Читать книгу «Мороженое в вафельных стаканчиках (сборник)» онлайн полностью📖 — Марии Ботевой — MyBook.
image

Хрупкий аристократизм

Наш папа всегда был очень хрупким человеком, все время ломал себе чего-нибудь. То ногу, то ребра. Мама считает, это у него из-за аристократизма. Он родился в какой-то очень древней семье, то есть эта семья имела какие-то глубокие корни, и все его родственники были благородных кровей. От этого многие из них страдали от истерик и смутных желаний. Видимо, из-за крови у папы была тяга к неизвестным далям, хотя точно это еще неизвестно. Но что совершенно ясно: из-за своей аристократических кровей он был очень хрупким и легко ломался.

Станет надевать пиджак – вывернет руку. Начнет вставать с постели – упадет на кошку. Пойдет открывать дверь – запнется о ножку стола и сломает мизинец на ноге. Полезет, к примеру, на чердак и промахнется ногой мимо ступеньки. Пожалуйста – через секунду уже лежит на полу со сломанной ногой. Санитары скорой помощи, пока укладывают его на носилки, обязательно уронят. Домой его приходилось везти на такси. Потому что с загипсованными ногой, рукой и челюстью в троллейбус не полезешь. Пожалуй, еще водитель испугается и не сможет ехать. А таксисты, что возле больницы дежурят, привычные, они и не такое видели, везут спокойно, лишний раз не трясут.

Самым безопасным для него было спать на диване и никуда не ходить. И то он умудрился испортить себе зрение и пролежать лысину на голове.

Мама говорила, что когда-то давно, пока они с папой еще не поженились, он был очень элегантным и аристократичным молодым человеком. На встречи приходил в костюме-тройке, надевал галстук. Правда, иногда забывал чистить ботинки, но это такая мелочь, что на нее стыдно обращать внимание. На каждом свидании дарил ей цветы или конфеты, провожал до дому. Подавал пальто. Каждый раз говорил комплименты. Он и потом говорил комплименты, я слышала. Правда, уже не маме, а своим знакомым женщинам.

– Какая красивая ты стала, – говорил папа старой подружке со своего прежнего двора, – а была просто гадким утенком.

– А на этой фотографии и не поймешь, кто старше: ты или Ленка, – отвешивал комплимент нашей тете, своей сестре. При этом ее взрослая дочь, наша двоюродная сестра Лена, стояла тут же. Не знаю, нравились ли ей такие слова.

Когда мы всей семьей ехали куда-то на троллейбусе, папа выбегал на остановках, подавал каждой женщине руку и помогал подняться по ступенькам. Однажды чей-то ревнивый муж выбил ему за это зуб.

Чтобы кондуктор не скучала, папа считал своим долгом разговаривать с ней всю дорогу.

– Как вам идет эта сумка, – обыкновенно начинал он разговор, – как билеты гармонируют с цветом вашего лица. Как художественно вы шелестите купюрами.

Никакая кондуктор не могла устоять против этого приема. Я заметила, многие из них его прекрасно знали и, как только мы появлялись в их троллейбусе, начинали широко улыбаться и недобро коситься на маму.

– Не обращайте внимания, – успокаивал папа, – это моя жена.

И продолжал разговаривать. Однажды мы решили проучить его, вышли на одну остановку раньше. Домой папа вернулся через неделю. Оказывается, в тот раз он укатил в неизвестные дали на общественном транспорте. Илюха неделю во всех подробностях изучал городской маршрут № 3 и не увидел ни малейших признаков этих самых далей.

Иногда мы сомневались, что папа настоящий аристократ. Но однажды он доказал это на деле. Точнее, это были слова, которые обернулись настоящим делом. Однажды поздним вечером мы возвращались из сада, шли с вокзала. Мама ждала нас у окна. Она всегда, когда не ездила в сад, стояла вечером у окна и ждала нас. До дома оставалось совсем ничего, и тут из-за угла вышла целая орава дядек самого грозного вида.

– Эй, мужик, – крикнул кто-то из них, – закурить у тебя не найдется?

– Не имею дурной привычки, – самым приветливым голосом ответил папа, – видите ли, джентльмены, я берегу свое здоровье, мне хочется дожить до того времени, когда по моему дому будут бегать внуки.

– Дак чего, нету, что ли? – не поняли джентльмены.

– И никогда не было.

– Не дашь, что ли? – до них опять не дошло. Редкостные тупицы.

– Нет, – ответил папа, и мы пошли дальше. Он как-то ускорил шаги и велел нам идти домой вперед. Уже когда мы подбегали к дому, видели, что по воздуху летают бутылки и камни. Их кидали мужики вслед нашему папе. Но он, как самый настоящий аристократ, шел, не опуская головы, не сбиваясь на бег, не оглядываясь. Папа шел, пока какая-то бутылка не угодила ему в голову. Людмилка страшно завизжала, и они все разбежались. После этого случая наш папа лежал на диване целых полгода. Все это время у него болела голова. Особенно по утрам, как бывает только у аристократов.

Трудно складывающиеся отношения

Так всегда говорила наша соседка Любовь Николаевна. Это она про нас. Про нас и наших соседей. Илюха гонял босой по двору, папа уходил в неизвестные дали, Нина все время молчала, Людмилка всюду лепила пластилиновую посуду, я мешалась под ногами, Витькой интересовались какие-то инспекторы. Плюс к тому мы то и дело приводили к себе собак и кошек. Наш маленький домик с чердаком и гаражом стоял во дворе многоэтажки. И новое зверье интересовало всех. Точнее, всем хотелось, чтобы животных не было. Чтобы они не лаяли и не мяукали. Но как им не лаять? Смешные люди иногда встречаются.

У нас таких смешных был целый двор. То им босыми не ходи, то расти побыстрее, чего остановилась!

Сами-то хороши! На втором этаже соседской восьмиэтажки жил дед Поняешь. Не знаю, как его звали на самом деле. Он все время говорил слово «поняешь». С вопросительной интонацией. Переводилось так: «Понимаешь?» Деду хотелось, чтобы его все понимали. Но это было сложно.

Как-то раз он принес нашей маме карнавальную маску и сказал:

– Вот, Вера, поняешь, захотел тебе подарок подарить.

Через десять минут он ушел довольный. Мама разрешила ему посадить у нас под окнами морковку, да еще дала двадцать рублей. Он всегда выпрашивал у нее деньги. А она всегда отказывала. Но он говорил:

– Это за твоих детей, поняешь? Я же культурно.

И покупал бутылочку. А потом пел песни. Из-за этого на маму косо смотрели другие соседи. Как раз после того, как дед Поняешь посадил у нас морковку и хорошо отметил это, к нам пришла Любовь Николаевна с пятого этажа. Жаловалась на деда. Она работала аккомпаниатором у знаменитых певцов – школьного образцового хора «Младёшенька». А у деда не было слуха. Зато голос такой, что она слышала на своем пятом этаже. Пока соседка жаловалась, из школы пришла Людмилка, которая пела в этом образцовом коллективе. И не любила его от души.

– Ну и что? – сказала она. – Слуха нет. У меня тоже нет. Но я же пою.

И она запела! Любовь Николаевна заткнула уши и выбежала из нашего дома. С тех пор Людмилка стала петь в хоре в голос. До этого просто раскрывала рот, и никто не догадывался, что ей на ухо наступил медведь. Каждый раз, когда моя сестра открывала рот на занятиях, Любовь Николаевна морщилась. Пыталась заткнуть уши, но руки были заняты – она играла на пианино. В конце концов Любовь Николаевна пришла к директору школы с ультиматумом.

– Или я – или она! – сказала аккомпаниатор. Директор выбрал ее, а Людмилке предложил перейти в кружок ответственной лепки из пластилина. Это даже хорошо, ей там больше понравилось. А Любовь Николаевна ускоряла шаги, едва увидит Людмилку. И сестра как будто невзначай начинала напевать. Чаще всего что-нибудь классическое, это сложно петь даже человеку с хорошим слухом.

– Как трудно складываются отношения! – сокрушалась Любовь Николаевна. – Где справедливость?

Но все эти восклицания уходили в воздух.

Неизвестные дали

Наш папа все время что-то придумывал. То одно, то другое. То что-нибудь еще. Иногда хорошее, но чаще какое-то нелепое, странное. Например, никак не могу забыть, что он придумал отдать меня в художническую школу.

Но больше всего папа любил уходить в неизвестные дали.

Однажды он пошел выбрасывать мусор. Мама дала ему в руки ведро и вышла проводить к двери.

– Может быть, ты передумаешь? – сказал ей папа.

– Нет, – ответила мама, – это недолго.

– Но ты же знаешь, к чему это может привести, – папа поставил ведро на пол.

– Ничего плохого не случится, – мама снова отдала ведро папе, – иди с миром.

Сначала нам казалось, что ничего страшного не произошло. Папа вернулся к вечеру с пустым ведром и сразу лег спать. Утром он спросил у мамы, нет ли мусора, может быть, пора вынести? Мама выдала ему пачку старых газет. На этот раз папа вернулся быстро, минут через двадцать, грустный-грустный.

– Что случилось? – спросила его мама.

– Ничего, – ответил он, – а у нас есть энциклопедия?

Энциклопедия у нас, конечно, была. И не одна. Мама достала из шкафа медицинскую и детскую энциклопедии. Я принесла энциклопедию художественного творчества, Илюха – справочник по географии и словарь трудных слов. А Людмилки, Нины и Витьки тогда еще не было, а то они тоже чего-нибудь принесли бы.

Медицину папа отбросил почти сразу. В детской энциклопедии не нашел того, что искал. В мою художественную даже не заглядывал. Пролистал словарь трудных слов, проверил какую-то сочетаемость и взялся за географию. Листал до вечера, потом вызвал для разговора Илюху.