Какое-то время коренастый Михаил Михайлович стоял перед Гришей, приложив указательные пальцы себе к сомкнутым губам, и молча испытующе глядел на собеседника. Потом, будто очнувшись, отнял ото рта пальцы и сказал:
– А предположим, ты, Гриша, сделал открытие… И тут же немедленно убедился, что оно опасно. Ну, знание – великая сила, как мы знаем. А та истина, которую ты открыл, дает, допустим, ее обладателю силу столь могучую и непреодолимую, что это сразу ставит человека чуть ли не на уровень божества. Представляешь себе? Готов ли ты таким отчаянным секретом с кем-то поделиться? Что называется, на шарашку? А?
– Не знаю даже, что и сказать. Под контролем партии и правительства…
– А ведь ты понимаешь, Гриша, есть ведь еще вещи, которые необъяснимы и недоказуемы! – Шеф, захваченный водоворотом собственных мыслей, энергично отмахнулся от Гришиных аргументов. – Понимаешь?! Хотя бы в силу разницы человеческого восприятия. У одного глаза зоркие, и он все звезды в Стожарах сосчитать может. А у бабки, скажем, глаза подслеповаты; она не то что Стожары, она корову свою уже не видит. Все у нее расплывается перед глазами. Вот я ей о Стожарах расскажу, но она все равно их не увидит никогда! Понравится ей мой рассказ – ну она в него, допустим, поверит, если ей захочется. А не захочется – не поверит, сколько б я ни бился, доказывая свою правоту. Потому что не видит старушка! Глаза слабые.
Так и с другими явлениями природы: кто-то воспринимает их как данность, потому что они даны ему в непосредственных ощущениях, а кто-то мимо проходит, в упор не замечая очевидного. Потому что нет у него соответствующего органа для восприятия! Нету, и все!
– То есть?.. Вы верите, что тайное сакральное знание существовать может? – спросил слегка сбитый с толку Гриша. И похлопал себя по карманам в поисках новой папиросы.
– Не знаю, – пожал плечами Герасимов. – Честное слово – не знаю, Гриша! Я только пытаюсь рассуждать… Пойдем-ка!
Папиросы так и не отыскались; пустая пачка была выброшена в ведро минут пятнадцать назад, о чем Гриша напрочь забыл. Оставив в покое карман, он послушно зашагал за своим старшим коллегой.
Покинув курилку, они миновали лестничный пролет, вышли на улицу, проскочили через тесный дворик с парящимися на солнце лужами и, открыв тяжелую железную дверь, нырнули в длинную кишку коридора того корпуса, где располагалась их реставрационная мастерская.
– Помнишь, о Брюсе говорили? – спросил Михал Михалыч. – Я тут кое-какие справки навел. Интересная картина вырисовывается. Конечно, большая часть всех эти слухов и басен о нем – ерунда, суеверия… Но при всем при том – дыма без огня обычно не бывает. Ведь надо понимать, что все эти побасенки рассказывали люди самые простые, не только ограниченные в плане образования, но и зачастую лишенные фантазии. Выдумать какую-то небывальщину – дело не такое простое. Отнюдь не все Брюсовы чудеса поддаются нынче объяснению. Очень много загадок и совершенно непонятных вещей… Ну вот, скажем, созданная им «цветочная женщина». Вот, вот тут… – Михаил Михайлович полистал свою записную книжку и, найдя нужную страницу, зачитал: – «Известное лицо прельщает он диавольскими прелестями и различными нечестивыми приманками, как-то: для какого-то особого празднества в Ассамблее вывел он цветочную женщину, плясавшую со всеми, будто живая, а по истечении срока сгинула, увяла, будто не было никогда». Вот что бы это такое? Галатея?
– А что такое Галатея? – спросил Гриша.
Михаил Михайлович, усмехнувшись, пожал плечами.
– А вот еще: «В усадьбе своей, в Глинках, разбил сады в замысловатом ученом стиле и как-то, собрав гостей, увеселил публику особым катанием сперва на лодках по пруду, а через час – на том же пруде – катанием на коньках среди лета». Я, Гриша, обсуждал это с физиками. Кое-кто из них говорит, что в принципе такой фокус-покус возможен, суть будто бы в особом способе сохранения придонного льда… Но это чисто теоретически. А практически – никто не берется повторить! Но Брюс как-то это сделал?
– М-да… Замысловато!
– И Брюс весь из таких замысловатостей. Он еще примечателен тем, что на него доносы, как ни странно, и после его смерти писали! Уж очень боялись колдуна. Когда он скончался у себя в Глинках в 1735 году – а удалился он в свое имение еще в 1726-м, через год после смерти царя Петра и задолго до падения своих покровителей и друзей, и все свое время в течение девяти лет целиком посвящал науке, – так вот, смерть его вызвала слишком много вопросов у московских властей… В народе даже легенда распространилась о смерти Брюса. Говорили, что он перед смертью отыскал-таки эликсир Вечной жизни. Причем проверил действие эликсира на своем слуге, Сидоре Ивашове: сперва изрубил его в куски, затем сбрызнул эти куски мертвой водой, отчего они срослись, сделавшись снова единым целым, а после побрызгал живой водой. И Сидор ожил, сделавшись моложе и здоровее. После опыта Брюс велел и над ним подобную же операцию произвести. Но слуга то ли оробел, то ли нарочно слукавил: на куски тело Брюса разрубил, а банку с эликсиром разбил. Поэтому хоронили Брюса не в гробу, а будто бы в бочке…
– Ну уж это точно – сказки! Живая и мертвая вода… Конек-Горбунок! – сказал Гриша.
Михаил Михайлович хмыкнул.
– Да оно конечно. Но для современников это были мелочи. Самое страшное обвинение, которое выдвигали они против Брюса, – другое. Почему они все его боялись?.. А ему принадлежала Черная Книга! Которую, по слухам, он замуровал в стенах своей Чертовой башни. Одно время в народе ходили по рукам списки Брюсовых сокровищ – после его смерти все эти предметы должны были перейти в ведение Российской академии наук, но странным образом большинство их затерялось… Будто бы. Вот тут кое-что названо: «Вещи, оставшиеся после него, много людей стремились приобрести, а по моему разумению, такого добра желали они себе на горе. Ни на что, кроме как на чернокнижие, оное не годится. Упомянуты в списках: книжица, таблицами, тайными буквами выписанная… зерцало, показывающее покойника за 100 лет вживе, одежду его и походку, образ говорящий и на все вопросы отвечающий день, после пропадает… книга, писанная волшебными знаками, которой бесы служат… Сочинения «Шестокрыл», «Воронограй», «Остромий», «Зодий», «Алманах», «Звездочет», «Аристотелевы врата»… «Заговоры и приговоры, прорицания и предсказания»… А особо Черная Книга, писанная письменами волшебными, существующая от начала мира, а написал ее сам Змий, от коего перешла она к Каину, от него к Хаму, на время потопа прятали ее в камень Алатырь, и была она после и в проклятом Содоме, и у царя Навуходоносора, и всюду сеяла погибель людям, ибо тот, кто ее получает, исполнит все свои желания и весь мир обретет во власть, и судьбу, и все, что было и будет, узнает.
А Черную Книгу эту колдун Брюс выкупил у арабов и спрятал до поры в стенах своей башни, заклята она колдовскими заклятиями на девять тысяч лет…»
– Весь мир во власть?! Все, что было и будет, узнает?! Ну, Михал Михалыч, это слишком!
– Да, что слишком, так это точно! Замашечки у него те еще были… Достоверно известно, что Брюс изобрел какой-то вечный календарь, регулярно издавал его и печатал в нем довольно точные астрологические прогнозы… Современники со страхом отнеслись к подобному новшеству. А что касается предсказаний…
– Вы что, Михал Михалыч, в бесов поверили?! – с упреком произнес Гриша. Он заподозрил, что руководитель разыгрывает его. Но Михаил Михайлович говорил с абсолютно серьезным видом:
– Бесы? А что бесы? Бесы – это понятно!.. А вот как ты объяснишь «зеркальце, которое покойника вживе» показывает? Известно, что царица Анна Иоанновна, которая Брюса весьма уважала и даже в чем-то советовалась с ним, умирая в 1740 году, за день до смерти общалась со своим двойником. И тому были прямые свидетели – ее приближенные слуги и царедворцы. Встреча с двойником царицы весьма всех их напугала, но сама властительница объяснила дело так, что будто бы говорила она «со своей смертью».
Михаил Михайлович глянул на Гришу: его сотрудник сидел застыв, выпучив глаза и задрав брови. Двойники ввели Гришу в ступор.
– Но еще поразительнее, – вкрадчиво сказал шеф, – выглядит смерть Василия Никитича Татищева, достойного ученика и соратника Брюса.
– Татищев – это… историк?
– Историк, географ, инженер, предприниматель, государственный деятель, преступник поневоле… Благородная русская величина, которую одним словом не описать: богат талантами, яркая и крупная личность. Но в данной ситуации интересно то, как он умер. Кстати говоря, в судьбу он сам не верил. По крайней мере, не признавал ее и, соответственно, в предсказаниях толку не видел. Объяснял так: «Ибо если бы мы совершенно все приключения, предписанные и неизбежные, разумели, то б не имели нужды жить по закону». По-моему, этими своими словами он открыто смеется над своими оппонентами – в частности, над самим Феофаном Прокоповичем, серым кардиналом, свято веровавшим в божественное провидение. Татищев дважды в своей жизни был под следствием за нарушение закона, поскольку дважды Бирону, любимцу Анны Иоанновны, не угодил. Но то, как Татищев умер…
– И… как?
– А вот как: 14 июля 1750 года, посетив церковь, пошел на погост, где повелел вырыть себе могилу. После чего привел в порядок все свои дела, попрощался с родными и близкими и 15 июля 1750 года, то есть на другой день, лег… и умер.
– То есть… он знал… день своей смерти?
– Получается – знал! – развел руками Михал Михалыч. – Вопрос: откуда?
– Действительно, – пробормотал уязвленный Гриша. – А нам откуда знать?..
– Да, – заметил Михал Михалыч, – и боюсь, нам уже никогда не узнать… Дело в том, что Сухарева башня рухнула.
– В смысле?
– Да вот…
Михаил Михайлович наклонился вперед и поведал громким шепотом:
– Я, Гриша, не случайно задумался о тайном, сакральном знании. Я как-то не склонен считать себя умнее других… И в некоторых случаях просто делаю выводы из очевидных предпосылок. Особенно если предпосылки так и лезут в глаза…
Есть документы и свидетельства современников о Брюсе. Многие вещи в его жизни не просто известны, а достоверно известны. Вот, например, радиальную структуру Москвы когда-то создавал именно Яков Брюс – астролог, член тайного магического общества, адепт магии черной и белой… Нептун. Двенадцать проспектов-лучей, сходящихся в центре столицы, знаменуют собой двенадцать зодиакальных зон. Колдун и чародей Брюс полагал, что только такая структура спасет Москву от частых пожаров и укрепит город перед лицом врагов. Помимо прочего, известно, что Брюс составил когда-то карту московских земель, указав на ней все проклятые места, на которых строить ничего нельзя, а также места концентрации магической силы, где, напротив, рекомендовал возвести особые здания, наподобие египетских пирамид. Дабы Москва усилилась и сделалась неприступною для нападений извне.
И еще я слышал, что руководство нашей страны – главные лица, понимаешь, Григорий? – намерены Брюсовы секреты… использовать.
Вот почему Сухарева башня – Чертова башня Брюса – рухнула в 1934 году. В Москве шептались на всех углах, что кое-кто собрался завладеть сокровищами колдуна и в особенности – его Черной Книгой… В поисках вечной жизни и всякой магической премудрости. Вот оттого и сработало, дескать, страшное Брюсово заклятие.
Я выяснил детали. Башня рухнула в июне тридцать четвертого…
Собственно говоря, ее давно назначили к сносу. Из стен башни вывезли Коммунальный музей Москвы, который там располагался. Сотрудников музея выселили из квартир, находившихся прямо в древнем здании. Предупредили все службы и людей…
В опустевшей башне возились последние рабочие – говорят, будто бы снимали старинный дубовый паркет. И тут она рухнула. Погребла под обломками шестерых человек.
Их жизни будто бы принесли в жертву… Проклятие Брюса? Проклятие Черной Книги?..
Заметь: очевидцев особенно удивила скорость обрушения башни. В считаные секунды высокое, внушительное и еще прочное строение сложилось, словно карточный домик. Разлетелось в пыль, оставив после себя груды кирпича. На развалинах органы проводили следствие, но причины обрушения так и не выяснили. Хотя разобрано было ими все буквально по кирпичику.
– Нашли? – спросил заинтригованный Гриша.
– Что? – не понял Михаил Михайлович.
– Черную Книгу!
– Не знаю. Но если я прав, все сведения о такой находке все равно будут засекречены.
– Тайное знание?
– Тайное, да. Сакральное. – Михаил Михайлович вздохнул. – Ну что ж, по домам, что ли?
– А я тут еще посидеть собирался, – сказал Гриша. – Леночка сегодня на вечернем учится, так что…
– А, ну-ну! А я, пожалуй, пошел. Опять сегодня голова зверски болит…
Проводив шефа и закрыв за ним дверь, Гриша прошел к огромному столу, погребенному под кучей коробок, бумаг, инструментов, и осторожно потянул на себя кусок дерматина, которым были накрыты куски и обломки костей, представляющие собой объект № 315.
– Брюс, Брюс. Вот, значит, как? – прошептал Гриша. – Сакральное знание…
Завороженно уставившись на останки чародея, он взял в руки промывочные кисти и аккуратно приступил к очистке. Проработав около часа, Гриша захотел встать и выкурить для разнообразия папиросу. Но едва он поднялся на ноги и сделал шаг, как голова у него закружилась и вся комната поехала, будто на карусели.
Гриша рухнул на ближайший стул и попытался угомонить взбунтовавшийся организм. Головокружение не проходило, его подташнивало. Как будто он не находился на твердой земле, а болтался где-то в море… Или в воздухе.
Когда перед глазами все в очередной раз завертелось, Гриша смиренно опустил глаза и уронил голову на грудь.
– Брюс… Колдун…
Толстые кирпичные стены института почти не пропускали звуков, а окна в двойных рамах выходили на малолюдную улицу. В комнате царила глухая и вязкая тишина, от которой становился слышен стук крови в виске.
Из ближайшей стены выступил вдруг старик в белом напудренном парике.
Высокий, жилистый, крепкий… Скрипя мослатыми коленками, он шагнул вперед и стал подниматься по винтовой лестнице, все выше и выше. Добравшись постепенно до самой кручи, он отворил крохотную дверцу в стене и вылез на шаткую обзорную площадку, распугав примостившихся на крыше галок. Навстречу ударил ветер. Яростный, бесцеремонный. Колючий, ледяной… Ветер рвет с плеч ветхий камзол, но жилистый старик упирается. Он оборачивает назад искаженное коричневое лицо и страшно оскаливается…
– Тайное знание?! Правители интриганы, для них оружие – тайна и тайны – оружие… А для человека превыше всего – знание! Знание человеческое как башня – растет, растет, строится по кирпичику. А не все подряд можно доверить людям. Иначе оно им самим станет проклятием… Человек нужен умный, чтобы воспользовался не во вред… Эх, есть ли где достойные таких секретов, такого оружия, какое имею?! Знай, отрок, – сверля грозным взглядом Гришу, прогрохотал чернокнижник, – до тех пор, пока хоть один камешек возведенной мною башни сидит в московской земле, могу я в любой момент вернуться! Смерть моему служению – не препятствие. И в том главная моя тайна.
«А в чем служение-то?» – хотел спросить Гриша. Он обдумывал, как объяснить старику, что никакой такой его башни в Москве уже нет, так что напрасно рассчитывает Брюс на свободное возвращение…
Но тут что-то толкнуло его в плечо, и он проснулся.
В окно мастерской било яркое апрельское солнце.
Над Гришей с задумчивым видом нависал Михаил Михайлович Герасимов.
– То есть ты так и ночевал тут на стуле? Ничего себе! А у нас новости…
– Какие? – протирая заспанные глаза, спросил Гриша.
– Объект 315 у нас забрали.
– Какой объект? – не сразу сообразил Гриша. – Это что, Брюса, что ли? Кто? Зачем? Почему?!
– А вот никто мне ничего не объяснил, – хмуро ответил Михаил Михайлович. – Пришли люди, потребовали, предъявили бумагу. Один был в военной форме, генерал-майор, двое других – в штатском. Кто, откуда – ничего не известно. Говорили, что вроде бы для захоронения берут… Но что-то не очень мне в это верится – с таким почетным эскортом да на кладбище? Генерал-майор… Представляешь?
– Ну, здравствуй, Чертова башня! Не воскрес ли, чародей Брюс? Где твои секреты, чернокнижник? Где тайное знание?
Бормоча себе под нос, седовласый старик оглядывал древние своды. Главный инженер и менеджер по снабжению переглянулись. Инженер тихо присвистнул.
– Вот именно! – согласился менеджер, пожимая плечами.
О проекте
О подписке