Читать книгу «Опустошенный жених. Женская маскулинность» онлайн полностью📖 — Мариона Вудмана — MyBook.
image
 





















 













В романе Достоевского «Братья Карамазовы» Великий Инквизитор, встретившись с вернувшимся на землю Христом, пытается убедить его словами, в которых содержится намек на то, что его ожидает второе распятие и ему не будет места в лоне церкви. Безопасность, предлагаемая христианам церковной властью, является матриархальной и патриархальной одновременно. Она настолько соответствует насущной человеческой потребности, что для нее существует лишь одна угроза – свобода, которую воплощает Христос. Распятие свободы во имя безопасности, обеспечиваемой всемогущими родителями, является, как считает Инквизитор, основой человеческого общества.

Старая косная мать подобна громадной ящерице, притаившейся в глубинах бессознательного. Она ничего не хочет менять. Если отважное Эго пытается чего-то добиться, она молниеносным движением своего узкого раздвоенного языка подавляет этот детский бунт. Ее супруг, прямолинейный и властный отец, поддерживает закон, утверждающий ее власть. Вместе они олицетворяют власть в образе железного кулака в лайковой перчатке. Мать принимает образ Матери-Церкви, Матери-Родины, Родной Школы, Университета, любимой и незабвенной Альма-матер, охраняемой Отцом, который превращается в Отца-Иерарха, Отца-Закон, Отца-Статус-кво. Мы бессознательно впитываем содержащуюся в этих архетипических образах энергию, которая, в отсутствие индивидуационного процесса, остается на инфантильном уровне. Оставаясь неизменными и не поступая в сознание, которое, конечно же, сделало бы их менее заряженными энергией, эти внутренние диктаторы порабощают человека куда более жестоко, чем диктаторы внешние.

В соответствии с моим пониманием патриархальности эти обветшалые родительские образы содержат энергию, препятствующую личностному росту. Пока они в силе, сознающая маскулинность и сознающая фемининность остаются только словами. И мужчины, и женщины, бессознательно попавшие в энергетическую ловушку, лишаются индивидуальной свободы и препятствуют проявлению этой свободы у окружающих. Женщины могут быть даже консервативнее мужчин. Миф о солнечном герое, открывающем в сражении с драконом путь к самопознанию, отягощен многочисленными убийствами. Энергия этого мифа уже иссякла, и сейчас мы боремся с насилием, вызванным ее последствиями. Более того, навязчивое желание взять верх над матерью, существующей в бессознательном, оставалось слепым к ее тайной победе. Вековые усилия, направленные на убийство дракона, завершились поклонением матери. Сыны и дочери патриархальности фактически оказались привязанными к матери.

Утрачен символический смысл убийства как жертвоприношения, ведущего к трансформации. Трансформация выводит энергию из бессознательного и направляет ее в сознание. Если рассматривать в деталях убийство дракона, то мать соответствует стихийной первичной материи, а ее дети по-прежнему продолжают бессознательно поклоняться ее устаревшему образу из-за отсутствия осознания, побуждающего человека к трансформации. Без этого осознания убийство матери приводит к тому, что она возвращается, став еще более сильной, ибо она подпитывается энергией своего убийцы. Согласно мифу за смертью следует возрождение, но в нашей сверхматериальной культуре существует только смерть. Мы можем так и умереть, покоясь на мусорной куче собственных ошибок. С течением времени убийство дракона утратило первоначальный смысл и осталось всего лишь актом убийства, так и не став средством трансформации.

Патриархальность имеет истоки в одном из самых древних мифов человечества: в мифе о странствии героя. Согласно этому мифу, герой является наместником Солнечного бога, символа абсолютной власти, от которого зависит вся жизнь. Солнечный бог постоянно укрепляет свою абсолютную власть, сражаясь с силами тьмы, посягающими на его владения. «Да будет свет» – божественный закон, регулирующий акт созидания. Надев в честь Солнечного бога свои доспехи, символизирующие Солнце, солнечный герой отправляется в странствие во имя своего Бога Отца, чтобы совершить некий, по существу, патриархальный акт, который позволит ему идентифицировать себя с Творцом. Самое великое деяние мужчины заключается в повторении вечного акта творения. Против героя сосредоточены силы тьмы, которые по своей природе не могут порождать свет, ибо получают его от Солнца.

Одним из символов этой темноты является Луна с ее циклом, противоположным солнечному циклу. Лунный цикл, фемининный по сути, управляет ночью, тогда как днем управляет солнечный цикл. Однако свет Луны – не ее собственный свет, а отраженный свет Солнца. Таким образом, оказывается, связь между Солнцем и Луной символически раскрывает связь между полами. Фемининность, которую воплощают силы хаоса и тьмы, создается в сфере несущего свет мужского творения как отражение его власти.

Милтон выразил эту связь при описании библейских образов Адама и Евы:

Он – лишь для Бога, она – для Бога, который есть в нем[9].

Очень близким к фемининности, изображаемой как лунный цикл, является образ дракона или змеи, с которой традиционно ассоциируется женщина. Причем этот образ формировался постепенно под влиянием мужской власти. Обычно в мифе о герое дракон должен быть убит. Тогда, когда в убийстве дракона нельзя усмотреть символический процесс трансформации, происходит отделение фемининности от ее жизненных истоков и материальной энергии (стихийной материи, матери). В этом случае женщина становится именно такой, какой увидел ее Фрейд, а именно кастрированным мужчиной, и ее влагалище представляется мужчине открытой раной, вселяющей в него ужас, когда он впервые познает женщину.

Став идеализированным героическим действом, особенно в романтической литературе, убийство дракона влечет за собой избавление захваченной в плен девушки. Тогда из глубин солярного мифа можно извлечь такой вывод: фемининность требует избавления от собственного мрака. Солнечный герой, который сражается за дух и свет, воплощающий всепроникающую энергию рационального инсайта, не может постичь эту темноту, опускающуюся на нас в виде женской загадочности. С незапамятных времен совершения Элевсинских таинств их участникам запрещалось о них рассказывать. Процесс творчества, происходящий в темной утробе, недоступен для солнечного света. С другой стороны, он недоступен и для влияния Луны. Таким образом, ключевым фактором для установления равенства полов становится трансформация страха маскулинности перед фемининными процессами. То, что могло бы заменить солнечному герою убийство дракона, которое многие мужчины до сих пор считают своей святой обязанностью, – это развитие фемининного сознания, которому убийство дракона очень часто мешает. К этой трансформации ведет именно осознанная интеграция бессознательной фемининности, а не ее отвержение. Дракона, родственного deus absconditus[10] (незримому богу) алхимиков, вовсе не следует убивать. Дракон, как утверждает Юнг в книге «Ответ Иову», должен стать спасителем для всех живущих на земле[11].

Перемена в сознании, о которой идет здесь речь, могла бы потрясти основы, на которых веками покоилось мужское Эго. И все же нашему развивающемуся сознанию ясно, что убить дракона – значит в лучшем случае затормозить процесс трансформации. Характерной мужской реакцией на отказ от мифа об убийстве дракона в пользу процесса трансформации является первобытный страх, что силы тьмы могут одержать победу над силами света и, отрицая фаллическую энергию мужчины, поставить его в положение женщины. В таком случае мы сталкиваемся с реакцией мужчины на собственную фемининность – это нечто иное, чем угроза его маскулинности, завоеванной столь высокой ценой. Фактически в социальном опыте мужчины почти нет ничего такого, что помогло бы ему посмотреть на это по-другому.

Как же происходит этот резкий переход в сознании? Как мужчина может победить свой страх перед фемининностью или же полностью довести его до сознания, не вытесняя в мрачную пропасть? Ответ можно найти в понимании психодинамики самого творческого процесса – той самой психодинамики, в которой мужчины традиционно видели угрозу своему мужскому достоинству. Например, поэтическое творчество и даже его изучение до сих пор считается совершенно немужским занятием.

Тем не менее эту динамику вполне осознанно исследовали поэты-лирики эпохи романтизма. Больше всего их привлекала ответственность каждого человека за свой духовный рост и воспитание души. Тем самым они идентифицировали себя с психодинамикой творческого процесса, который Китс назвал «сотворением души». В этой деятельности активное и весьма существенное участие принимают оба пола. Они глубоко заинтересованы в том, чтобы обрести рождение на психическом уровне, считая, что отец ребенка, вынашиваемого в темном чреве творчества, – скорее сверхъестественное существо, чем обычный человек. Миф о непорочном зачатии в равной степени относится к мужчине и женщине, если воспринимать его с точки зрения психодинамики, управляющей сотворением души[12]. Наука о рождении души называется психологией. Психология не может быть ни женской, ни мужской – только той и другой одновременно. Весьма примечательно, что в конце концов Фрейд почувствовал, что именно его патриархальная ответственность требует пожертвовать душой ради принципа реальности.

Не только мужчины боятся фемининности: женщины испытывают перед ней не меньший страх. Но женский страх имеет совершенно иную основу. Женщина креативна на биологическом уровне. Переход от физиологии к психике, резкое изменение, произошедшее в сознании Девы Марии, когда пред ней предстал Архангел Гавриил, было тем скачком, которому ее физиология не только сопротивлялась, но которое вообще старалась отрицать. Тело противостояло психической реальности, стремящейся утвердить очевидное всемогущество своей власти. Мужской страх перед фемининностью исходит от страха перед тайной женского тела. Таинственную женщину тайно почитали на протяжении многих веков: ей посвящали обряды, традиционно связанные с подземными пещерами, и приравнивали ее к Богине Матери, которая у христиан отождествляется с Матерью самого Бога.

Женщины не обладают иммунитетом в отношении соблазнов телесной энергии. Детально разработанные ритуалы, созданные для увеличения этой энергии (производство косметики – одно из самых конкурентоспособных в мире), по-прежнему являются формой почитания пленяющей Тени бессознательной фемининности. Мужчины, связанные с солярным мифом, особенно восприимчивы к этой Тени, ибо она является основной целью ритуального убийства дракона.

Юнг называл процесс сотворения души opus contra naturam – деянием против природы, – имея при этом в виду, что человек должен прилагать усилия, направленные против бессознательных природных влечений, ради освобождения сил душевных. Мужской дух в этом деянии стремится выйти за телесные границы, противостоять природному бессознательному, игнорируя его во имя достижения совершенства бесплотной души. И наоборот, фемининность, которая в силу самой своей физиологии связана с телом, стремится к еще более конкретной материальности, испытывая при этом недостаток одухотворенности. Душе, главное в которой, как я это понимаю, – осознанная фемининность, одинаково угрожают и бесплотный дух, и конкретная материальность, однако ее очищение является непременным условием для создания новой взаимосвязи между полами.