Становление и развитие системы военного образования в России прошло долгий путь. Уже во время правления Павла I проявилась тенденция к превращению кадетских корпусов в специализированные военно-учебные заведения, но именно в Александровское время обозначился процесс складывания военного образования в единую систему. Существовало множество образовательных учреждений различной направленности, не имеющих единой организации и управления, но постепенно с развитием военно-учебных заведений развивалась и система управления ими. В действующих заведениях усиливалась дисциплина и регламентация внутренней жизни, распространялись армейские порядки, учреждались новые предметы и возрастали требования, предъявляемые к их воспитанникам.
Примечательно, что долгое время механизм управления военно-учебными заведениями не достигал централизации, и наблюдалась разноголосица различных ведомств. Так, например, великий князь Константин, проживая в Польше, формально оставался главой сети военных школ, а для решения текущих дел был учрежден Главный директор Пажеского, кадетских корпусов и Дворянского полка, а Непременный совет о военных училищах был преобразован в Совет о военно-учебных заведениях. Отсутствие единоначалия в управлении расстраивало работу на местах и зачастую приводило к бюрократической путанице.
В связи с расширением сети учебных заведений углублялась их специализация, и военное направление приобрело более обособленный характер. Общей задачей для государства стала необходимость наладить целостную, а не эпизодическую подготовку офицеров, состоящих из лиц, получивших фундаментальные азы военного образования.
В рамках реализации этой задачи в 1823 г. была основана Школа гвардейских подпрапорщиков, ставшая впоследствии наглядным образцом для открытия других специальных школ (Школа армейских подпрапорщиков при главной квартире 1-й армии в Могилеве, юнкерская школа при 2-й армии в Тульчине и корпусные школы при гренадерском и пехотных корпусах 1-й армии и др.). Гвардейская школа находилась вне общего подчинения ведомства военно-учебных заведений и подчинялась особому начальству, сохраняя привилегированный статус своих воспитанников наряду с прославленным Пажеским корпусом.
Для общего надзора за процессом обучения был назначен инженер-генерал К. И Опперман. Его присутствие в Школе имело больше формальный характер – он занимался подачей рапортов и иных сведений при необходимости. Действительным знатоком всей внутренней жизни Школы был ее командир, который по своей должности подчинялся не только Опперману, но и командиру Отдельного Гвардейского корпуса, а также лично Николаю.
Командиром Школы был назначен полковник лейб-гвардии Измайловского полка П. П. Годейн, а во главе учебной части находился инспектор классов. Первым инспектором классов стал полковник генерального штаба И. Ф Деллинсгаузен. Ему подчинялись преподаватели, назначавшиеся командиром гвардейского корпуса преимущественно из офицеров гвардейского генерального штаба, артиллерии и инженерного корпуса. При подборе преподавательских кадров стремились выбрать лучших, хорошо зарекомендовавших себя специалистов. Например, математику вел подпоручик гвардейского генерального штаба Н. Н. Навроцкий, русский язык преподавал Я. В. Толмачев, составитель известного на тот момент учебника «Правила словесности»[23].
Командиру подчинялся весь личный состав Школы. Его персона тщательно выбиралась среди лучших штабс-офицеров гвардии командиром корпуса, и он занимал должность по высочайшему усмотрению. Аналогичный порядок существовал для назначения обер-офицеров. Предпочтения отдавались кандидату, достигшему чина не ниже поручика. Старший из них назначался ротным командиром, становясь правой рукой командира Школы. Все основные должностные лица были высочайше утверждены, что говорит о высокой заинтересованности императорской фамилии в результатах их работы.
С момента возникновения Николаевского кавалерийского училища и по мере его развития высочайшие особы традиционно покровительствовали учебному заведению и заботились о его процветании. Школа гвардейских подпрапорщиков была утверждена указом Александра I, но наибольший интерес к развитию военного образования проявлял его младший брат Николай в бытность еще великим князем. Проект учреждения учебного заведения был подготовлен лично им, и в дальнейшем он пристально следил за его развитием уже в своем новом качестве. Личное присутствие и вовлеченность Николая в этот проект проявлялась даже в более мелких деталях и процедурах. Так, например, во время церемонии торжественного открытия Школы Николай лично позаботился о ее строевой организации – разделил подпрапорщиков на капральства и назначил фельдфебеля и отделенных унтер-офицеров[24]. Николай лично составил инструкцию для управления Школой, тщательно отбирал штат, следил за внутренним порядком[25].
Восстание декабристов в значительной степени способствовало преобразованиям в военной сфере, особенно развитию сети военно-учебных заведений, в которых воспитывались представители дворянства. В числе одной из главных причин восстания Николай называл «пагубную роскошь полузнаний», тем самым подчеркивая необходимость развития военного образования и воспитания[26].
Важные перестановки в системе управления учебным заведением произошли в 1826 г. в связи учреждением Комитета по военно-учебным заведениям. Важной заслугой комитета становится и принятие основных регламентирующих документов – «Проекта Общего положения и Устава для военно-учебных заведений», утвержденных в 1830 г.[27] По новому положению все военно-учебные заведения разделялись на три класса. К первому относились губернские кадетские корпуса и Дворянский полк, ко второму – Пажеский и столичные сухопутные кадетские корпуса, к третьему – артиллерийское и инженерное училища и Морской кадетский корпус[28].
Создавая Школу гвардейских подпрапорщиков, Николай желал установить более строгие требования для нового поколения офицеров, которые должны были получить специальное образование. По его замыслу подпрапорщики, находившиеся на службе в полках, но пренебрегшие обучением в Школе, все еще могли производиться в офицеры, но теряли старшинство, ожидая свободных вакансий, число которых было невелико, а лучшие из которых заканчивались еще быстрее. Поэтому наиболее амбициозные молодые люди должны были понять ценность получения образования и пойти учиться в специальное заведение. Старшинство в Гвардейской школе определялось в соответствии с тремя основными критериями: успешное освоение военных наук, исправность по фронту и благонадежное поведение[29]. Новые установки должны были расположить к учебе и создать конкуренцию в среде воспитанников. Ожидалось, что выходцы из этого учебного заведения изменят облик гвардии, и это подразделение все больше будет соответствовать своему привилегированному статусу.
В отличие от кадетских корпусов и Дворянского полка в Гвардейской школе на первом месте должно было находиться изучение специальных военных дисциплин, которые воспитанникам необходимо было освоить в течение двухгодичного срока обучения. При подготовке и реализации учебного плана предполагалось отталкиваться от действительных характеристик контингента поступающих, которые к моменту зачисления уже должны были обладать достаточно серьезной базой начальных знаний по общеобразовательным предметам, включающим языки (русский и один из иностранных), арифметику, геометрию, алгебру, историю и географию[30]. При этом уровень исходных знаний кандидатов был различным исходя из разнообразных возможностей получения этих знаний для выходцев из дворянской среды в разных учреждениях и вне их: от домашнего образования до окончания университета.
Этот опыт позволял поступающим успешно сдать вступительные испытания, хотя на заре учреждения Школы в условиях некомплекта учащихся экзамен зачастую становился лишь формальной процедурой, представляющей собой преимущественно социально-сословную фильтрацию. К обучению допускались молодые люди, достигшие 17 лет и подавшие прошение о зачислении в гвардейский полк. Это правило приводило к тому, что возрастной состав воспитанников был неоднородным: с 17-ти летним юношей вместе учились 23-х летние мужчины[31].
Вместе все воспитанники составляли роту. Рота не представляла собой единую монолитную среду, поскольку подпрапорщики сохраняли связь со своим полком, в котором они числились, носили полковую форму, а присягу подпрапорщики приносили под знаменами своих гвардейских полков.
Для обучения воспитанников предполагалось ввести следующие предметы: «тактику простую, начиная с воинского устава в самой подробности до соображения малых маневров; правила форпостной службы и малой войны, начиная с устава рассыпного строя и стрелкового учения; полевую фортификацию и артиллерию; рисование ситуации, глазомерную съемку, составление рапортов по всем предметам, изучение воинских и гражданских законов и порядка военного судопроизводства, географию, историю, обучение солдат»[32].
В первые годы существования Школы программа была краткой: гимнастика и танцы не преподавались, иностранные языки не являлись обязательными. Со слов воспитанников их учебная программа, за исключением военных дисциплин, была проста для освоения, особенно для тех, у кого на момент поступления уже имелось хорошее образование[33].
Для некоторых воспитанников училищный курс был совсем простым ввиду хорошего багажа знаний, полученных еще до поступления. Например, Д. С. Бибиков – герой поэмы М. Ю. Лермонтова «Петергофский праздник» – во время своего пребывания в Школе (со слов своих однокашников) интереса к учебе не проявлял, но всегда был первым во всех предметах[34]. Находились и такие, кому выучить даже четвертую часть курса было не по силам, а кому-то лишь с трудом удавалось ответить только на один вопрос из всех. Стремясь сдать экзамен, они просили своих товарищей делать особые пометки на билетах для облегчения обнаружения нужного билета, а другие должны были тянуть другой. В отличие от других общих соглашений подобное дело было услугой, оказываемой только хорошему товарищу[35].
В 1826 г. на заседании Комитета по военно-учебным заведениям обсуждались новые учебные планы и программы по общеобразовательным и специальным предметам, которые впоследствии были утверждены как общие для всех кадетских корпусов и Гвардейской школы и сохранились в неизменном виде вплоть до милютинских преобразований[36]. Эти программы применялись и при обучении новых воспитанников, так как в том же году при Школе открылся эскадрон юнкеров гвардейской кавалерии. С тех пор учебное заведение готовило офицеров не только пехоты, но и кавалерии. Комитет составил «Сравнительную таблицу сведений о нынешнем устройстве учебной части в Пажеском корпусе, Главном Инженерном училище, 1-м кадетском корпусе, 2-м кадетском корпусе, императорском Военно-сиротском доме, Морском кадетском корпусе, Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров», в которой отразились разные подходы к использованию новых учебных материалов и пособий[37].
В 1833 г. было сформировано специальное учреждение, в ведении которого находились военно-учебные заведения, – Штаб по управлению военно-учебными заведениями – во главе с генерал-лейтенантом А. И. Кривцовым, которого впоследствии сменил Я. И. Ростовцев[38]. Гвардейская школа в соответствии с высочайше утвержденными «Общими положениями для военно-учебных заведений» подчинялась Штабу и относилась к заведениям второго класса.
Несмотря на наличие значительного потенциала, эффективность действующей системы подготовки к началу 30-х гг. была крайне низкой ввиду небольшого числа воспитанников при выпуске, больших финансовых затратах, слабости организации учебного процесса, недостаточной корпусной и учебной дисциплины. Один из выпускников тех лет буквально заключил: «Хотя мы и ходили до лагеря в классы, но ничем не занимались»[39].
Понимая все несовершенства системы подготовки кадров в Гвардейской школе, Николай, вдохновленный успехами кадетского образования, решил кардинально реформировать это учебное заведение. Он был твердо убежден, что правильное воспитание офицерства – залог безопасности и процветания всего государства, а прививать необходимые благородные идеалы лучше с ранних лет. Такими учреждениями, по его замыслу, должны были стать кадетские корпуса, ориентированные на малолетних воспитанников. Для проведения своих преобразований Николай создал Комитет о военно-учебных заведениях, одним из самых активных участников которого был Г. В. Жомини, разработавший универсальную программу для кадетских корпусов.
С целью дальнейшего сведения системы военного образования к единообразию, в 1837 г. началось преобразование Школы по образцам кадетских корпусов. Согласно новому положению вместо Школы подпрапорщиков и юнкеров учреждалось военное училище[40]. В ходе этих изменений контроль деятельности этого учреждения усилился, хотя полного слияния с кадетскими корпусами в организационной структуре все же не произошло. Так воплощались планы Николая по «окультуриванию» юных представителей дворянской молодежи, которые были значительно более восприимчивы к воспитанию, чем их старшие предшественники.
Данный проект преобразования был окончательно утвержден в 1838 г. Учебное заведение находилось в ведении главного директора Пажеского, кадетских корпусов и Дворянского полка, а все постановления для военно-учебных заведений второго класса были обязательными для исполнения. Учебное заведение, долгое время стоящее особняком, встраивалось в единую систему подготовки военных кадров.
В связи с этими преобразованиями происходили перемены в области управления учебного заведения и организации учебных групп. После реорганизации училище управлялось директором. Требования к руководителю заметно возросли, – кандидат на эту должность помимо высочайшего доверия и признания своих заслуг в области военного дела обязательно должен был иметь генеральский чин. Управление учебным процессом, как и ранее, находилось в руках инспектора классов, а рота – ротного, а эскадрон – эскадронного командующего. Три последних должны были быть в чине не ниже полковника или подполковника[41].
Заведение по-прежнему выпускало офицеров пехоты и кавалерии и в соответствии со своим профессиональным назначением училище состояло из двух подразделений: роты (120 чел.) и эскадрона (80 чел.). Каждый из них делился на четыре отделения, во главе которых стояли унтер-офицеры. Старшим чином в роте был фельдфебель, а в эскадроне – вахмистр. Эти звания давались лучшим воспитанникам, которых выделяли по совокупности достижений в учебе, строевой службе и отличавшимся безукоризненным поведением[42].
С момента образования Гвардейской школы одной из ее ключевых проблем стал хронический недобор воспитанников. Администрация заведения пыталась устранить это неприятное положение путем привлечения дополнительного числа поступающих, которых можно было найти, в том числе среди недостаточно успешных кандидатов Пажеского корпуса. Гвардейская школа была привлекательна для них как своим привилегированным статусом, так и возможностью сделать в перспективе военную карьеру, особенно при выпуске в гвардию. По окончанию курса воспитанники производились в офицеры: лучшие из них попадали в гвардию, а остальные – в армию.
Возраст воспитанников после преобразования учебного заведения стал значительно более юным – места молодых мужчин заняли мальчишки. В училище принимались по особому экзамену юноши 14–15 лет, причем допускалось принимать и тех, кто старше или младше на 6 месяцев назначенного возраста. Подростковый возраст считался наиболее восприимчивым к овладению науками и приобщению к военному порядку. Это были живые, активные молодые люди, обучению которых необходимо было уделить самое пристальное внимание.
О проекте
О подписке