– Ну и кто ты? – он обозлённо смотрел на меня и не мог понять, откуда он может меня знать. Немного подождав, он схватил меня за голову и снял парик, дотронувшись до щеки, он задал вопрос:

– Ты же постоянно ошивалась в кафе по утрам, в баре я тебя тоже видел, откуда ты меня знаешь?

– Я не знаю, о чём ты говоришь, ты меня с кем-то путаешь.

– Не делай из меня идиота, ты ведь не случайно оказалась в том банке? – он был в бешенстве.

– Не случайно… Ты обещаешь меня не трогать?

Он напрягся, я была абсолютно спокойна и уверена в том, что он не причинит мне вреда.

– Моя семья ненавидит таких людей, как ты… Почти как ты. До сегодняшнего дня, я была уверена, что ты виновен в том, что натворил. Ты отличаешься чем-то от остальных, в любом случае, когда я закончу, ты либо пристрелишь меня, либо пойдёшь со мной. Я следила за тобой несколько месяцев, хотела выяснить, чем ты занимаешься. Видимо, я облажалась. Это было задание на стойкость, которое я не прошла. Тебе остаётся лишь навести на меня свой револьвер и прострелить мне голову, – я не могла остановиться, мне хотелось рассказать ему всё, что со мной происходит.

Сет усмехнулся, держа во рту сигарету, он потянулся за пистолетом, и навёл его прямо на меня. Я закрыла глаза и уткнулась головой в матрас. Я услышала щелчок, он нажал на курок. Я поняла, что ошиблась в нём. Это конец, такая глупая смерть… Сет показал мне, что в револьвере нет ни одного патрона. Он смеялся. Открыв сумку, он бросил мне банку дешёвого пива и протянул свою.

– Ты мне нравишься, такая отчаянная, придумала весь этот бред, чтобы хоть как-то выбраться из всего этого дерьма. Неужели ты не боишься?

– Тебя? Нет, Сет.

– Знаешь моё имя?!

– Твоё досье дал мне мой брат. Ты недавно вышел из тюрьмы и был осуждён за убийство ребёнка, разве нет?

– Да, какого хрена! – он вскочил, достал нож и приставил его к моему горлу.

– Я рассказала всё, что могла, убери нож, Сет. Я тебе не враг.

– Я не убивал её, это сделал мой брат, – в его глазах блеснуло настоящее отчаяние.

– Прости, я только хочу помочь тебе, убери нож, пожалуйста.

Сет успокоился, он выяснил у меня всё, что хотел. Он убедился в том, что я не лгу ему. Я называла факты из его жизни, которые просто вводили его в бешенство. После долгой ночной беседы, я убедила его, что он может пойти со мной, если ему больше некуда. Я пообещала, что смогу помочь ему. Сет был в отчаянии, у него не было дома, работа приносила ему только моральный вред, а про развитие своих интеллектуальных способностей речь вообще не заходила. У него был огромный потенциал в инженерии, он встроил в дверь банка регулируемый впрыск хлороформа, чтобы вывести из строя охранника, это лишь один пример его гениальности. О других я ещё не успела спросить. И пока я была без сознания, он совершил гораздо больше манипуляций. Ему удалось в течение пяти минут устранить все камеры видеонаблюдения, убрать охрану и поместить весь персонал и клиентов банка в одно место.

– Попробуешь? – он достал из куртки пакетик и насыпал содержимое в маленькую трубку.

Я не знала, что это. Даже испугалась немного, но была уверена, что вреда не будет.

– А это что?

– Никогда не пробовала? Мне тебя жаль. Это единственное средство, которое помогает забыть о своём жалком существовании.

Он зажёг содержимое и выкурил. Потом протянул мне. Минут через 10 закружилась голова, и мне стало страшно. Сет сказал, что нужно расслабиться. Я легла и уткнулась в потолок. Мы лежали пластом друг возле друга. Он уже не казался мне таким страшным бандитом, и мы могли спокойно поговорить. Я помню, Рэй как-то рассказывал мне об изменении чувств, к человеку, который угрожает твоей жизни, кажется, он назвал это стокгольмским синдромом. Тебе уже не кажется, что ты жертва, и он для тебя уже не преступник.

– О… А ты уверен, что я не отъеду от твоего чудо-средства?

Сет улыбался, он был абсолютно расслаблен и показался мне другим человеком, не тем, кого я привыкла видеть.

– Почему этот день? – я спросила его.

– День, сейчас ночь…

– Я про твои чертежи, там везде 20 мая.

– Мой день рождения, ненавижу его, я всё жду, когда меня пристрелят, – его глаза покраснели, и было видно, что он хочет спать.

– И зачем ты тогда живёшь?

– Не знаю… Всегда хотел семью, но как-то не выходило…

– Может скоро выйдет?!

Сет рассмеялся.

– Добавить? – он стал насыпать ещё.

– Я хочу спать.… Только не пристрели меня с утра, хорошо?! И… С днём рождения, Сет! – мои глаза закрылись.

Я тогда быстро уснула, чувствовала себя спокойно и страх совсем ушёл. Я могла уйти, убежать, но я не хотела этого. Утром мы отправились обратно, по пути захватили мои вещи из трейлера. Сет был трезв и его глаза выдавали небольшую неуверенность.

– А где гарантия, что твоя семья не пристрелит меня, когда мы туда явимся?

– Её нет. Я сделаю всё возможное, чтобы этого не случилось, они меня послушают. А, в крайнем случае, ты ведь ждёшь, пока тебя пристрелят, разве нет?

По дороге мы слушали радио, где говорилось о вчерашнем ограблении банка. Они ищут мужчину 40–45 лет с бородой на чёрном внедорожнике. Не знаю, как ему это удалось, но он явно хорош в своём деле. Мы говорили с ним всю дорогу, он довольно интересный человек, даже улыбнулся пару раз. Вечером мы добрались до моего дома. Свет в окнах горел, видимо, хотя бы один из них уже выполнил задание и вернулся обратно. Я не видела их пять месяцев, только телефонные звонки раз в две недели. Открыв дверь, я обнаружила всех троих, сидевших в холле. Сейчас я либо совершу самую большую ошибку в своей жизни, либо в моей семье появится ещё один брат.

Перед моими глазами стоят трое любящих меня людей, терпеливо ожидавших моего скорого возвращения, а позади меня человек, рискнувший своей жизнью, просто потому, что доверился мне.

Глава 5: Амнистия

«Грамотный расчёт плана сделает тебя непобедимым, ты будешь уверен в каждом шаге своего врага, таким образом, ни один коп никогда до тебя не доберётся».

Сет

***

Моё место не здесь, я должен был остаться в Мексике, но, как известно против системы не попрёшь! Политика, как не крути. Странно иногда бывает, как малейшая оплошность или незначительный поступок полностью меняют твою жизнь. Я не смог избежать этого. Мой отец расстрелян, мать изнасилована и убита. Разве я мог вырасти нормальным?! Я родился в Хуаресе – месте, где каждому человеку, когда-нибудь придётся убить. В моём случае отец вложил мне в руку револьвер и заставил выстрелить в овцу. Тогда мне было десять. Он повторял каждый день, что я не достоин его, во мне нет отваги, нет мужества, которыми должен обладать коренной мексиканец. Он и сам не был мексиканцем, только пытался подражать им. «Ты слабак»! – его злости не было предела. «Ты просто дьявол, мальчик, мир ошибся, когда назначил тебя моим сыном»!

Моё имя олицетворяет Бога войны, хаоса и смерти. Жизнь сама сделала меня таким, зато моему братцу всё сходило с рук. Родители обожали его, всегда самая лучшая еда, одежда. Мне всегда казалось, что я не должен быть с ними, как будто они не моя семья. Всегда хотелось какого-то спокойствия, здесь бы я этого не получил. В 1984 году к нам домой ворвалась банда наркоторговцев, их было около шести человек. Самый здоровый из них долго говорил с отцом, пока остальные держали нас, приставив к горлу ножи. Разговор был о каком-то проценте за передержку товара. Отец плюнул в лицо громиле и тот выстрелил ему сначала в оба колена, потом в грудь, а немного позже в голову. Мать потащили в комнату, где зверски убили. Нас с братом посадили в машину и увезли.

Наши глаза были завязаны, куда нас везли было неизвестно. Да и вообще, зачем мы им понадобились? В тот момент я не особо понимал этого. Мы прибыли на их основную точку. Так называемое гнездо картеля. Здесь располагалась их база, которая одновременно являлась местом их проживания, складом, где они держали свой товар и ещё кучей построек. Нас поместили в камеру, где мы просидели четыре дня. Однажды утром я услышал, как открывается старая скрипучая дверь и в глаза ударяет яркий свет. Брата увели первым, я долго ждал пока придут за мной и вот, наконец, они пришли. Меня схватили за шиворот и потащили в комнату, где сидел грозный мужик с сигарой во рту. Меня усадили прямо перед ним. Я не помню, что он точно мне говорил, но суть была в том, чтобы я стал для них домашней крысой. Он хотел с помощью меня узнать информацию о других картелях города. Собственно, так и получилось. Спустя совсем недолгое время с помощью двух мальчишек, абсолютно не понимающих что они творят, эти уроды смогли сдать полиции три незаконные банды. Брат купался в этой стихии, ему поручали более щепетильные задания, нежели мне. Изначально я не соглашался на вступление в картель, но меня просто заставили, дали два пути, либо я работаю на них, либо умираю.

Я не скорбел по родителям. Никогда не любил их, да и никого не любил. Брат – это моя полная противоположность. Я хотел вымещать свою злость на каждом встречном, но только не трогать невинных людей. Эта банда позволила мне раскрыть свой потенциал. В течение двух лет я работал на них и во мне боролись два человека. Один желал мести, денег и славы, другой хотел спокойствия и понимания, которого у него никогда не было. Именно поведение второго всегда подводило мою работу. Я часто плошал. Босс был недоволен моим поведением и часто оставлял меня на два-три дня подумать в одиночестве. Я ничего не мог поделать с собой. Этого чувства не объяснить. В те дни, когда я сидел в камере я часто думал, почему родители никогда меня не любили, чем я был хуже Маркуса. Он всегда вёл себя гораздо хуже, чем я. В некоторых случаях я находил ответы. Отец был жестоким человеком, Маркус всегда подражал ему, может, поэтому его любили. Я всегда ощущал себя чужим. Не чувствовал близость к этим людям. Мать никогда не разговаривала со мной. Как мы вообще сидели за одним столом? Я не помню, чтобы улыбался. Не встречал людей, которые бы постояли за меня. Меня просто не было. Однажды, я подумал, что, если меня не станет? Ведь ничего не изменится. Ни один человек не заплачет обо мне. Я не понимал, как продолжаю жить с такой ненавистью к людям, а главное к себе. Я просто продолжал существовать.

Я понял, что пора выключить свои чувства и просто стал крысой. Мне нужно было выживать. С этими людьми я провёл много времени и научился продавать наркоту, подставлять своих же людей, воровать, убивать и пытать людей. Этот городок заставил почувствовать жизнь с худшей стороны. Босс учил никогда не испытывать жалости к людям, говорил, что есть два выбора, оставаться на месте зверя, либо сесть на стул для пыток вместо них. Проще говоря – либо убьёшь ты, либо тебя. Я погружался во всё это больше и мне это нравилось. Единственное, что меня смущало, когда дело доходило до абсолютно невинных. Тогда я просто не смотрел на них, моё лицо было каменным, а внутри извергался вулкан.

В течение двух лет мы с братом полностью отдалились друг от друга. Он занимался исключительно заказами на убийство и из него получился настоящий киллер. Я же в большей степени просто торговал и был исполнителем. За всё это время мы поговорили всего дважды и то, о работе. Время шло и ничего не менялось, пока одним утром мне не завязали глаза и не бросили в грузовик. Меня привезли в аэропорт и передали абсолютно неизвестным мне людям, вместе со мной и Маркуса. Нас усадили в самолёт и сопровождали четыре человека в форме. В их руках были наши документы, визы, а также бумаги на эмиграцию из страны. По политическим соображениям банда распалась в течение недели и расселилась в разные страны. По прибытию я понял, что оказался в абсолютно другой стране, с другим менталитетом и ценностями – Соединённых Штатах Америки.

В посольстве страны решили поместить нас с братом в детский дом, где мы пробыли около месяца. Нас учили английскому, хотя в картеле мы достаточно хорошо научились разговаривать на нём. Брату исполнилось 18 и ему предоставили комнату в районе для малоимущих, мне же оставалось только ждать. Как ни странно, Маркус оформил опеку надо мной и забрал меня оттуда. Я был удивлён. Ему предоставляли пособие от государства, но работать он не собирался. Мне только исполнилось 15, когда мы начали грабить магазины. Я наткнулся на мелкую шпану во дворе дома, которые предложили мне вместе совершать грабежи. Маркус подключился незамедлительно. Сначала, это были продуктовые магазины, потом бутики с одеждой, кафе, заправки. Но спустя время мы начали совершать действительно крупные ограбления. Наши имена были в списках разыскиваемых преступников города. За это время из-за нашей работы погибли два человека. Просто оказавшиеся не в то время, ни в том месте. Так что я проходил у полиции не только как вор, но и убийца. Я разучился сочувствовать, во мне было столько ненависти, что другой человек бы просто не вынес. Я придерживался всегда одной мысли – грамотный расчёт плана сделает тебя непобедимым, ты будешь уверен в каждом шаге своего врага, таким образом, ни один коп никогда до тебя не доберётся. Это всегда помогало выживать – только расчёт.

И вот, однажды, моё везение кончилось. Мы затеяли ограбление старинного музея оружейной техники времён XVIII–XIX века. Мне не хватало чувства меры, я хотел всё больше. Я рассчитал всё до мелочей, мы убрали охрану, камеры, отключили все возможные системы связи с полицией. Я разносил витрину за витриной. Забирая самые ценные экземпляры карабинов и винтовок, я совсем терял голову. Мне это нравилось, а как нравилось братцу я вообще молчу. Мы набрали шесть мешков драгоценного оружия и уже собирались уходить. Вдали послышались сигналы сирены. Я заторопился. Уходил из музея последним тоже я, и когда оказался на улице увидел приближающиеся машины полиции. Нам велели бросить оружие и сдаться, и вот во мне снова щёлкнуло чувство того второго человека. Я не хотел этой перестрелки, не хотел убийств невинных людей. Я хотел только одного – смыться оттуда. В моей руке был тот самый револьвер, который мне отдал отец, не знаю почему, но я носил его с собой всегда. Он был заряжен пятью патронами, так как один я выпустил в пол, чтобы напугать охрану. Я сидел за одной из машин на стоянке, пока остальные отстреливались от копов. Маркус подбежал ко мне, выхватил револьвер и начал стрелять. На противоположной стороне улицы я заметил двоих людей сидевших возле лежавшего человека, а точнее ребёнка. Я схватился за голову, неужели мы убили ребёнка? Брат кричал, что я слабак, так же как кричал мне когда-то отец. Он стал точной его копией, таким же безжалостным убийцей и вором. Он отдал мне револьвер и отбежал к другой машине. Четверых из наших положили, остались только мы с братом и ещё двое парней. Последние побежали сдаваться, пока брат собирал в мешок остатки денег и оружия. Я не заметил, как меня схватили сзади и оглушили, в глазах потемнело и последним, что я увидел, был мой брат, который поднимался с колен. Он посмотрел на меня с ненавистью и скрылся…

Я очнулся в тюремном госпитале, где провёл несколько часов. Удар по голове был достаточно сильным, да и ещё вдобавок они постарались, ударив меня шокером. Меня незамедлительно повели в комнату для допросов. За столом сидела женщина. Мне выставили обвинение в убийстве ребёнка, так как двое из моей банды подтвердили, что стрелял именно я. В крови обнаружили мои любимые наркотики, которыми я частенько баловался. Пуля, которую извлекли из тела девочки, соответствовала револьверу в моей руке. Также мне вспомнили мои заслуги по прибытию в Бостон, каждое ограбление, каждый угон автомобиля, мои бойцы выложили все карты на стол, пытаясь выпутаться из ситуации. В итоге им дали по пять лет за грабежи, хулиганство и разбои, а я подходил идеально для полного обвинения в убийстве.

Три месяца ожидания и вот меня ведут на суд. «Детоубийца» – кричала толпа за окном, каждый человек в Бостоне говорил об убийстве дочери погибшего генерала, прославившего когда-то город. Пока я сидел под стражей, один коп сообщил мне, что мать девочки покончила с собой. Сколько же жизней я отнял?! Это было немыслимо.

Я зашёл в зал заседаний, где уже находились куча журналистов с диктофонами и камерами. Люди в форме и плачущие родственники окружали меня. Я находился в клетке, как униженный волк, которого изгоняет стая. Мне не забыть того дня…

Не растерявшись, я в тот момент, не позволив выхватить тот злополучный револьвер, не согласись я пойти в тот музей, не встретив, я ту школоту, не открыв дверь той банде на ранчо, а просто спрятавшись в подвале, как велели нам с Маркусом родители – девочка и её мать остались бы в живых. Знал бы, где упаду – подстелил бы солому. Ничего не случается просто так. Я делал всё осознано и получил конечный результат. Теперь я помещён в одно из опаснейших исправительных учреждений Америки. Мне напомнили о так называемых «законах об ответственности сообщников» за убийство двух копов, которых застрелили мои люди. Мой срок составил 65 лет. Никто не стал разбираться, где мой брат, почему в момент задержания отпечатки на револьвере были не только мои. Доказательств было достаточно – я идеальный кандидат. Вот так я оказался не нужен сразу двум странам, не успев даже освоиться в них.

Меня определили в камеру с убийцей детей, таким же, как и я сам. Он был около двух метров ростом, лет сорока. У него тряслись руки, и дергался глаз, хотя охрана сказала мне, что его совсем недавно поймали. Дверь камеры закрылась, и тяжёлый голос в микрофоне объявил об отбое. Я знал, что мне нужно выжить, в таких местах действует именно то правило, которое давал мне мой Босс – либо ты, либо тебя. Мой второй человек с чувством совести и доброты отключился тогда окончательно. Теперь я один из них – один из самых опасных преступников и убийц страны. Мой сокамерник долго смотрел на меня прежде, чем заговорить. Его зубы были жёлтыми, а глаза наливались кровью. Я решил, что, если хочу прожить хоть немного, нужно наладить с ним контакт. Он заговорил первым. Спросил сколько мне дали и за что. Я сменил голос на более грубый и ответил: «Пожизненно, убийство»! Мой голос был убедительным, Босс учил если врать, то до конца. Если хочу выжить нужно стать частью этой стаи. Парень спросил меня, виновен ли я. Я засомневался – мой ответ был, нет! Парень усмехнулся, сказав: «Мы все невиновны перед этими пидорами». Протянув мне руку, он сжал её и громко сказал – «Добро пожаловать, брат»! – сегодня для меня началась новая жизнь. Вот моё убежище на ближайшие лет двадцать, потом если повезёт я сдохну. Удачи, Сет!

Утром нас поставили в строй, пересчитали и отправили на завтрак. Это была говняная каша белого цвета, абсолютно не имеющая вкуса. Все смотрели на меня и ещё на пару таких же пацанов, как я. Они чего-то ждали. Мой сокамерник сидел возле меня и втирал, что состоит в банде «белых», он и не догадывался, что я могу быть мексиканцем. Я не стал говорить, откуда я, за ночь я придумал легенду о своей жизни и превратился в коренного американца. Моя внешность полностью соответствовала американскому гражданину, глаза были голубыми от отца, а волосы русыми. От моей матери-мексиканки я не перенял ничего. Я говорил открыто без акцента, переживать за это не стоило. За столом сидели ещё шесть человек. Один из них сказал сегодня во дворе подойти к ним. После завтрака мы отправились на работу, я мыл унитазы по пятнадцать раз на дню, это незабываемый опыт. Теперь я знаю, как выглядит дерьмо каждой твари в этом месте.

Нас вывели во двор на несколько часов, там мы проводили большую часть времени, не считая работы, которая была очень занятной. Я вышел из коридора, солнце ударило по глазам, и я увидел, как много здесь этих людей. Я шёл целенаправленно к тому человеку, который сидел со мной за завтраком. Нужно помнить, что я зверь, такой же как они, не выдавай второго слабого человека, не показывай ту слабость, которая была в картеле, не здесь, ни в этом месте, Сет! Либо ты – либо тебя!