласково сказала она.

Чуть расширив васильковые глаза, малышка застенчиво улыбнулась и произнесла чистым и нежным, как весенний ветерок, голосом:

– Здравствуй!

Внутри Сэма все запротестовало: нет! – даже после того, как он посмотрел сверху вниз в голубые глаза малышки. Да, Лайза была дочерью Андреа. Совершенной миниатюрой своей матери.

Слово «совершенная» не подходит, подумал он, почувствовав, как потяжелело на душе.

Несмотря на то что женщина собиралась уходить, Сэм попросил ее остаться, пока читал письмо и завещание, вложенные в конверт. Затем он забросал ее вопросами, пытаясь примириться с резким поворотом в течении своей жизни.

Андреа, сбитая неделю назад насмерть пьяным шофером, оставила весьма специфичные распоряжения по поводу того, кому следовало позаботиться о Лайзе в случае ее непредвиденной смерти. Андреа, единственный ребенок родителей, которые умерли, считала, что Лайзу должен воспитывать по крайней мере один родитель, и он, Сэм, отвечал этому минимальному требованию.

Он остановил свой взгляд на дате рождения, записанной рукой Андреа. Очевидно, Лайза стала плодом двух «бурных, романтических» месяцев, которые они с Андреа провели вместе. Обнаружив, что беременна, Андреа решила воспитывать Лайзу самостоятельно, и вот она погибла.

«Я не имею ничего против тебя, Сэм, – читал он. – Но тогда ты не произвел впечатление, что станешь хорошим отцом. Когда ты читаешь это, обстоятельства уже другие. Лайза чудная, сообразительная малышка – разве она может быть иной при таких родителях, как мы с тобой? Теперь она нуждается в твоей любви и поддержке. Если бы я могла видеть вас! Хорошо позаботься о ней. Это – бесценное сокровище».

Он сложил письмо, впервые узнав точно, что чувствует бабочка, пришпиленная булавкой.

Ответив на вопросы и передав ему ключ от квартиры Андреа, где хранились другие вещи Лайзы и нужные документы, Кэрол ушла. По настоянию Сэма она сообщила ему номер телефона, по которому с ней можно было связаться. Это был рабочий номер, но и он кое-что значил.

Сэм был не слишком красноречив в разговорах с женщинами моложе двадцати одного года, но знал, что если в ближайшее время не произойдет чуда, то научится этому. И научится быстро.

Сэм не мог отделаться от впечатления, что он ребенок, а она – взрослая женщина. Казалось, Лайза деликатно потакала ему, соглашаясь с его предложением позавтракать, – он смог предложить только яичницу, потому что не мог себе представить, что шестилетний ребенок пьет кофе. Девочка покорно садилась на диван смотреть телевизор, если Сэм включал его для нее.

Когда он менее чем через час после ухода Кэрол снова услышал звук дверного звонка, то в его груди затрепетала надежда. С горячими мольбами он подумал, что Кэрол внезапно передумала отдавать ему малышку и решила вместо этого оставить ее у себя, в общих интересах.

Не теряя времени, он поспешил открыть дверь.

Надежда умерла безжалостной мгновенной смертью, рухнув на землю, подобно падающей комете.

– Ах, это ты… – В раздумье он посторонился, давая Райли войти.

Но она оставалась стоять как вкопанная. Он действительно выглядел потрясенным. Между ним сегодняшним и тем блестящим оперативником, которого она видела вчера, пролегла уйма световых лет.

– Не надо духового оркестра, Вьятт. Фанфары только смущают меня, – съязвила Райли, переходя к тому, ради чего пришла. – Лейтенант Баркер разъярен.

Настроение лейтенанта беспокоило Сэма в данный момент меньше всего. Но он сейчас нуждался в работе более чем когда-либо. Малышку, появившуюся на свет по воле случая, нужно будет кормить и одевать. Затем отправить учиться. Если ему повезет, она окажется талантом, быстро проходящим ступени карьеры и демонстрирующим интеллект, притягивающий ученые степени.

Он украдкой взглянул на Райли. Пока ему не очень везло в это утро.

– Что ты ему сказала?

– Что ты держишь злоумышленника на поводке, а я встречусь с тобой у его предполагаемого логова. Он хочет, чтобы мы передали это дело Рафферти и Келлогу, – сказала она, упомянув имена двух других детективов. – Кажется, прошлой ночью ограбили еще один дом. Только час назад позвонили по номеру 911. Детали ограбления те же, что и в деле, которое мы вели. Кроме того, Баркер пробормотал что-то о беспутных бродягах и грабителях. Мне кажется, он насмотрелся слишком много боевиков.

Закончив, она устремила взгляд мимо него на интерьер квартиры. Поскольку Вьятт формально не приглашал ее, она решила взять это дело в свои руки и переступила порог.

– Что ты там говорил о «ребенке»? – спросила она. – Это какая-то аббревиатура?

– Да. – Сэм затворил за ней дверь и жестом пригласил Райли последовать за ним в комнату. – Это сокращенное понятие «большой беды».

Едва собравшись попросить разъяснений, она заметила на диване белокурую девчушку. Разъяснений не потребовалось.