Цитаты из книг автора «Мариша Пессл»

– Так! – Ларсон хлопнул в ладоши. – Как тебя зовут-то, скажи? – Синь. – Синь, значит. Пришла ко мне ты в час беды жестокой. Что делать будем? Я посмотрела на Ларсона, потом на Диаманту и опять на Ларсона: – В смысле? Он пожал плечами: – Ну, явилась ты сюда ненастной бурной ночью. Ровно… – Он посмотрел на часы. – В два ноль шесть. Босиком. В драматургии это называется завязкой. Происходит в самом начале действия. – Ларсон кивнул, серьезный, как фотография Сунь Ятсена.[323] Объясни хоть, что за пьеса – комедия, мелодрама, или там детектив, или, как это называется, театр абсурда? А то мы стоим посреди сцены, как дураки, реплик не знаем.

судьба троих репортеров отчасти роднит их с актерами Кордовы – с теми, кто, уехав из «Гребня», так и не вернулся к обычной жизни, с теми, кого унесло на край света, о ком по сей день ни слуху ни духу. С теми, кто стал незрим и непостижим, ушел за пределы досягаемости.

однако слова «реальный мир» она произнесла не без яда, будто не бывает пожизненного заключения прискорбнее.

Кордова по-прежнему существовал главным образом у меня в голове. Для недруга нет крепости прочнее,

Словоблудие у нее, похоже, чисто психическое, побочный эффект одиночества и безвылазной жизни в четырех стенах. К тому же, хоть она и играла ужас от нашего вторжения, я видел, что ей не терпится выступить перед живыми зрителями.

утов, балов, банальных наблюдений; пожалуй, современный ему эквивалент – человек наедине с телефонами и мониторами, что твитит, френдит и апдейтит статусы посреди беспрестанной сетевой болтовни. Мысли его, запинаясь, мечутся между покорностью, ложным убеждением в том, что время у него еще есть, и глубинной жаждой большего, убийства и творения.

Лирический герой Пруфрок – точно насекомое, что еще извивается на булавке, пришпилившей его к постылой маленькой жизни,

Она грустная? – Нет, зайка. Она пожившая. Сэм, похоже, этих данных хватило. Восхитительное свойство. Можно отпускать двусмысленные замечания о натуре человека, о его изъянах и лицемерии, о глубинной его боли, и Сэм принимает мои слова, точно старый ювелир – необработанный камень: повертит в руке, сунет в карман, отложив изучение и огранку на потом, и живет дальше.

что от взволнованных признаний надо уклоняться всеми средствами.

Мало кто понимает, что человеку необходимо пережить предательство и измену. Без этого никакой выносливости не будет.