Глава 3
Бодун, омлет и кредит

В маленьком ресторанчике, расположенном на первом этаже гостиницы, было тихо и светло. Аккуратные столики с белоснежными скатерками, залитые утренним солнечным светом, кремовые стены, картины в пастельных тонах, изящные вазочки с букетиками живых цветов, льняные бледно-розовые салфетки – все чистенькое, свеженькое, крахмально-карамельное.

Клим занял столик у окна и сквозь стекла темных очков хмуро взглянул в меню, предложенное официанткой, такой же чистенькой, свеженькой и крахмально-карамельной. И не было ничего удивительного в том, что девушка разглядывает его с подозрением, немного нервничает и косится на телефон – в интерьер данного заведения Клим вписывался с трудом. Опухшая разбитая физиономия, темные очки и несвежая белая рубашка – хорошо еще, что он, превозмогая дикую головную боль, аккуратненько пришил оторванный после общения с Рутом карман. Подумаешь, нитки оказались желтыми! Со сна не разобрал. Пришивал ведь на скорую руку, в ванной, чтобы, не дай бог, не разбудить Алечку. А эта «карамельно-крахмальная» выпучила на него свои глазищи, как будто никогда в жизни не видела мужика после бодуна. И верно говорят, что Европа постепенно приходит к упадку. Никакого гуманизма и чуткости в людях не осталось. Ну не успел он съездить в аэропорт за своими вещами, не успел! Клим разозлился, и от злости голова его разболелась еще сильнее. Нужно было принять экстренные меры, чтобы избавиться от похмелья. Он заказал себе омлет с грибами, апельсиновый сок, кофе и пиво и в ожидании заказа прикрыл глаза. Долго ждать не пришлось: официантка ловко расставила на столе напитки, плюхнула перед ним тарелку с омлетом и, скупо пожелав ему приятного аппетита, исчезла.

Клим с отвращением посмотрел на омлет, отодвинул тарелку в сторону, схватил бокал с пивом, осушил его в два глотка, крякнул, запил апельсиновым соком и стал медленно цедить кофе.

Варламов явился с небольшим опозданием. Старик выглядел бодрым и элегантным, в тонкой светлой водолазке под горло и идеально отглаженных брюках в тон. Его длинные седые волосы были собраны в хвост и перетянуты резинкой, на носу поблескивали дорогие очки в тонкой оправе, в руке он держал потертый кожаный портфель.

«Богема, мать его…» – недовольно подумал Клим, нехотя пожал Ивану Аркадьевичу руку, снова придвинул тарелку с едой и принялся хмуро ковырять вилкой в омлете.

– Что, Клим, голова болит? – ехидно спросил Варламов, сел напротив и поставил портфель под стол.

– Как вы проницательны, – буркнул Клим. – Впрочем, у меня всегда болит голова, когда я вижу вас, любезный Иван Аркадьевич. Что на этот раз вам от меня понадобилось?

Варламов улыбнулся официантке, заказал кофе и внимательно посмотрел на Клима.

– Слышал, у тебя дела идут неважно. Ты вышел из икорного бизнеса, затеял новый проект, весьма интересный и прибыльный, кажется, элитный закрытый ночной клуб, но не рассчитал своих сил и оказался в сложном положении. Как я понял, у тебя возникли проблемы с получением кредита под новый бизнес? Да и по прошлым долгам ты не до конца рассчитался, планируя с первых прибылей погасить задолженности.

– Откуда такая осведомленность? – усмехнулся Клим.

– Довольно хорохориться, голубчик, – сухо сказал Варламов, закуривая сигарету. – Неужели ты еще не понял, что я твой друг, а не враг.

– Да в гробу я видал таких друзей! – не сдержался Клим, но тут же смутился. – Простите, Иван Аркадьевич, но давайте расставим все по своим местам. Я благодарен вам за Алю, за заботу, за участие в ее судьбе. Спасибо, что не поставили ее в известность о той мерзости, в которой мне пришлось участвовать по вашей милости, и увезли ее из России, чтобы она ни о чем не догадалась и не узнала от «добрых» людей. Я все понимаю, вы ведь намеренно увезли ее в Европу, пока все не утрясется. Возможно, если бы не вы – я никогда бы не встретил ее и не полюбил. А Алечка навсегда осталась бы актрисой эпизодических ролей. Но простить вас за то, что вы так ловко манипулировали нами, чтобы добиться своей цели, – я не могу. Вы вообще в курсе, что Антон Бенедиктович Берушин через несколько дней после возвращения в Москву из Приреченска был застрелен собственной супругой, а потом милейшая женщина, Изольда Валентиновна, покончила с собой? – глядя на старика в упор, спросил Клим. – Берушин был, конечно, порядочной сволочью и перед смертью успел мне подгадить в делах. Думаете, почему я не могу получить кредит ни в одном банке? Но цель не оправдывает средства – ясно вам?!

Варламов спокойно выдержал взгляд, но Клим заметил, как на мгновение заплясала сигарета в его сухих пальцах. Некоторое время режиссер молчал. Официантка принесла заказ, поставила перед Варламовым хрупкую чашечку с ароматным дымящимся кофе и участливо спросила, заглянув ему в лицо, не желает ли он еще что-нибудь. Варламов отрицательно покачал головой, сделал два аккуратных глотка кофе, осторожно поставил чашку на блюдце.

– За что я люблю Францию – здесь кофе умеют варить отменно, – удовлетворенно вздохнул он и затушил сигарету в пепельнице. – Я вот о чем подумал, Клим, – неожиданно весело сказал Варламов. – Может быть, тебе следует принять активное участие в жизни внезапно осиротевшей Лерочки Берушиной? Это ведь ты отказался от нее во время бракосочетания! Поезжай, голубчик, покайся перед ней, авось простит и благосклонно примет твою моральную поддержку.

– Лерочка, к счастью, в моей поддержке не нуждается, – смешался Клим. Какой же гад этот Иван Аркадьевич, взял и легко перевел все стрелки на него. Оказывается, это он во всем виноват? Оказывается, по его вине все произошло? Гнусный старикан. – И вообще, Лерочка Берушина недолго страдала от неразделенной любви. Через пару месяцев после своей несостоявшейся свадьбы со мной она удачно вышла замуж за богатенького американца и слиняла с ним в Штаты. Заболоцкий мне по телефону доложил, что недавно видел ее на одной светской тусовке в Нью-Йорке. Она порхала в окружении дюжины поклонников и, судя по ее внешнему виду и блеску в глазах, была счастлива, – буркнул Клим и разозлился сам на себя, потому что не собирался ни перед кем оправдываться! Тем более перед этим гадким старикашкой.

– Я не хотел этих смертей, Клим, – тихо сказал Варламов. – И давай больше не будем ворошить прошлое.

– Договорились, – нехотя проворчал Клим.

– Ну вот, совсем другой разговор, – дружелюбно улыбнулся Иван Аркадьевич. – Значит, вы помирились?

– С кем? С Лерой? – округлил глаза Клим.

– С Заболоцким, – с улыбкой уточнил Варламов.

– А, с этим засранцем… Помирился, куда деваться. Этот идиот приперся ко мне домой в тяжелом алкогольном угаре, с наполненным льдом картонным стаканчиком из-под кока-колы и с топором, завернутым в гостиничную наволочку.

– Топором? – удивился Варламов. – Зачем ему понадобился топор?

– Хотел отрубить себе палец, положить в стакан со льдом и подарить его мне в искупление своей вины. Пришлось его простить, козла. Но больше я с ним на рыбалку не поеду, – рассмеялся Клим. – Так зачем вы меня позвали, Иван Аркадьевич?

– Очень скоро в Москву прилетит одна очаровательная девушка. Зовут ее Мишель Ланж. Она француженка русского происхождения, но никогда не была в России. Так вот, ее тетушка – мадам Елизавета Павловна де Туа, моя близкая знакомая, – очень беспокоится, как бы чего плохого с ее единственной племянницей не случилось. Она тоже никогда не была на исконной родине и представляет себе Россию примерно так же, как мы во времена «железного занавеса» представляли себе Америку. К тому же у девчонки несносный характер, она капризна и неуравновешенна. Милейшая Елизавета Павловна имела в свое время глупость сильно избаловать племянницу. Девочка рано лишилась родителей, и, дабы ребенок не сильно страдал от утраты, Мишель позволялось все. К слову сказать, Елизавета Павловна баснословно богата, и все, что было недоступно другим девочкам, всегда и в больших количествах было доступно Мишель. Любые прихоти и желания подростка мгновенно выполнялись, а все ее шалости тут же прощались. Когда Елизавета Павловна поняла, что перестаралась, было уже поздно. В результате получилось маленькое чудовище в юбке, которое постоянно изводит ее своими выходками, транжирит деньги налево и направо и портит ей репутацию. Тем не менее Мишель – ее единственная наследница, тетя очень любит девушку и беспокоится за ее судьбу. Елизавета Павловна очень надеется, что племянница наконец угомонится, когда выйдет замуж за приличного человека и родит ребенка. А тут эта неожиданная поездка в Москву…

– И вы хотите, чтобы я приглядел за этой взбалмошной девицей? – в легкой панике спросил Клим: словесный портрет милой девушки, который только что изобразил Варламов, совсем ему не понравился.

– Можно и так сказать, за определенную плату, разумеется.

– И сколько же Елизавета Павловна готова выложить за няньку для своей племянницы? – с иронией спросил Клим.

– Да, чуть не забыл сказать самое главное, – спохватился Варламов, игнорируя вопрос Клима. – Елизавету Павловну более всего беспокоит, что Мишель очень влюбчива и неразборчива в выборе кавалеров. Девушку как магнитом тянет к плохим парням…

– Так, все ясно, – забарабанил пальцами по столу Клим. – Девице нужен кавалер на время поездки, который бы ее ублажал, дабы она не подцепила в Москве какого-нибудь отморозка? Мне, конечно, нужны деньги, но вы обратились не по адресу, – жестко сказал Клим.

– Почему же? Насколько мне известно, у тебя здорово получается охмурять девиц, – ехидно заметил Иван Аркадьевич. – Что тебе стоит, голубчик? Она приедет всего на несколько дней.

Клим резко встал, чуть не опрокинув столик. Вазочка с цветами упала на скатерть. Официантка испуганно бросилась к телефону и схватила трубку.

– Шучу, – захохотал Варламов, поставил вазочку в исходное положение и положил салфетку на мокрое пятно. – Сядь, дурень, и успокойся. Ты у нас парень, конечно, видный, но не настолько, чтобы давать тебе кредит на новый бизнес за обольщение какой-то взбалмошной девицы. Плохо же ты обо мне думаешь, раз так решил. Мне Аля – как дочь, и я никогда не позволил бы себе попросить тебя о подобной низости.

– Кредит под новый бизнес? – заинтересованно приподнял брови Клим.

– Да, Елизавета Павловна де Туа владеет крупным банком, и она согласна дать тебе кредит, если ты окажешь ей маленькую услугу. Сядь, Клим, и выслушай меня. От тебя требуется совсем немного.

– Уже сижу, и весь внимание, – усаживаясь на стул, серьезно сказал Клим.

– Милая девушка Мишель едет в Москву совсем не на экскурсию: она посетит выставку одного художника, с которым познакомилась на каком-то креативном ресурсе в Интернете. Представь себе, Клим, она влюбилась в него без памяти! – Варламов тяжело вздохнул и нахмурился. – Не понимаю нынешнюю молодежь. Как? Как можно влюбиться, не зная о человеке ничего, кроме условного обозначения?

– Какого еще условного обозначения? – не понял Клим.

– Я имею в виду ник – имя, которое придумывает себе человек, чтобы общаться в Сети.

– Я знаю, что такое ник, Иван Аркадьевич.

– Хорошо, что знаешь. Не сомневаюсь, – раздраженно сказал Варламов. – Значит, и что такое аватара, тоже знаешь. Слово-то какое корявое. – Варламов поморщился. – Ишь, моду взяли. Повесил, значит, любую картинку вместо своей физиономии, назвался, как душе угодно, и вперед – покорять Всемирную паутину. Говори что хочешь, лазай где хочешь, притворяйся кем хочешь. Безответственно это! Выходит, никто за свои слова и поступки никакого ответа не несет.

– Иван Аркадьевич, вы же человек с прогрессивными взглядами, – едко заметил Клим. Кажется, он впервые нащупал у режиссера слабое место. Оказывается, Иван Аркадьевич ни черта не смыслит в современных коммуникациях и поэтому злится. Клим хихикнул, взглянув на старика по-новому. Обычный старый пердун, пришел он к выводу, расслабился. – Как я понял, мадемуазель Ланж втрескалась в ник и аватару товарища, который крепко съездил ей по ушам и наплел, что великий художник? Знаем, знаем мы таких художников. Думаю, Елизавете Павловне не следует беспокоиться. Очень скоро мадемуазель Ланж вернется в Париж разочарованной и забудет навсегда о своей любви.

– Елизавета Павловна не хочет рисковать. Судя по переписке, с которой она совершенно случайно ознакомилась, этот человек очень умен и имеет на Мишель сильное влияние. Они договорились, что он встретит ее в аэропорту, забронирует гостиницу и покажет мадемуазель Ланж свои работы. Елизавета Павловна уверена, что это мероприятие кончится плохо.

– Не понимаю, почему бы Елизавете Павловне просто не запретить своей племяннице поездку в Россию? – вздохнул Клим обреченно, потому что он уже примерно понял, какую роль ему отвел режиссер в своем новом сценарии.

– Все ты понимаешь, Клим, – подтвердил его нехорошие предчувствия Варламов, вытащил из портфеля пластиковую папку и положил на стол рядом с Климом. – Здесь набросок плана нашего совместного предприятия и смета расходов. Только хочу тебя попросить, Клим: Алечке о нашей договоренности – ни слова. Ни к чему девочку впутывать и забивать ее светлую головку всякими пустяками. По рукам? – спросил Варламов.

– По рукам, – кивнул Клим, – только ведь никакой договоренности пока между нами нет, – заметил он и заинтересованно покосился на папку. Невероятно, но Иван Аркадьевич ухитрился его заинтриговать! Его так и тянуло открыть папку и заглянуть внутрь.

– Помни о кредите, – подмигнул ему Иван Аркадьевич. – И, будь добр, по счету за меня расплатись, голубчик. Кошелек не взял, – виновато добавил Варламов, встал и, подхватив портфель, направился к выходу. «Вот нахал», – усмехнулся Клим, заказал себе еще кофе и погрузился в чтение.

Когда официантка принесла заказ, Клим уже дочитал все до конца и, глупо хихикая, тут же набрал номер Варламова по мобильному.

– Я согласен, – коротко сказал он, отсоединился и захохотал в голос, окончательно перепугав «карамельную» официантку.