К Ольге Петровне Загорской, матери Полины, Быстров подъехал только к вечеру. О своем визите он договорился заблаговременно по телефону, заранее обговорив время, но вышла непредвиденная задержка, в результате которой он безбожно опаздывал на два часа. Вызов на ковер к начальству затянулся. Когда Быстров наконец освободился от своих текущих дел и выбрался на улицу, его машина наотрез отказалась заводиться. Пришлось тащиться на общественном транспорте, что также отняло времени больше, чем он рассчитывал.
Дом, в котором проживала Ольга Петровна, находился на Кутузовском проспекте и представлял собой великолепный образец качественной постройки сталинского времени. Такие дома в период расцвета социализма строили исключительно для партийной элиты, но селились в них и всенародно известные знаменитости, и просто блатные граждане, имеющие далеко не деньги, как можно было бы предположить, а нужные знакомства с нужными людьми. Лифт, однако, не работал…
Поднимаясь на девятый этаж, Сергей пытался представить, к какому типу из вышеперечисленных жильцов относится мать Полины, и не смог. Девушка не походила ни на дочку партийного босса, ни на дочь знаменитости, ни на чадо торгашей того времени. Как уже было известно, Полина родилась в Тверской области. Скорее всего, после рождения девочки Загорская вышла замуж и переехала с мужем в Москву. Это объясняло, почему в свидетельстве о рождении Полины в графе «отец» стоял прочерк: на то время официального отца у нее просто не существовало.
На шестом этаже Быстров вынужденно остановился. Дорогу ему преградила сухонькая бабулька с прической, названной в народе «а-ля одуванчик». Старушка его не заметила, потому что была занята попытками поднять объемную и явно тяжелую авоську вверх по лестнице. Получалось это у нее с трудом, она тяжело дышала и кряхтела, но занятия своего не бросала.
– Давайте помогу, бабушка, – сердобольно предложил Сергей, выхватывая из ее морщинистых рук сумку. Вес поклажи его поразил. Представить себе, что этот божий одуванчик сама протащила такую тяжесть столько этажей, было довольно сложно.
– Какая я тебе бабушка! А ну, отдай сумку, сейчас милицию позову! – яростно заорала бабуся в ответ на предложенную помощь и попыталась вырвать из рук Сергея свою сумку. Быстров от неожиданности вцепился в ручки авоськи еще сильнее.
– Тихо, тихо, – попытался успокоить он разъяренную бабусю. – Я просто хотел помочь вам отнести тяжелую сумку до вашей квартиры.
– Тоже мне помощничек выискался. Сказала же, отдай быстро сумку! – прошипела старуха, достала из кармана милицейский свисток и решительно поднесла ко рту.
– Стойте! – закричал Сергей, одной рукой ставя сумку на пол, а другой вытаскивая из кармана служебное удостоверение. – Я сам из милиции. Вот, посмотрите.
Бабка придирчиво рассмотрела удостоверение и заметно смягчилась.
– Раз так, тогда неси, – милостиво согласилась она, и, хотя Сергею уже совершенно не хотелось ей помогать, он преодолел в себе неприязнь к злобному одуванчику, списал все на старость и, взяв в руки авоську, поплелся вверх по лестнице.
Бабка гордой походкой вышагивала впереди. На девятом этаже она притормозила и показала костлявой рукой куда-то влево.
– Вон, у той квартиры поставь, – потребовала она.
– У какой той – там их три? – испуганно спросил Сергей: в одной из трех квартир проживала как раз Ольга Петровна Загорская.
– Около 234-й, – ответила бабуся.
Быстров вздохнул с облегчением. Поставил сумку у названной квартиры и подошел к двери с номером 235. Позвонить он не успел. Сумасшедшая бабка оттянула его от двери и заговорщически зашептала в ухо:
– Я про Загорскую все знаю, могу много интересного порассказать.
– Я к ней совсем по другому вопросу, – резко прервал ее Быстров.
– Понятно… – протянула бабуся, и лицо ее скривилось, будто она проглотила жабу. – Желаю приятно провести вечер, – ехидно выпалила она и, быстро втащив сумку в квартиру, захлопнула дверь, даже не сказав «спасибо» за оказанную помощь.
Приятная, однако, соседка у Загорской! Старуха Шапокляк – просто ангел по сравнению с этой особой, подумал Сергей и нажал на кнопку звонка.
Дверь тут же открылась.
– Вижу, вы уже познакомились со старой калошей? – вместо приветствия выпалила Ольга Петровна. – Маразматичка, лазает на соседнюю стройку, ворует кирпичи и таскает их к себе в квартиру.
– Зачем? – ошалел Быстров.
– Вероятно, решила замуровать себя изнутри, чтобы после ее смерти квартира никому не досталась. Клиническая идиотка! Что она уже успела наплести вам про меня, господин Быстров? Так, кажется, вас зовут? – Глаза женщины метали молнии, она еле сдерживалась, чтобы сильно не повышать голос. – Не топчитесь в прихожей. Проходите, раз уж пришли, и не забудьте снять обувь.
«Да что они все, сговорились?» – грустно думал Сергей, развязывая шнурки. Похоже, дом этот заселяли не в порядке очереди, а в порядке большей стервозности: Загорская и ее соседка, определенно, стоили друг друга.
Он прошел в гостиную. Загорская с вызовом стояла посреди комнаты, уперев руки в бока. Красивое аристократическое лицо уже немолодой, но тщательно следящей за собой женщины, правильный овал, прямой, без единого изъяна нос, немного узковатые губы и большие голубые глаза. Одета она была в черное скромное платье, как вторая кожа облегающее ее статную, не по возрасту стройную фигуру. Платье, явно сшитое у хорошего портного или купленное в дорогом магазине, необыкновенно подходило к ее черным, как воронье крыло, волосам. Волосы были гладко зализаны и стянуты сзади в замысловатый пучок, в ушах сверкали дорогие брильянтовые серьги.
Внешний вид Ольги Петровны говорил о том, что она далеко не бедствует. На это указывала и обстановка квартиры. Все достаточно скромно, но дорого. Роскошный персидский ковер ручной работы, добротные невысокие комоды, заполненные антикварной посудой, стильная мягкая мебель. Неброский пейзаж на стене, сочетающийся по своей цветовой гамме с обоями и с дизайнерскими гардинами, на секунду привлек внимание Сергея. В юности он увлекался живописью и сейчас мог с уверенностью сказать, что картина относится к числу работ известного мастера. Сомнения его были другого рода: действительно ли эта холодная надменная брюнетка приходится Полине матерью? Если отбросить поведение женщины в данный момент, то при всей внешней привлекательности Загорской было в Ольге Петровне что-то неприятное, отталкивающее. Возможно, впечатление это создавали ее холодные голубые глаза, так неуместно сочетающиеся с черными волосами, может, что-то еще…
– Вы пришли поговорить о Полине, правильно я поняла ваше объяснение по телефону? Так вот – я ничего о ней не знаю и знать ничего не хочу. Нет у меня больше дочери – вам понятно? – резко сказала женщина.
– Что тут непонятного? Все предельно ясно. У вас нет дочери. Неясно одно – почему вы заставили меня тащиться сюда через весь город и не сказали ничего по телефону? Спасибо вам за это большое и до свидания.
Он вышел в прихожую, распахнул дверь, но вовремя вспомнил, что не надел ботинки. Руки у него тряслись от злости, шнурки завязываться не хотели, промучившись некоторое время, он бросил это занятие и выпрямился.
– Хотя нет, Ольга Петровна, я все же просвещу вас, не зря же я потратил свое время. Ваша дочь, которую вы таковой не считаете, в настоящий момент находится в тяжелом состоянии в больнице, ее зверски изнасиловали, и в результате она потеряла ребенка. Теперь у меня все. Желаю счастья.
– Подождите! Не нужно… – остановила его Загорская. Цвет ее лица в одно мгновение приобрел землистый оттенок, глаза потухли, от прежней враждебности не осталось и следа. – Выпить хотите? У меня есть великолепный французский коньяк десятилетней выдержки.
– Хочу, – легко согласился Сергей и снова снял ботинки.
Он почувствовал, что Ольга Петровна обрадовалась. Засуетилась у бара, быстро выставила на маленький полированный столик бутылку коньяка и пузатые бокалы. В баре нашлись плитка шоколада, печенье причудливой формы и тонко порезанные дольки лимона, красиво разложенные на специальной тарелочке. Бутылка коньяка оказалась початой, пили из нее явно недавно – на узком горлышке Сергей заметил несколько не успевших высохнуть капель. Объяснение было одно – Ольга Петровна перед его приходом сильно нервничала. Было очевидно, что Загорская беспокоилась за дочь – но почему же она вела себя так странно? Сергею предстояло выяснить это в ходе беседы.
Он сел в мягкое удобное кресло. Загорская расположилась рядом в таком же кресле. Разделял их только стол с закусками и коньяком. Сергей открыл бутылку и разлил ароматную янтарную жидкость по бокалам.
Смеркалось, но Загорская не спешила включать свет. Сергей не настаивал. Он понял, что ей так будет проще каяться, именно каяться за свои грехи, выбрав его, майора Быстрова, своим единственным слушателем. Сергей смотрел на красивый профиль Загорской и молча ждал, когда она будет готова.
Ольга Петровна быстро выпила первую порцию коньяка и жестом попросила добавки, к лимону и другим закускам женщина не притронулась. Алкоголь медленно делал свое дело. Загорская немного расслабилась, черты лица стали мягче. Она посмотрела ему в глаза и, с трудом подбирая слова, сказала:
– Я вам все расскажу, Сергей Федорович, но вы уж не судите меня слишком строго. Сама я давно осознала свои ошибки, поверьте, ничего уже нельзя исправить. Единственным оправданием мне может служить только молодость.
Загорская откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и начала свой рассказ.
О проекте
О подписке