Рок – та музыка, которая поможет разобраться в себе.

Отыскать во внутреннем мире частичку себя, не убив при этом никого.

Джаред Лето

© Мария Чинихина, 2017

ISBN 978-5-4483-3442-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Криста. Студентка

Дружбой наследников я дорожу, но как ни стараюсь переступить через себя, не выходит. Не получается признаться, что использую рассказанные ими истории для книги. Альберта, моя подруга, все чаще жалуется на непростые отношения в семье или, между делом, не постесняется отпустить грубое словечко в адрес магната N. Странное ощущение зарождается внутри – гудит голова и покалывающая боль пронизывает тело… Я подхожу к окну, отворяю форточку, и свежий воздух наполняет комнату. С наслаждением вдыхаю его аромат. В тусклом свете фонаря отражаются чёрные тени студентов, опаздывающих к закрытию общежития. Мелкие фигурки движутся по начерченной траектории… А я вдруг замираю… Кажется, что монолог Альберты отголосками звучит совсем рядом. Отчетливо слышу низкие полутона, дерзкий смех, вижу ухмылку на темно-вишневых губах и вдруг начинаю отчетливо представлять то, что видит она. Четкие картинки в памяти выстраиваются без ведомого контроля – воображаемые персонажи управляют мной, вступают в диалог. Буквы группируются в слова, только и успеваю стучать по выпуклым клавишам…

Ох, если Альберта узнает. Иногда текст выходит удачным, и я довольна, но бывает, что не знаю, как продолжить – Альберта не в настроении разговаривать откровенно и мне нужно хитростью выведывать у нее информацию о брате—наследнике, отце—музыканте и матери, довольно противоречивой в поступках. Случается, что Альберта сама ведет себя безрассудно. Я начинаю судить ее, возмущаться. Мы ссоримся. В порыве злости не сдерживаюсь и пишу:

«Ты виновата, раз осмелилась очередной выходкой позлить маму».

«Не смей упрекать меня! Ты, мисс образцовая ученичка и волонтерша, понятия не имеешь о жизни за оградой общежития!» – парирует Альберта и меняет в чате статус «online» на «offline».

Но я не сдаюсь – во мне кипит желание проучить ее. Бью в больное место:

«Патрику нужны связи твоего отца. Признай!».

«Сколько раз просила отзываться о Патрике уважительно!».

Уважительно хочешь? Будет тебе! Копирую ссылку на журнал светской хроники и отправляю ей на почту статью с такой припиской:

«Уверена, что мистер Патрик читал! Фотографии пикантные. А заголовок! „Мисс Элис, невеста наследника Эдвина, бросила в сестру жениха торт на церемонии открытия осеннего светского сезона“. Думай, как решить проблему! Только представь, во что нам выльется раскрытие обмана?».

«Криста – ты невменяемая или притворяешься? Мое лицо в сливочном креме. Не тормози и дай выспаться».

Забегаю вперед. Что ж, по порядку…

В выпускном классе я вдруг осознала, чем хочу заниматься. Помню, как останавливалась у зеркального шкафа, трогала сухую кожу на щеках, любовалась комками на склеенных от туши ресничках, сожалела, если замечала кривую линию или прозрачную слезинку в самом уголке, мысленно считала до десяти и краем цветастого сарафана терла быстро краснеющее веко. После падала на кровать, сжимала плюшевого зверька и представляла, как получаю из рук градоначальника позолоченную статуэтку… Как в мае вскрываю желтый конверт, а внутри… Внутри бумаги на стипендию! После я обязательно находила свою фамилию в списках зачисленных в Главный Университет, а лет через пять видела свою книгу на полке в магазине. Только вот какую? В те дни я понятия не имела, о чем хочу писать.

– Да о тебе хотя бы! Десять лет мы дружим. Так много знаю о тебе, а ты обо мне, – бывало приговаривала я, тиская плюшевого зверька и любуясь его угольными глазками—пуговками… После в неудержимом смехе я усаживала игрушку рядом с другими и не забывала проследить об удобстве остальных на полке – куклы с дыркой вместо рта, медвежонка, белой кошки и ушастой собаки с треугольным носом – нажмешь на спрятанную в груди кнопку, и веселый голосок запоет: «Я твой верный друг». О победе на конкурсе, стипендии, рабочем беспорядке, ручках с секретом, «умных книгах» я только мечтала, прекрасно понимая – не светит.

Мой отец—электрик, частенько любящий провести вечер за чтением политической газеты или просмотром спортивной передачи, все смеется и называет желание получить образование наивным:

– Кому нужны твои мыслители, дочь? Если уж надумала тратиться, ступай туда, где купюры стригут подобно листьям с капусты. Куда? Правильно – в банк. О…

Мама, скрестив спицы в розовых нитках, судачит:

– Завтра мисс Иделия на чай придет. Обещала устроить на работу к мистеру Солмеру. У него кафе—ресторан на углу. Лучше позаботиться об этом сейчас. Как думаешь?..

Суббота. День первой встречи с Альбертой. Я и Фома обслуживаем посетителей кофейни. Как—то много их нахлынуло в последние часы акции. Всем резко захотелось использовать скидочные купоны, распространенные через интернет—сайт. Только они не знают что, согласно утреннему распоряжению, мы смешиваем кофе и молотый порошок.

– Вы ошиблись, мистер. Нету сливок, – убеждает Фома клиента. – В пятницу на выступление придешь?

– Что играть будете?

– Пятый альбом Группы.

Сверток бумажных салфеток летит из моих рук на дощатый пол.

– Культовый. Содержательный. Переломный.

– Кто вам даст—то?

– А кого спрашивать? Солмеру все равно – лишь бы публика была. Почитатели ретро не перевелись. Пусть лохматые, в рваных джинсах и потных майках. Пошумим часок и разойдемся… Ладно, не парься. Солмер знает, кому заткнуть рот пачкой банкнот.

– Неужели никто из вас не задумывается о большем? И не хочет исполнять свою музыку?

– Ох, как заговорила! Знаешь, сколько требуется вложить денег в красивую обертку? Мы и здешней публике рады.

– Патрик так не считает.

– Все надеется на поддержку Рози. Только кинула она его. Кеннет Пен любит «формы» и «силиконовые губки». Все его артистки одного типажа.

– Туртанчик выделяется среди них.

– Цветом концертного костюма и блеском стразов.

– У него есть неплохие песни. Дуу… шевные…

Спешу прикусить язык – иначе махровое полотенце, которое висит у Фомы на костлявом плече, полетит в мое «туповатое» лицо.

– Найдет Патрик деньги, и мы попадем в еженедельный топ—сорок. Ясно?

Часы на смене летят как пули из автомата – намолоть зёрна, разровнять ступой, впихнуть ситечко, привести в движение ручку гудящего паром аппарата, взбить молоко в стальном ковшике и обязательно произнести с улыбкой:

– Сахар и трубочки на раздаточном столике.

В половину шестого – короткий технический перерыв. Обычно запираюсь в подсобке, открываю заранее припрятанную на полке за дверью книжку и погружаюсь в загадочный мир психологического романа. Уголки многих страниц смяты, на полях карандашные пометки – кто-то забыл стереть перед тем, как сдать в библиотеку. Но я не отвлекаюсь от действия – спокойно продолжаю читать, мой палец скользит по строчкам, абзацам… Вдруг простое, но такое важное слово… Стена напротив мозолит глаза… Навязчиво гудит лампа… Истекают последние секунды… Я возвращаюсь в шумный зал.

С Альбертой мы заранее условились, что она займет угловой столик. Но там уже сидит кто—то. Неужели она? Пропустила? Вручаю последнему клиенту в очереди коробку с эклерами, прошу Фому подменить и, вытирая руки о черный передник, подбегаю к белокурой девушке.

– Альберта! Я Криста.

– Ой, – опомнилась гостья.

Я переминаюсь с ноги на ногу, Альберта молчит – не может оторваться от белого пятна на завязках пояса – краем стола прикрываю недостаток в униформе. Медленно опускаюсь на свободный стул. Упрямо закинув ногу на ногу, изображаю «умный вид», затем сую в нагрудный карман передника стянутый у Фомы блокнот с измятыми страницами. Альберта с интересом разглядывает растрепанные волосы – приглаживаю их, обветренной губой придавливаю резинку простого карандаша – и этот жест не ускользает от смеющихся глаз подруги. Вытягиваю правую руку и вдруг сознаю, что не следовало этого делать. Пальцы у меня неухоженные, ногти разной длины, заусеницы, и лаком не пользуюсь. Если только прозрачным.

– Ты не говорила, что работаешь в кафе, – шепчет Альберта.

– Приходится. До полудня уроки, днем смена, с девяти до одиннадцати занимаюсь – готовлюсь к майским конкурсам по литературе. Если обыграю ботаника Стивена, то меня на район заявят. Стану лучшей среди местных умников – на общегородской отправят.

– Соревнования? – с удивлением переспросила Альберта. – Мне казалось, что кроме игры «Люди» тебя ничего не интересует.

– Не переживай, выходные как посвящала игре, так и буду, – я вдруг представила в фантазийных облачках залитый голубым светом подиум.

Альберта засмеялась, а я притворилась, что пишу на разлинованных строчках в блокноте.

– Закажи что—нибудь. Мистер Солмер ходит. Усатый мужчина у боковой двери. Видишь?

Альберта повернулась.

– Шеф. Любит выйти в разгар трудового дня и все проверить. – Я пригнулась. – Кажется, «шишку» ищет. Фома болтал, что у входа крутая машина стоит.

Альберта вдруг вся побледнела. Спрятала глаза под стеклами солнцезащитных очков, машинально затянула тряпичной резинкой хвост, пригнулась и зашептала невнятно:

– Твой начальник хочет выдать «шишку» репортерам?

– Сначала пусть найдет. Так, что порекомендовать? Сок неплохой. И ванильное мороженое с шоколадной крошкой стоит попробовать.

Альберта попросила принести ей мороженое.

У стойки я натолкнулась на мистера Солмера. Чуть с ног не сбила. Нужно дальше идти, а не могу. Хозяин кафе смотрит на меня в упор. Фамилию вспоминает?

Я потрясла перед мясистым носом бэйдж. Мистер Солмер отмахнулся и ленивой походкой двинулся к столику у окна. Его заинтересовал мальчик, играющий в тетрис. А его мать, сортирующую покупки в бумажных пакетах, он принудил сделать заказ.

– Пять минут. И мы уйдем, – сказала женщина. – Джимми, малыш, давай мама уберет…

Ребенок капризно замотал лохматой головкой и прижал планшет к груди, к самому сердцу.

– Твой начальник смешон, – весело сказала Альберта. – А тот молодой человек в баре? Кто он? – спросила она и опустила ложку в сдвинутые горкой ванильные шарики.

– Фома. Днем бутерброды и кофе готовит, а по пятницам и субботам на гитаре играет. В десять вечера бар открывается в соседнем здании. Неоновую вывеску-рекламу видела?

– Нет.

– Хорошо, а ты чем занимаешься?

– Бездельничаю. Мамочка каждый день напоминает – учись, читай, расширяй кругозор. Книжки не для меня. Пусть брат читает. Он умный, студент, специальность получает. Я, как бы, не дотягиваю. Окончу школу и уеду.

Альберта сунула в мой передник тысячную купюру, хотя мороженое стоит на… намного дешевле. Я оробела, но стоило отыскать в мятом кармане хрустящую банкноту, поняла, насколько приятна наощупь денежная бумажка.

– Те, кто перебиваются, платят точно по счету. Еще и права клиента покачают. Все им не то. Пакет бумажный, стакан не той вместимости, огурец тонко порезан, музыка от еды отвлекает…

Альберта перебила меня:

– Деньги есть у маман, а я устала зависеть от «золотого» кошелька.

Где-то внутри затаилась опаска. Я спросила осторожно:

– А кто твоя мама?

– Начальница на одном крупном предприятии. Мужчинками руководит. Им не нравится. Вот один и влюбил ее в себя. Она растаяла. Папа сбежал, а ей дела нет. Слушай! – Альберта распустила хвост, бросила очки на потертый стул. Я снова вижу ее глаза, такие живые, улыбчивые, с морщинками в уголках, а потом радость сползла по лицу, от ресниц к подбородку, и искренний смех захватил сознание моей новой подруги. – На всех официальных мероприятиях я выгляжу именно так. Ну, может быть, немного ярче обвожу карандашом контур губ и румяню скулы.

Не знаю, что и сказать…

– Ну?

Я молчу. Не могу припомнить ни одной фотографии с ее лицом в глянцевых журналах. Мисс Иделия все мамины ящики ими заваливает. Придумывает! Ладно я, на бумаге и в виртуальной игре многое сочиняю. Но Альберта!

– Недавно ты говорила о «шишке»…

– Хочешь сказать, что ты она и есть?

– Ну да, – Альберта отдала мне пустую креманку. – «Свора» не решилась войти. Караулят у машины. От одного слышала: «Никуда не денется». А вот и денусь. – Она схватила мой локоть и умоляюще попросила. – Уговори хозяина взять меня на работу. Только я ничего не умею…

– Правда, нужно?

Альберта опустила ресницы.

– Таскать с кухни тарелки и размахивать полотенцем – много ума не надо. Идем…

– Нет, не сегодня, – с опаской проговорила Альберта. – «Чистые документы» не взяла. Я телефончик оставлю. Ты позвони, скажу точно, когда смогу в другой раз приехать.

Я насторожилась:

– У тебя точно все в порядке с законом?

– А что?

– Ну, так для Солмера важно.

– Пусть не волнуется – ворую исключительно по сценарию нашей игры.

Альберта спрятала кошелек в объемной сумке и щелкнула металлическим замком.

– Может, сама признаешься? Кто ты?

– Представится удобный случай, обязательно расскажу, – пообещала она. – Только никому. Проведешь к черному выходу?

На улице мы попрощались и пообещали друг другу созвониться до выходных.

Погода для ранней весны по—летнему теплая и солнечная. Горожане выбрались из душных клеток и теперь дефилируют по живописному бульвару. Кособокая старушка, закутанная в платок, катит клетчатую сумку—тележку с продуктами, девчонка с дредами вихрем несется на роликах, парень в бандане нагоняет ее и преграждает дорогу, мужчина в каске везет груженный пакетами велосипед, женщина в деловом костюме перелистывает документы, девушка в баклажанном пальто несет в руке мороженое, а навстречу – сморщенный старичок. Вдруг он остановился, прищурился, внимательно посмотрел на яркие картинки и потянул в старческих пятнах ладонь. Девушка не прошла мимо – отдала мороженое и вернулась к киоску, но прежде пересчитала в потертом кошельке мелочь. Старик присел на лавочку. Обертку не разорвал, просто приблизил столь желанный подарок к уху и стал слушать, как хрустит шершавая бумага.

Альберта. Наследница

Званый вечер в загородном поместье. Приглашения на ежегодный маскарад секретарь прабабушки отсылает с пометкой: прибыть в платье на кринолине, в камзоле, желательно также иметь масочку, шляпку с пером, веер или тряпичный радикюль. Мне тоже сшили нарядик по старинному лекалу. Только чувствую я себя в нем неловко и никак не могу привыкнуть к необычному образу, когда в один миг оживает центральная иллюстрация к любимой сказке «О петушке». Клаус привозит нас в поместье на большой черной машинке, но папы с нами никогда не бывает, хотя он и обещает маме «присутствовать»…

В спальне родителей полумрак. Горит печальная шапка ночника. Мама в задумчивости грустит. Я обняла ее. Мама вздрогнула, спряталась в тени, но я прекрасно знаю – перед тем как вынуть из тумбочки сборник сказок и положить на коленки, мамочка успела вытереть платочком опухшие глаза.

– Как праздник? – спросила она, едва я забралась в разобранную постельку и закуталась в теплое одеялко.

– Эдди ходил букой, а я веселилась. Прабабушке моя прическа понравилась. Она похвалила няню, только меня не Кларисса заплетала, а ты. Кларисса половину волос растеряет, у нее слабые косички получаются.

Мама молча направила свет от лампы на красочную обложку…

– А когда папа приедет? – спросила я.

Мама открыла страничку, на которой остановилась прошлым вечером…

– Ма… ам!!!

Мама закрыла книжку и повернулась ко мне, дочке. Я увидела ее лицо. Как же ярко блестели эти глаза в темноте. Никогда не видела ее такой… Она снова открыла книжечку и тихим голоском прочла первое предложение:

«Ранним утром петушок вышел на птичий двор…».

Сейчас я заканчиваю выпускной класс и много проблем у мамы с дочкой, которая упирается, вредничает, прогуливает школу, прячется в музыкальном классе и придумывает, как ей кажется, захватывающие и невероятные ритмы. Внезапно приезжает папа. Мон. Вдвоем они опускают несчастное дитя с небес на землю:

– Было уже, – говорят серьезно. И даже год и название пластинки называют. – Потрудись еще.

Помню, что и преподаватель музыки в конце урока имел привычку приглаживать сухой ручонкой волосы, тяжело вздыхать, любоваться отражением в зеркальце и говорить, причмокивая:

– Неплохая пьеска, мисс. Только слышал где—то.

Однажды я заставила маму хорошенько понервничать. Проснулась раньше обычного, идея пришла, как нужно сыграть. Наспех натянула толстый свитерок, спортивные штаны, прокатилась по перилам винтовой лесенки, сорвала белые чехлы с отцовских гитар, барабанов и синтезаторов. Папа строго запрещает прикасаться к его инструментам. Даже пыль вытирать с корпуса не дозволено. Не то, чтобы подключать к усилителям. Но я не слушаюсь – детские барабанчики давно кажутся игрушечными.

Отцовский табурет с сиденьем в форме подушечки для булавок так и манит. Такая есть у Клариссы, только у няни в виде разбитого на две половинки сердечка. В открытом ящике комода барабанные палочки, деревянные, лаком пахнут. Я медленно провожу круглыми наконечниками по запястью и вдруг ощущаю холод, возбуждение – совсем не хочется думать о завтраке и школе – я настроена на придумывание ритмических рисунков и уверена, что смогу сочинить что—то невероятное. И в этот раз папа точно похвалит.

Я сдернула с ударной установки белую накидочку и забралась на табурет. Начала стучать, но внимание привлек согнувшийся чехол от гитары Стимми Виртуоза – папа с особой бережливостью хранит раритетный инструмент в коллекции. А вот на изогнутой гитарке с оторванной стрункой он играл в начале карьеры, правда, потом сменил на новую, разукрашенную во все цвета радуги. Это случилось после знакомства с мамой.

Необъяснимое подозрение комочком затаилось в груди. Нужно стучать дальше, а не выходит. Я быстро сорвалась с места. Палочки с шумом упали на плиточный пол. Трясущимися руками я дернула собачку молнии… Даже ощупала углы для достоверности.

– Где?

Пустой чехол медленно опустился. Я зажала ладонями уши и напрочь отказалась признавать очевидное. Помню, как папуля поднялся в детскую, но мы с Кристой играли по сети в «Люди». Даже не потрудилась снять наушники. И услышала только вторую часть произнесенной им фразы.

– …детка, я уеду, а недельки через две вернусь. Обещай, что не бросишь репетиции.

«Криста, пауза, вернусь через пару минут», – набрала я сообщение подруге.

– Опять уезжаешь? Но ты только вернулся!

– Мон предложил побренчать на гитарах сольно. Всего шесть концертов. Подумаешь.

– В каких городах будете выступать? По телику покажут?

Отец сказал в ответ:

– Мон организовал тур в Южной Стране, солнышко. Это далеко. Только там мы можем играть, что хотим и как думаем.

– Ты уверял, что «живая музыка» существует вне времени. Помнишь? Купил дочке барабаны, пианино, скрипку, гитару. По приказу мамы моего учителя уволили, но ты обещал заниматься со мной! Каждый день! Думала, не нарушишь слово, как она… и не плакала.

– Ты не разговаривала с мамой недели три…

Я загорелась желанием уехать с ним.

– Можно мне с тобой? Школа – ненавижу ее. Кларисса только и успевает платить учителям, чтобы мне двойки не ставили. А Сара, Джес и Элис – достали! Зовут на вечеринки класса по пятницам. Вечно придумываю причину, чтобы отказаться. Джунгли, солнце, шум бушующих волн и прибрежный запах. Мне нужно это, папа.

– Нет, – вдруг заволновался отец. – У тебя экзамены. Хотя… – он увидел на экране выстроенные на зеленой лужайке домишки. – Что это?