Глава 5
Слежка

То, что за ним следят, он понял сразу, как только вышел из СИЗО. Почувствовал спинным мозгом, затылком, и это ему очень не понравилось. Всю дорогу до гостиницы он периодически внимательно смотрел в зеркало заднего вида, но никакого «хвоста» за машиной не заметил и, вздохнув с облегчением, решил, что это разыгралось его воображение. Аркадий припарковал «Тойоту» на маленькой гостиничной стоянке, вышел из машины и вновь ощутил на себе чей-то прожигающий взгляд. Он осторожно огляделся: немногочисленные прохожие спешили по своим делам, никто из них не привлекал к себе внимания, не выделялся из толпы, но странное ощущение не отпускало. Поежившись, словно от холода, он осмотрелся еще раз и пошел по направлению к входу в гостиницу со странным названием «Путь».

Под бдительным оком администраторши, пышно-грудой «девицы» лет пятидесяти с голубыми волосами, закрученными в редкие замысловатые завитки, он заполнил карточку гостя, внес задаток за неделю вперед и получил ключ от двухкомнатного номера категории люкс. Все происходило так нудно и долго, что когда Арестов наконец очутился в своем номере, который располагался в другом крыле здания, он, особенно не осматриваясь, скинул с себя пропотевшую за день рубашку, снял ботинки, с наслаждением прошелся по прохладному неровному полу, подошел к окну и распахнул его. Пейзаж, представший его взору, поверг адвоката в легкое замешательство: окна номера выходили на привокзальную площадь, где вовсю шла торговля овощами и фруктами, бабульки в платочках торговали семечками, туда-сюда сновали неопрятные тетки с огромными баулами, поддатые таксисты резались около своих таратаек в карты, ожидая редких пассажиров. Внезапно в окнах зазвенели стекла, закачались стены гостиницы, и Арестов почувствовал, как пол под ним вибрирует и подпрыгивает. «Землетрясение», – мелькнуло у него в мозгу, и Аркадий испуганно заметался по комнате, сшибая попадающиеся под руки и под ноги предметы, пытаясь сообразить, что делать. Решив наконец, что безопаснее выпрыгнуть в окно, он подбежал к нему и услышал душераздирающий гудок – к станции «Солнечная» подошла очередная электричка. «Прекрасно, – грустно подумал Арестов, – отдыхать и работать буду в комфорте и тишине. Градостроители продумали все до мелочей. Единственную гостиницу в городе расположили практически на железнодорожном пути! Замысел архитекторов и проектировщиков был вполне понятен: они совершенно не хотели, чтобы гости оставались в городе надолго – и создали для этого благоприятные условия. А чего я, собственно, хотел от гостиницы с многообещающим названием «Путь»? Странно, что, пока я оформлял проживание, никаких посторонних звуков не слышал. Хитрая администраторша окопалась в другом крыле, в комфорте и тишине. Завтра же переведусь туда, сегодня на это уже нет сил».

После третьей электрички, совершившей остановку в городе Солнечном, окно пришлось закрыть, доступ кислорода в номер прекратился, стало невыносимо душно, но зато намного тише. Изнывая от жары и духоты, он прошелся по пропахшему совдепией номеру и тут с удивлением обнаружил, что в спальне имеется кондиционер. На цыпочках, чтобы не спугнуть удачу, он подкрался к нему и, повторяя про себя молитву, осторожно нажал на кнопку «ВКЛ». Кондиционер гулко охнул, зарычал и выплюнул в лицо Арестову столб пыли и засушенных насекомых, которые в изобилии попали ему в глаза, нос и рот. Чихая, кашляя, плюясь во все стороны пылью веков и пытаясь проморгаться, он на ощупь, опираясь о стены, поспешил в ванную. В коридорчике Аркадий зацепился за что-то – раздался звон разбитого стекла. Он осторожно сделал шаг и взвыл – что-то острое впилось в ногу. Кряхтя и постанывая от боли, Арестов нагнулся, вытащил осколок из ступни, кое-как доковылял до ванной комнаты, открыл кран и… понял, что вода из крана течь не собирается. Высказав все, что он думает о гостинице, администрации и городе Солнечном вообще, Аркадий задумался. Выход, однако, нашелся быстро: Арестов нащупал унитаз, открыл крышку бачка, умылся, промыл как следует глаза, прополоскал рот и напоследок щедро высморкался. Окрыленный и прозревший, он выпорхнул из ванной, осторожно переступил через осколки и с радостью обнаружил, что в комнате свежо и прохладно. Жизнь, кажется, стала налаживаться: вибрирующие стены и шум от проходивших электричек уже не так раздражали, номер не казался чужим и неуютным и, если бы не ступня, которая немного побаливала и до сих пор кровоточила, все было бы просто отлично. Аркадий позвонил администратору и попросил прислать горничную убрать осколки и медсестру обработать ему рану, а также поинтересовался, почему в ванной нет воды. Администраторша клятвенно заверила его, что вода, горничная и медсестра будут у него с минуты на минуту, скупо извинилась и почему-то пожелала ему спокойной ночи, хотя часы показывали только девять вечера. Чтобы как-то себя занять до их прихода, он прилег на диванчик в гостиной, закинул ногу повыше и погрузился в чтение документов. До суда необходимо было сделать многое. О том, чтобы вытащить Громова под залог, не было и речи. Арестов после встречи с Громовым уже составил несколько апелляций и прошений, хотя было очевидно, что все они будут отклонены. Аркадий не стал расстраивать Громова и посвящать его во все детали, но ему сразу стало понятно, что дела у Андрея даже хуже, чем можно было бы представить. Складывалось такое впечатление, что не только женщина, с которой переспал Громов, подставила его. По цепочке все пошло дальше, и следователь кое-что самолично подправил в деле, чтобы скрыть мелкие нестыковки и приглушить факт неправомерного применения силы при задержании. «Только что именно он подправил? – размышлял Аркадий. – Подговорил свидетельницу или по душам побеседовал с экспертом? А если и то и другое? Тогда Громову крышка однозначно, они насмерть будут стоять за своих сотрудников. Все повязаны одной веревкой. Радует пока только одно: дело будет рассматриваться в областном, а не городском суде. Остается рассчитывать на то, что судья такого масштаба будет объективен, и удастся склонить его к тому, чтобы дело вернули и передали для проведения дополнительного расследования. Но это только мечты, а пока будем искать настоящего убийцу, ловить свидетелей на неточностях и искать процессуальные нарушения, любые, даже самые незначительные, на которые обычно адвокаты смотрят сквозь пальцы».

Телефонный звонок прозвучал так резко, что Арестов чуть не свалился с дивана. Он взял трубку:

– Слушаю, – ответа не последовало, в трубке стояла зловещая тишина. – Алло, говорите, – чуть громче обратился он к неизвестному собеседнику, но трубка по-прежнему молчала. Затем пауза прервалась короткими гудками.

«Возможно, помощница не может дозвониться», – подумал Аркадий, отсоединился и набрал номер своей конторы. Ира подняла трубку практически сразу.

– Аркадий Александрович? Здравствуйте, я слушаю вас внимательно и жду ваших указаний, – затараторила она в трубку, как только услышала его голос. Арестов скривился: иногда тон помощницы невероятно бесил его.

– Это ты сейчас мне в гостиницу звонила?

– Нет, – удивленно возразила девушка. – Я, как вы мне и велели, ждала вашего звонка.

– Тогда записывай. Самарина Елизавета Львовна, год рождения 1986-й. Училась в Полиграфическом институте на художника-оформителя, на втором курсе вечернего отделения. Записала? Узнай про нее все, что сможешь. Мне важно знать любые детали: с кем дружила, с кем общалась, круг ее интересов, были ли у нее конфликты с кем-нибудь? В деле о ней практически ничего нет, кроме положительной характеристики с места учебы и хороших отзывов соседей. Поняла?

– Поняла, Аркадий Александрович, – сказала Ира.

– Тогда у меня все, действуй, я рассчитываю на тебя. Завтра приеду в Москву, переоденусь, возьму кое-какие вещи и буду ждать тебя в конторе. Пока.

Аркадий положил трубку, и в памяти всплыло лицо Лизы Самариной. Фотографию девушки он достаточно придирчиво рассмотрел, когда знакомился с материалами дела, и хорошо запомнил ее. «Кому могла помешать эта дурнушка? – размышлял он. – Убийство из ревности однозначно отпадает. Деньги? Эта версия вскользь отрабатывалась следователем. Необходимо выяснить, какие были отношения у сестер между собой и почему Анна Самарина дала по делу не совсем правдивые показания». Арестов поразмышлял еще какое-то время, и его начало клонить ко сну. Глаза сами собой закрылись, и он начал проваливаться в царство Морфея, тело его расслабилось, но вдруг мозг просигнализировал ему об опасности. Аркадий резко сел на диване и прислушался – кто-то пытался открыть дверь его номера. Мгновенно мобилизуя свои силы и волю, Аркадий в три прыжка преодолел расстояние от гостиной до спальни и затаился у дверного косяка.

Дверь медленно открылась, и кто-то вошел в номер, волоча на себе что-то тяжелое. Он это понял по дыханию и шагам визитера. Арестов испуганно огляделся. Внимание его привлекла металлическая статуэтка, изображающая Ленина в полный рост, которую кто-то заботливый с любовью водрузил на прикроватную тумбочку. На цыпочках он подошел к тумбочке и взял статуэтку в руку – тяжесть макета вождя мирового пролетариата ему понравилась. Удовлетворенный, он так же тихо вернулся к двери и занял оборонительную позицию.

Глава 6
Студенты

Ирочка Белозерова к поручениям шефа относилась ответственно и, ко всему прочему, имела одно неоценимое качество – она легко умела расположить к себе людей. Обладая простой, открытой душой и глазами, полными искреннего участия к судьбе ближнего своего, Ирочка без особого труда добивалась от собеседника любой нужной ей информации. Поэтому уже через час она выходила из деканата опустевшего на лето института, в котором училась Елизавета Самарина, держа в руках список с телефонами и именами сокурсников девушки. Представившись журналисткой вымышленного журнала и сославшись на то, что она пишет статью о жизни Елизаветы Самариной, Ирочка обзвонила всех и, вычислив из немногочисленных оставшихся в Москве на летние каникулы тех студентов, кто был особо приближен к кругу общения девушки и обладал наиболее полной информацией о ней – а таких оказалось всего трое, – собрала их в одном недорогом, но уютном кафе, расположенном в центре города. Отказаться от ее приглашения было сложно – обещанная халява сломила слабое сопротивление, хотя особенно никто и не отказывался, все дружно охали в трубку, сочувственно вздыхали и обещали помочь. К девяти часам вечера вся компания уже была на месте. Ирина заказала ребятам пиво, соленые орешки и чипсы, но студенты не прикасались к угощению, а внимательно разглядывали ее. Было заметно, что их что-то беспокоит.

– Скажите, Ирина Матвеевна, – настороженно спросил один из компании, Костик Завьялов, худой длинноволосый парнишка, облаченный в ярко-оранжевый свитер, который был велик ему размеров на шесть. – То, что мы вам расскажем, не повредит памяти Лизы?

– А что, информация, которую вы собираетесь мне рассказать, может как-то скомпрометировать девушку?

– Ой, ну я не то хотел сказать, – покраснел парнишка. – Вы не добавите ничего такого от своего лица о Лизе? Ну, знаете, как бывает, мы вам одно, а вы потом такого понапишете, что глаза из орбит повылезают.

– Во-во, – подтвердила Катя Логинова, красивая темноволосая девочка, увешанная всевозможными фенечками с ног до головы. – Мы сейчас вам о Лизе одно расскажем, а потом в вашем журнале какая-нибудь лажа выплывет.

Третья девочка, белобрысая остроносая Таня Матвеева, интенсивно закивала головой и ничего не сказала.

– Что вы, что вы, – возразила Ирина и искренне улыбнулась. – В нашей редакции такие вещи недопустимы. После того, как статья будет готова, каждому из вас будет передан экземпляр для детального изучения, и только после этого, если вам все понравится и вы подпишете материал, статья будет опубликована.

– Ну тогда все о’кей, – обрадованно сказал Костик, пригубил пиво, до этого нетронутое из принципиальных соображений, и спросил: – Что вы хотели узнать о жизни Лизы? Мы постараемся на все вопросы ответить.

– Расскажите то, что сами считаете нужным, а потом я уточню детали, которые мне будут непонятны, – мягко попросила Ирина.

– Тогда ты начинай, Кэт, – дал указание подруге Костик. – Ты у нас о Лизавете лучше всех расскажешь.

– Н… да, – задумчиво сказала Кэт, и глаза ее увлажнились. – Жаль ее, сил нет! Мы до сих пор в себя прийти не можем. Вся группа на похоронах в голос выла, гроб весь цветами завалили. Были и такие, которые в обморок грохались, наша Танька, например, – девушка кивнула в сторону подруги, – впечатлительная она у нас очень.

– При чем тут впечатлительная, – возразила Таня. – Несправедливо это! Не за что ее было убивать, она ведь такая была… таких нет больше, – еле слышно сказала Таня и заплакала.

– Ну хватит нюни распускать, – резко осадила ее Кэт. – Ирина Матвеевна пришла получить дельную информацию о Лизе, а не слушать твои причитания. Но если честно, – более мягко сказала Катя, обращаясь к Ирине, – у всех в тот день на устах был вопрос: «Почему она?» – но никто не находил ответа. Лизу любили все. Преподы наши предрекали ей великое будущее, она самая талантливая из всех была. Сочетала, что называется, несочетаемое. Все ее работы на выставках первые места занимали. Ей на втором курсе уже работу высокооплачиваемую предлагали, только она все время отказывалась, говорила, что хочет сначала нормально доучиться, а деньги ей по фигу были, как и собственная внешность.

– Лиза была непривлекательна внешне? – спросила Ирина.

– Непривлекательна? – переспросила Кэт. – Да нет, вполне симпатичная она была. Я по поводу одежды говорила – напялит вечно на себя невесть что. Потрясающее несоответствие: жуткий вкус в одежде и изысканный, утонченный в дизайне и оформлении помещений.

– Ну, это ты чересчур хватила, – возмущенно возразил Костик. – Шмотки она, конечно, нестильные таскала, но вполне соответствующие ее облику. К тому же, чтобы прикинуться нормально, нужно бабки иметь, а у нее их сроду не было. И с внешностью у Лизаветы нашей большие проблемы были, я к ней полгода привыкал, но потом пообщался с ней поближе и перестал замечать ее некрасивость. Вспомни, Кэт, ты сама мне все уши в первый день учебы прожужжала: смотри, какой крокодил с нами учиться будет, кошмар, кошмар, – смешно передразнил Костик подругу.

– Мало ли что я тогда говорила, – обиженно поджала губы Катя. – Я ведь тогда молодая и глупая была. Сейчас-то я понимаю, что неважно, какие у девушки глаза и нос – главное, что у нее внутри. А ты, болван, этого не понимаешь, прыщик маленький вскочит на моем лбу, ты сразу нос от меня воротишь.

– Понимаю я все, – разозлился Костик. – Тоже мне, сравнила жопу с пальцем! Не сомневаюсь, что у Лизы внутри было что-то, только этого у тебя и подавно нет. Вот и приходится довольствоваться внешней оболочкой.

– Что ты сказал? – разгневанно прошипела Кэт и сверкнула глазами так, что даже Ирине стало не по себе. Необходимо было что-то предпринять, чтобы остановить скандал.

– Лиза имела близкого друга? – спросила Ирина, чтобы привлечь к своей персоне внимание и разрядить накалившуюся обстановку.

– Конечно, имела. Самого потрясающего парня на нашем курсе прибрала к рукам, а нам пришлось довольствоваться всяким хламом, – злорадно сказала Катя и выразительно посмотрела в глаза своему обидчику.

«Ничья», – мелькнуло в голове у Ирины, и она задала следующий вопрос:

– Они долго встречались?

– Не очень, – ответила Катя, удовлетворенная результатом словесного поединка с Костиком. – Семен Гольденштейн на втором курсе пришел, перевелся из другого института. Не прошло и двух недель, а у них уже роман завязался. Любовь началась страшная. Они как две половинки одного целого были, к тому же Семен – еврей. Лиза ведь по родному отцу еврейка, и для нее почему-то очень важно это было. Глупость, по-моему, но это у нее такой заскок был. Повернутая она на этой теме была. Они даже пожениться собирались, Семен ее и родителям представил.

– Родители не возражали против их брака? – спросила Ира, ей показалось, что она наконец-то нащупала что-то важное.

– Что вы, напротив, были только рады этому, – ответил Костик. – Мне Семен рассказывал, что мать его очень обрадовалась, что он нашел себе девушку подходящую. До этого у него была подружка, но мать ее категорически не приняла, думаю, без национальных заморочек здесь не обошлось. Я у Семена в гостях был, и он мне фотографии показывал. Видел я его бывшую – красавица, ничего не скажешь, разница с Лизой колоссальная, ничего общего нет.

– Может быть, Семен выбрал Лизу, потому что хотел успокоить свою мать? – осторожно спросила Ира.