Цитаты из книг автора «Мариша Пессл»

И когда разглядел, сообразил, что всю дорогу искомое было у меня под самым носом.

«Я живу в реальном мире, – сухо заявила она. – И вы тоже». Это был приказ, директива. Галло выдала мне инструкции, полагая, что я выполню их добровольно, поскольку я реалист, скептик, прагматик. И однако слова «реальный мир» она произнесла не без яда, будто не бывает пожизненного заключения прискорбнее.

Все трое верили в Сандру. А я нет. А если я поверю слепо, как Хоппер, как Нора – как Сэм? Слепота ли это, или они смотрели так, как я не умел? А если я пущу по ветру все резоны и здравый смысл – пускай глупо улетают с глаз долой, а я тем временем поверю в колдовство, в черную магию, в Сандру? Я сжег возвратные свечи, и в мою жизнь вернулась Сэм. Да, можно сказать, что это так совпало – едва они догорели, позвонила Синтия, – но если это не совпадение? А если черная магия пробудилась вновь и твердит, что она подлинна?

Бекман предупреждал, что мне может повстречаться фигура на перекрестке жизни и смерти. «Это будет обманка, подмена, чтобы даровать свободу настоящему. Любимый персонаж Кордовы. Разум Кордовы вызывает его к жизни постоянно, что бы ни случилось». И этим персонажем вполне мог быть человек в богадельне, неизвестный, подле которого я сидел. Билл Смит.

А я глаз не мог отвести от этих свечей. Они вели себя весьма невинно – тремя длинными дымными нитями вышивали по воздуху.

А то Нью-Йорк проделывает такие фокусы в мгновение ока: выглаживает тебя, вычищает, полирует и вспушивает, и ты выглядишь хорошо, но в точности как все остальные.

Историй про Сандру я наслушался вдоволь, и все повествовали об одном: Сандра добивалась правды. Сандра была антитезой слабости. Даже Паука она выслеживала только для того, чтобы простить. Поверить, что сюда Сандру пригнали бредовые фантазии, что она, как говорила Галло, «обращала солому в золото, мастерски манипулировала»… что-то не складывалось. Что хотела сказать мне Сандра?

– я понял, что этому человеку могу сказать только «спасибо».

Смешливые морщинки на чьем-то лице, грубые официантки с костлявыми руками, темные фигуры, спешащие по тротуарам неведомо куда, полные сумрака голоса, и такси, и попрошайки, и одна пьяная девчонка, верещавшая раненой птицей, – все было омыто теплом и грустной красотой, которых я прежде не замечал.

я ошибся столом, ошибся жизнью?