Глава 7
Отраженное нападение

Арестов прятался за дверью, стараясь не дышать и подняв над головой тяжелую статуэтку. Неизвестный в другой комнате остановился, бросил что-то тяжелое на пол. «Ковер, в который завернут мое мертвое тело», – подумал адвокат и поежился. Шаги стали тихо приближаться к двери спальни, послышалось тихое треньканье стекла. Воображение Аркадия нарисовало ампулу и шприц со смертельным содержимым, и вся жизнь его за секунду пронеслась у него перед глазами. Легкие шаги за дверью приближались, а жить хотелось все больше и больше. Еще секунда, и в спальню войдет убийца, и кто победит в смертельной схватке, знает только бог. Аркадий напрягся и приготовился к удару.

Неожиданно незваный гость остановился, раздался приглушенный вскрик, кто-то или что-то упало на пол, и все стихло. Адвокат постоял некоторое время в нерешительности, потом осторожно выглянул из своего укрытия. В номере уже было темно, но то, что он разглядел в полумраке, повергло его в полный шок: на полу между спальней и гостиной лежала женщина, и с правой стороны ее головы растеклась темная лужа. Недалеко от нее валялась непонятная конструкция, отдаленно напоминающая огромную соковыжималку. Кроме женщины, в комнате больше никого не было. Адвокат быстро нагнулся над ней и коснулся шеи – пульс слабо прощупывался. Рядом с головой женщины валялась какая-то баночка. Аркадий предусмотрительно не стал брать ее в руки. Он отошел от женщины, включил свет и, вздрогнув, уронил статуэтку Ленина, которую продолжал сжимать в руке, себе на ногу. Боли он даже не почувствовал, болевые рецепторы в растерянности отказались выполнять свои обязанности, а мозг усиленно пытался понять, с чем ему идентифицировать картину, представшую перед ним. Дело в том, что лужа у головы несчастной оказалась не красного, а зеленого цвета. Стараясь не думать об инопланетянах, Арестов еще раз нагнулся над женщиной и похлопал ее по щекам – она не прореагировала. Тогда он подошел к столу, схватил графин с водой и вылил половину его содержимого ей на лицо. Женщина приподнялась и, резко размахивая руками и судорожно хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, стала безумно вращать глазами. Наконец остановила свой взгляд на Аркадии, с минуту смотрела на него почти осознанно, и выдала следующую фразу:

– А х… ли ты, му…, безобразничаешь?

Пока Арестов пытался вернуть своей отвисшей челюсти первоначальное положение, она опомнилась и затараторила слова извинения. После трех минут ее непрекращающейся болтовни терпение Арестова лопнуло, и он, набрав в легкие побольше воздуха, заорал во все горло:

– Молчать!!!

Женщина моментально заткнулась и уставилась на Арестова испуганными глазами. Аркадий перевел дыхание и уже тихо, но настойчиво спросил:

– Ты кто?

– Горничная, – сглотнув слюну, проблеяла женщина.

– Что ты делаешь в моем номере?

– Так вы же сами меня вызвали, – объяснила женщина и робко ткнула рукой в сторону того предмета, который Аркадий принял за большую соковыжималку.

– Что это? – опасливо спросил он.

– Как что? – воскликнула горничная. – Пылесос… моющий, между прочим, – гордо добавила она. Аркадий присмотрелся повнимательней и с искренним удивлением понял, что перед ним действительно пылесос, только какой-то странный и нелепый: с таким произведением инженерной мысли ему еще не удавалось сталкиваться ни разу. Постепенно смысл происходящего начал укладываться в его мозгу.

– Тебя как зовут-то? – с улыбкой спросил он горничную.

– Клава, – смущенно сказала женщина.

– Зачем же ты, Клава, его на себе тащила? Тяжело, наверное?

– Зачем, зачем? – обиженно поджала губы горничная. – Колеса отвалились, вот зачем. Я Гришку уже неделю прошу прикрутить, говорю, тяжело ведь мне. А он, урод, только водку жрать мастак.

– Значит, ты пришла убираться, но почему не постучалась? – веселился Арестов.

– Так я стучалась, несколько раз стучалась, а вы не отворяете. Я забеспокоилась, может, случилось чего? Вы же сказали администраторше, что ногу поранили, я зеленку вот принесла, – горничная ткнула пальцем в баночку, валяющуюся на полу, выругалась, заметив лужу, и продолжила свое объяснение: – Поразмышляла я маленько у двери, тут мне вдруг мысль пришла, что вы встать не можете, и решила я своим ключом дверь открыть. Зашла, смотрю, нет никого и тихо. Втащила я пылесос, посмотрела в комнате, пошла в спальню, а на полу это… ну, следы… ну, в общем, болезнь у меня такая, кто-то темноты боится, кто-то в лифте ездить…

– А, понял, ты крови боишься, – захохотал Аркадий и вытянул вперед окровавленный носок.

– И ничего тут смешного нет, – приглушенно сказала горничная, посмотрела на ногу Аркадия, посинела и снова грохнулась в обморок.

– Блин, – грустно сказал Аркадий и схватился за пылесос.

Вычистив номер, смыв с пола и с себя следы крови – к счастью, рана уже затянулась сама, – он тщательно постирал свой носок и только после этого начал приводить горничную в чувство. Вылив полграфина воды ей на лицо, выслушав в очередной раз душещипательную фразу о том, кто он такой и почему безобразничает, потом кучу извинений в свой адрес, он, совершенно обессиленный, спросил:

– Клавушка, объясни мне, родная, какого хрена ты приперлась мне рану обрабатывать, если так крови боишься?

– Так я должность медсестры совмещаю. Кушать-то хочется. Зарплата маленькая – вот и кручусь. А инциденты такие, ну, с кровью связанные, раз в году случаются. Так и живу. Вы уж будьте снисходительны, не протрепитесь про меня администраторше, а я для вас все что угодно сделаю, даже постель с полотенцами буду каждый день менять…

«Интересно, – размышлял Аркадий, проводив горничную и клятвенно заверив ее, что он будет молчать как рыба. – Как часто вообще в этой гостинице меняют постельное белье?»

* * *

Москва встретила Арестова приветливыми огнями и хмурыми, невыспавшимися лицами сотрудников ГИБДД. Заскочив в свою квартиру, Аркадий быстро покидал в дорожную сумку все необходимое и поехал в контору.

На диване, смешно поджав под себя ноги, спала его помощница. Аркадий тихо приготовил себе кофе, на цыпочках прошел в свой кабинет, сел в кресло и заметил на столе отчет о Елизавете Самариной. Ирина поразила его в очередной раз, отчет был написан хорошим литературным языком и резко отличался от фактических записок, четких, конкретных и формальных, которые Ирина обычно составляла для него. Улыбнувшись, Аркадий погрузился в чтение, но спустя некоторое время улыбка его сменилась выражением сострадания и тоски, и Арестов понял, почему Ирина написала отчет подобным образом – сухим языком о Елизавете Самариной писать было нельзя. Аркадий дочитал отчет до конца и до боли сжал кулаки. К горлу подступил комок. «Какая тварь посмела убить и изуродовать такое чистое и непорочное существо? – с грустью думал он. – Почему именно такие, как она, становятся жертвами самых отъявленных негодяев, извращенцев и маньяков? Почему такие люди, как Лиза, не задерживаются на этом свете долго?» – он задавал себе вопросы и не знал на них ответов.

Аркадий вновь представил себе лицо Лизы – и не увидел в нем ничего некрасивого. Ира в отчете точно подчеркнула момент, что все одногруппники Лизы не замечали ее непривлекательную внешность, напротив, считали, что Лиза вполне симпатичная. Пожалуй, зря он отверг версию с ревностью. Хотя с Семеном Лиза рассталась давно, но ревность временных рамок не знает. Эту версию надо проработать основательно. По поводу денег и наследства все понятно. Отчим Лизы поступил, мягко говоря, некорректно: родная дочь получила все, а приемная – ничего. После смерти матери Лиза становится опекуном сестры и имеет право распоряжаться деньгами Анны, но она ограничивает себя практически во всем, а сестру, напротив, балует, мало того, заменяет ей мать: ведет все хозяйство в доме, в общем, холит и лелеет маленькую лентяйку. У Анны убивать Лизу не было никакого резона. В любом случае она получила бы все деньги после достижения совершеннолетия. Остается вопрос: почему все-таки она дала не совсем правдивые показания по делу? И последнее: кто из девушек сейчас занимает лидирующую позицию в институте? Лиза была очень талантлива, могла мешать какой-нибудь честолюбивой сокурснице стать лучшей. Жаль, что так мало времени осталось до суда. Но начавшееся слушание – не помеха поискам. Даже если получится вытащить Громова благодаря нестыковкам в показаниях свидетелей и процессуальным нарушениям, которые в любом деле имеются в изобилии, стоит только получше покопаться, поиски убийцы он продолжит в любом случае…

– Аркадий Александрович, вы давно здесь? – вывела его из задумчивости Ирина. – Что же вы меня не разбудили?

– Проснулась? – улыбнулся Аркадий. – Не хотел тебя будить, мне так понравилось слушать, как ты мелодично храпишь во сне.

– Не может этого быть! – Ирочка смутилась и покраснела. – Вы меня разыгрываете! Сейчас же скажите, что это неправда, иначе я напишу заявление об уходе!

– Конечно, неправда, – шутливо прореагировал Аркадий на ультиматум помощницы. – Подтверждаю, что ты не храпишь… ну если только самую малость.

– Ах, так! – разозлилась помощница и вылетала из комнаты, сильно хлопнув дверью.

Аркадий повеселился еще какое-то время и заглянул в соседнюю комнату. Ирочка сидела за своим столом и что-то писала, обиженно надув губки.

– Что пишем, душа моя? – ласково пропел Аркадий.

– Заявление об уходе, – буркнула помощница, даже не взглянув на своего шефа.

– А я его не подпишу, – протянул Арестов.

– Почему это еще? – спросила Ирина, продолжая писать.

– Основание для ухода какое-то нелепое. Прошу уволить меня по собственному желанию, потому что мой шеф услышал мой храп и отказывается во всеуслышание заявить, что этого не было, – смешно копируя интонацию Иры, сказал Арестов и расхохотался. Ира скомкала лист бумаги, бросила его в Аркадия и тоже расхохоталась. Инцидент был исчерпан.

– Кофейку? – миролюбиво спросила Ирина, вытерев платочком выступившие от смеха слезы.

– С удовольствием, – улыбнулся Аркадий.

– У меня еще печенье есть. Будете? – поинтересовалась Ирина, с тоской глядя на помойное ведро, где покоилась пустая коробка из-под торта. Аркадий кивнул. Ирина приготовила кофе, они сели друг против друга за стол в кабинете Арестова, обсудили план действий и пришли к обоюдному соглашению, что начать следует с проверки бывшей девушки Семена. Кто это такая, предстояло выяснить у матери Семена Нинель Абрамовны Гольденшейн.