Цитаты из книги «Сова была раньше дочкой пекаря. Ожирение, нервная анорексия и подавленная женственность»

Кэннон в своих выводах предлагает физиологическое объяснение этого демона. Эта демоническая сила проявляется в снах таких женщин – в виде змей или доисторических животных, превратив

Толстые женщины редко выражали беспомощную ярость. По большей части они скромно держались в тени – уступчивые маленькие девочки, чьей главной радостью в жизни было угодить папе. Мать наказывала их за спонтанные взрывы злости, радости или слез, и они бессознательно направляли свою агрессию против самих себя. Их невыраженные чувства живут в клетке их навязчивых влечений в ожидании того момента, когда они смогут прорваться. Обычно они понимают, что в их теле заблокирована энергия, но бессильны высвободить ее. Одной из их задач является осознание воспоминаний, которые хранятся в их теле с младенчества. Все их страхи отвержения и уничтожения заперты в клетку их толстого тела вместе с компенсационной злостью и желанием власти. Женщина, толстая с детства, она, вероятно, изначально чувствует себя парией в обществе, и развитие ее Эго может быть сильно нарушено.

Танец – это способ приношения даров – пирогов и меда – змею за алтарем, и с помощью этих подношений достигается облегчение и очищение. При очень сознательном отношении к этому процессу женщина может воспринять этого змея и как порождающего, и как порожденного. В танце она может отказаться от собственнического инстинкта своего Эго и почувствовать свое тело как сосуд, через который может течь божественная сила. Таким образом, она может почувствовать себя абсолютно по-новому; она буквально преображается. Ее собственное тело может стать корзиной для просеивания, через которую она ощущает таинство. Только после этого она обретает свободу, чтобы любить, чтобы стать руслом, по которому течет Эрос.

Такое понимание танца кажется мне очень важным, поскольку, несмотря на то, что музыка и танец играли огромное значение в жизни женщин во все времена, лишь немногие современные женщины, особенно интуитивного и чувствующего типов, знают что либо о «превращении в танец». Их высокоразвитое сознание позволяет им получать удовольствие от социального танца, но их пугает возможность отдаться своим эмоциям и музыке и, таким образом, познать свои собственные глубины. Этот скачок в бессознательное, однако, и является тем самым звеном, которое может связать их с жизненной силой.

Женщина должна обособлять себя и от инстинкта, и от духа; иначе она будет пытаться обладать тем или другим и в итоге станет одержимой. Как только она почувствовала самость благодаря осознанию и принятию противоположностей, она может сознательно расслабиться в своей собствен ной женственности и позволить Жизни прийти к ней через ее собственное Бытие.

Символы Самости возникают в глубинах тела и выражают его вещественность точно так же, как и структуру воспринимающего сознания. Символ – это живое тело(corpusetanima[149]), поэтому «ребенок» является такой превосходной формулой для этого символа[150]. Слова знатной Абиссинки раскрывают, насколько тесно этот архетипический образ связан с женским телом: С момента первой любви женщина становится другой. И так продолжается всю жизнь. Мужчина проводит ночь с женщиной и уходит. Его жизнь и его тело всегда одинаковы. Женщина зачинает. Как мать, она иная личность, чем бездетная женщина. Она носит плод ночи в своем теле в течение девяти месяцев. Что-то растет. Что-то врастает в ее жизнь, то, что никогда больше не покинет ее. Она мать. Она мать и останется матерью, даже если ее ребенок умрет, даже если все ее дети умрут. Потому что однажды она носила ребенка под своим сердцем. И он уже никогда не покинет ее сердца, даже если умрет. Всего этого мужчина не знает; он ничего не знает. Он не знает разницы моментов до любви и после любви, до материнства и после материнства. Он ничего не может знать. Только женщина может знать об этом и об этом говорить. Поэтому нашим мужьям не следует указывать нам, что делать[151].

Если мы снова посмотрим на комплексы, связанные с компульсивным пищевым поведением, и осознаем глубину предполагаемого им «безумия», мы увидим яростную маскулинную агрессию, сочетающуюся с томящейся фемининной пассивностью, желание их объединения в мирный союз.

Вирджиния Вульф однажды написала, что женщины приговорены обществом выполнять функции зеркал, отражающих мужчин таким образом, что они кажутся в два раза больше, чем есть на самом деле. Эта ситуация в чем то изменилась, но большинство женщин по-прежнему не знают, как быть женственными, кроме как в отношениях с мужчинами.

Женщина с ожирением переживает растерянность, вызванную противоречивыми требованиями. Ее одержимость весом защищает ее от сознательного столкновения с противоположностями – столкновения, являющегося единственным способом достигнуть целостности, о которой она так мечтает. Ее фемининный инстинкт говорит ей как женщине, что она должна сдаться, но ее пугает потеря контроля, которого на самом деле она лишена. В то же время она знает, что не смеет сдаться из-за страха, что реализуются ее худшие кошмары: любящих рук здесь нет. Так же и любимый мужчина не может быть и любовником, и заместителем матери. Ее исцеление должно прийти сквозь пропасть отсутствующей женственности.

другим и в итоге станет одержимой. Как только она почувствовала самость благодаря осознанию и принятию противоположностей, она может сознательно расслабиться в своей собствен ной женственности и позволить Жизни прийти к ней через ее собственное Бытие. Для Ариадны жизнь началась, когда она приняла Смерть – смерть ее собственных личных надежд и страстных желаний.